|
Союзы сельских общин Табасарана в XVIII - XIXвв.
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:44 | Сообщение # 1 |
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Актуальность исследования.
Подлинно научное и объективное освещение истории Дагестана и России в целом предполагает, прежде всего, глубокое и всестороннее исследование исторических процессов отдельных народов, их по-литических образований, выявление общих и особенных черт их экономического и политического развития. Как писал академик Б. Рыбаков, «каждый народ должен знать свою историю и уметь соотнести ее с историей других народов» .
Являясь своеобразной формой социально-политической и административно-территориальной организации населения, а также занимая значительную часть территории Страны гор, союзы сельских общин играли важную роль в истории народов Дагестана, в том числе и табасаранов. На протяжении длительного периода времени они, по существу, во многом определяли специфику не только социально-экономического и политического развития, но и духовной культуры, национального самосознания этих народов. В этой связи изучение особенностей социально-экономического развития и административно-политического устройства союзов сельских общин и их объединений становится важной задачей и актуальной проблемой исторической науки.
Усилившиеся в последнее время процессы урбанизации, коснувшиеся и современного населения рассматриваемых союзов, натиск массовой культуры, а также другие объективные обстоятельства в значительной степени способствуют забвению элементов традиционного быта, культуры, социальной памяти. В то же время узость источниковой базы, нехватка, прежде всего, письменных источников, относящихся к рассматриваемому периоду, придают исключительную важность, в первую очередь, историко-этнографическому материалу, данным топонимики, эпиграфики и лингвистики при освещении многих аспектов исследуемой проблемы. Все это указывает на своевременность и актуальность данного исследования.
Немаловажным фактором, определяющим актуальность указанного исследования, является необходимость опровержения существующих в исторической литературе традиционных мнений, архаизирующих общественный строй горцев в целом, особенно уровень развития союзов сельских общин Дагестана, в том числе и Табасарана. Такая необходимость становится особенно очевидной в виду появления в современной историографии «новых» концепций, в своей сущности не содержащих принципиально нового, а являющихся всего лишь новым изданием ошибочных идей, выдвинутых еще исследователями досоветского периода.
Следует также отметить, что в условиях переломного этапа развития российского общества, сопровождающегося масштабными преобразованиями во всех сферах его жизнедеятельности, в том числе политической системе и экономических основах общества, научный подход к историческому прошлому на-родов нашей страны и его объективное осмысление приобретают особую актуальность. В этой связи позитивный опыт организации местного самоуправления, рационального разрешения различных конфликтов, в том числе межэтнических и межконфессиональных, формирования положительного отношения к действующим нормам права и т. д., накопленный за многие столетия в рамках союзов сельских общин, безусловно, может быть полезен в плане становления гражданского общества и правового государства в России.
Цель и задачи исследования. Главной целью данной диссертационной работы является комплексное исследование на основе глубокого изучения, анализа и обобщения имеющихся источников и литературы проблем экономического развития, социальных отношений и структуры управления союзов сельских общин Табасарана.
Для достижения этой цели внимание автора было сконцентрировано на решении следующих конкретных задач:
- установить локализацию и границы изучаемых союзов сельских общин;
- исследовать природно-географические и климатические условия среды обитания жителей союзов сельских общин Табасарана с древних времен до конца рассматриваемого периода, оказывавшие влияние на их хозяйственнуюдеятельность;
- показать развитие земледелия и скотоводства в табасаранских союзах в целом, отметив при этом особенности развития в отдельных из них;
- опираясь на конкретно-исторический материал, рассмотреть причины и условия развития ремесел и домашних промыслов;
- дать характеристику развитию торговли и торгово-экономических связей населения союзов друг с другом, а также с соседними феодальными владениями, и другими народами;
- охарактеризовать земельно-правовые отношения, формы землевладения и землепользования;
- с новых методологических позиций показать социальные отношения в исследуемых союзах и проследить, как они развивались по пути феодализации;
- дать цельное описание административно-территориального устройства и управления как отдельных союзов, так и федерации Девек Елеми в целом;
Хронологические рамки исследования охватывают XVIII - первую половину XIX в. Это сложный период в истории Дагестана, который позволяет исследователю объективно и реально проследить не только перипетии борьбы его народов за свободу и независимость вначале от шахского Ирана, а затем от царской России, но и процессы развития и усиления многих союзов сельских общин Дагестана, в том числе и Табасарана. В борьбе против внешних завоевателей, а также соседних феодальных владений последние часто объединялись в различные федерации и конфедерации. В Табасаране в качестве такого объединения выступала федерация Девек Елеми.
Отправная точка исследования - XVIII в. обусловлена тем, что именно к этому времени относятся наиболее подробные и ранние сведения о союзах сельских общин Табасарана. Тогда же начинается и процесс объединения этих союзов в Девек Елеми.
Конечная дата исследования - первая половина XIX в. - определена в связи с тем, что в это время, несмотря на присоединение рассматриваемых союзов к России, их экономическое и социально-политическое развитие шло в традиционном русле, без кардинального вмешательства извне. Логическим итогом такого развития становится включение в состав Девек Елеми практически всех обособившихся ранее союзов сельских общин Табасарана. Только после окончательного разгрома национально-освободительной борьбы народов Дагестана царское самодержавие получает возможность предпринять активные меры и по ликвидации союзов сельских общин Дагестана в целом, в том числе и изучаемых в данном исследовании.
Предложенные хронологические рамки диссертационного исследования позволяют проследить развитие важнейших отраслей экономики изучаемых союзов, эволюцию их социальных отношений и системы административно-территориального управления.
Все выше сказанное предопределило выбор темы данного исследования, а также его объекта - союзов сельских общин Табасарана, включавших значительную часть территории современного Табасаранского района (к западу от хребта «Кара-Сырт» и северо-западу от селений Хучни, Хапиль, Ерси) и почти всю территорию Хивского района, за исключением земель, расположенных к югу от селений Хоредж, Куг, Заза.
Предметом исследования является проблема экономического развития, особенности социальных отношений и административного устройства союзов сельских общин Табасарана.
Методологической основой исследования являются принципы объективности, историзма и исторического детерминизма, предполагающие изучение исторических фактов, событий и явлений в их становлении, последовательном развитии в неразрывной связи с порождающими их условиями, а также непредвзятость подхода к оценке последних.
Необходимость раскрытия объективного содержания процессов, связанных с освещением темы диссертации, обусловила широкое использование ретроспективного, сравнительно-исторического и статистического методов научного познания.
Источниковой базой диссертации послужил широкий круг разнообразных источников. Прежде всего - это архивные материалы, выявленные в фондах Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД).
Наибольший интерес для нашего исследования представляет фонд «Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана» (Ф. 150). Особенно ценные сведения по многим аспектам изучаемой темы содержат такие документы из этого фонда, как «Записка о сословно-поземельном строе в Северной и Южной Табасарани», «Показания беков и жителей Северной и Южной Табасарани» , «Список городов и селений Южного Дагестана с указанием сведений о населении», «Объяснительная записка к проекту основного положения о поземельном устройстве жителей Южного Дагестана», «Журналы заседаний Южно-Дагестанской сословно-поземелыюй комиссии», «Краткий исторический очерк Южного Дагестана с начала восемнадцатого века и копия решения Кайтаго-Табасаранского окружного суда» и др. Они позволяют рассмотреть особенности развития земледелия, скотоводства и других отраслей хозяйства союзов сельских общин Табасарана, исследовать специфику их социальных отношений. Имеются здесь и данные о составе вышеуказанных союзов, численности населения как по всем союзам в целом, так и по отдельным из них, а также входящим в состав последних обществам.
Эти сведения дополняются данными других фондов, в частности, Ф. 2. «Канцелярия военного губернатора Дагестанской области, гор. Темир-Хан-Шура», Ф. 21. «Канцелярия начальника Дагестанской области, статистическая часть г. Темир-Хан-Шура», Ф. 90. «Канцелярия для разбора сословно-поземельных прав туземного населения, Дагестанская область, г. Темир-Хан-Шура», Ф. 126. «Канцелярия начальника Дагестанской области», Ф. 133. «Коллекция документов по истории движения горцев под руководством Шамиля» и др. Материалы архивных документов из указанных фондов («Циркуляры главноначальствующего гражданской частью на Кавказе о привлечении и отбывании воинской повинности населения Закавказья и местных жителей Терской и Кубанской областей. Переписка с военным губернатором, полицмейстерами городов и начальниками округов о составлении посемейных списков жителей городов и округов Дагестанской области. Ведомости о числе селений, домов и округов», «Посемейный список жителей Южно-Табсаранского наибства Кюринского округа» , «Посемейный список жителей Северо-Табасаранского наибства Кайтаго-Табасаранского округа», «Материалы к составлению проекта Положения о поземельном устройстве поселян Дагестанской области, водворенных на владельческих землях и отбывающих повинности, вытекающие из поземельного пользования», «Прошение беков и кадиев Табасарана об ускорении законодательных решений о поземельных отношениях их с подвластными раятами», «Доклад члена сословно-поземельной комиссии Андроникова о поземельном устройстве местного населения Кайтаго-Табасаранского, Кюринского и Самурского округов Южного Дагестана» , «Условия, предписываемые покоряющимся горцам» и др.) позволяют глубже изучить различные аспекты социально-экономических отношений в союзах сельских общин Табасарана, хотя сами документы были составлены во второй половине XIX в.
Убедительным свидетельством тому является весьма интересный архивный источник под названием «Решение Дагестанского «народного» и Кюринского окружного судов, переписка с судом военного губернатора по жалобе поверенных сел. Туруф - Сеид Ахмеда Магомед оглы и Гусейна Давуд оглы», в котором нашли отражение достаточно сложные и уходящие в далекое прошлое отношения между обществами селений Туруф, Куярик, Тураг и Ничрас союза Нитриг, оспаривавшими право собственности на один и тот же участок земли под названием «Ашага-Калук» (/Заан-Ккалухъ).
В указанной выше «Записке о сословно-поземельном строе в Северной и Южной Табасарани» имеется важная информация о реальном положении союзов сельских общин Табасарана после их формального включения в состав Российской империи, а также о расширении состава последних. В частности, территория исследуемых союзов в данном документе отнесена к «непокорной части Табасарани», которая, хотя и «облагалась с 1841 года денежным земским сбором, но жители ея ничего не платили».
Разнообразный фактический материал по отдельным вопросам нашего исследования содержится в Рукописном фонде Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук (Рук. фонд ИИАЭ ДНЦ РАН). Кроме различных арабоязычных документов, собранных сотрудниками центра востоковедения, посвященных земельным и социальным отношениям, здесь имеются рукописные работы дагестанских ученых Д. Б. Буткова, М. Р. Гасанова, Д.-М. С. Габиева, Г. Г. Османова, А. С. Омарова, X. X. Рамазанова, М.-С. К. Умаханова, А. Р. Шихсаидова, а также известных советских ученых, как С. В. Юшков, Л. Б. Панек и т. д.
Характеризуя архивные документы в целом, следует отметить, что они, как правило, составлялись официальными властями и поэтому требуют к себе критического подхода и сопоставительного анализа с данными других источников. В качестве таковых выступают местные хроники и рукописи, эпиграфический, топонимический и историко-этнографический материал.
Отметим, прежде всего, значение местных рукописей и хроник, как письменных источников, относящихся к изучаемому времени. В этом отношении следует особо выделить рукописи табасаранского хрониста Рамазана из Куштиля, жившего на рубеже XVIII - XIX вв. Большая работа по изучению и публикации указанных рукописей была проделана А. Р. Шихсаидовым и М. Р. Гасановым.
Ценность топонимических данных становится особенно очевидной при изучении земельно-правовых отношений рассматриваемых союзов сельских общин, определении их границ, названий отдельных союзов и т.д.
В плане исследования эволюции земельно-правовых отношений, выяснения порядка формирования и деятельности органов управления и суда изучаемых союзов сельских общин значительный интерес представляют нормы обычного права или адаты, в основном собранные и опубликованные по инициативе царской администрации еще во второй половине XIX в., а частично выявленные и введенные в научный оборот автором диссертационной работы. Несмотря на определенные недостатки, адаты в условиях малочисленности, а порою и недостатка письменных источников по важным аспектам истории союзов сельских общин дают в целом «незаменимый материал для характеристики социально-экономических отношений» последних.
Данные эпиграфики, собранные и обобщенные Л. И. Лавровым и А. Р. Шихсаидовым, представляют несомненный интерес для нашего исследования. В условиях отсутствия альтернативных материалов они оказываются единственными источниками информации по отдельным вопросам истории изучаемых союзов.
Немаловажную роль при написании диссертационной работы сыграл также собранный и введенный автором в научный оборот полевой материал, содержащий ценную информацию по различным аспектам исследуемой проблемы.
Источниковую базу диссертации подпитывали и материалы, опубликованные в разных изданиях досоветского, советского и постсоветского периодов. В основном они посвящены антиколониальным выступлениям народов Дагестана, в том числе населения изучаемых союзов сельских общин в первой половине XIX века и действиям царских войск, направленным на их подавление. Имеются здесь и сведения о численности населения «вольного Табасарана», о факторах, влиявших на его социально-экономическое развитие, даются названия отдельных союзов и т.д.
Ценный материал по отдельным вопросам (составу отдельных союзов, особенностям их хозяйственной деятельности, административно-политического устройства, судопроизводства и т. д.) рассматриваемой темы содержится в таких многотомных изданиях досоветского периода, как: «Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссией» (АКАК), «Сборник сведений о Кавказских горцах» (ССКГ), а также в «Кавказских календарях» и «Обзорах Дагестанской области».
Особенно примечателен в этом плане документ от 22 мая 1826 года под названием «Рапорт ген.-м. фон Краббе ген. Ермолову», в котором говорится о намерении жителей союзов сельских общин Юго-Западного Табасарана (Суак, Дерче и Нитриг) «перегнать овечьи отары свои в Вольную Табасарань», чтобы затем присоединиться к магалам Кухрук и Чуркул. По существу речь шла о переломном этапе развития союзов сельских общин Табасарана, в ходе которого сложилось достаточно крупное и влиятельное объединение, включавшее впоследствии все семь исследуемых в данной работе союзов.
Исключительное значение для изучения указанных союзов, безусловно, имеет информация, содержащаяся в работах путешественников, военных и гражданских чиновников, побывавших в разные периоды в Дагестане. Своеобразие этих работ заключается в том, что они выступают и как источники, и как историографические сочинения, причем, в большей степени относятся к первым, чем ко вторым, так как они были написаны «очевидцами или участниками происходивших в Дагестане событий и дают достоверные сведения по союзам сельских общин».
Особый интерес с научной точки зрения для данного исследования представляют материалы, относящиеся к XVIII - первой половине XIX в. и включенные в сборники под названием «История, география и этнография Дагестана» (ИГЭД) и «Памятники обычного права Дагестана». Указанные сборники были изданы в советский период и содержат разного рода сведения по многим вопросам истории исследуемых союзов, а также по истории и этнографии Табасарана в целом из трудов А. И. Лопухина, И.-Г. Гербера , Ф. Ф. Симоновича, И. Т. Дренякина, П. Г. Буткова, А. И. Ахвердова , А. А. Кремского , Ф. Н. Ртищева, П. Ф. Колоколова, М.К.Ковалевского и И. Ф. Бларамберга и др.
Сведения по социально-экономической и политической истории Табасарана имеются в трудах С. М. Броневского, А. А. Неверовского, А. Берже, П.Г. Буткова, Н. Дубровина , И. Н. Березина и др.
Учитывая вышеуказанную особенность этих произведений, а также необходимость неоднократного обращения к ним, в том числе с источниковедческим анализом, при освещении конкретных вопросов темы исследования, представляется целесообразным перейти к историографическому обзору. Необходимо отметить, что историография проблемы социально-экономического и политического развития союзов сельских общин Дагестана традиционно делилась «на два основных периода - дооктябрьский и советский». Если придерживаться данной логики, то с 90-х годов XX века начинается ее новый - постсоветский период. Естественно, каждый из этих периодов имеет свои особенности, обусловленные как развитием самой исторической науки, так и «усилением интереса к изучаемой проблеме» со стороны общества.
В дореволюционной историографии в целом вопросы социально-экономического развития союзов сельских общин Дагестана не получили должного освещения. Несмотря на это работы авторов дореволюционного периода имеют для нашего исследования безусловную фактологическую ценность.
Еще в 1718 году посланец Петра І в Иран Андриан Лопухин в «Журнале путешествия через Дагестан» указывал на многолюдность и воинственность табасаран, наличие у них деревень «в местах крепких» (имеется в виду горная часть Табасарана, где и располагались исследуемые союзы).
Обширную информацию о природно-климатических условиях горного и равнинного Табасарана, границах последнего, следовательно, и внешних границах союзов сельских общин Табасарана, языке жителей союзов, развитии земледелия, скотоводства, обеспеченности сельскохозяйственными угодьями, особенностях вооружения можно почерпнуть в работе участника Каспийского похода Петра І, И.Г. Гербера - «Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря. 1728 г.».
Особенно важным для нас является указание И.Г. Гербера на то, что «табасаранских обитателей больше вольными людьми почесть можно, ибо оне махсуму и кадию не вовсе подданы».
Таким образом, хотя указанные выше авторы прямо и не говорят о наличии в Табасаране союзов сельских общин, приводимые в их работах сведения, с учетом других данных, вполне достаточны для подобного вывода.
Вместе с тем, следует отметить, что в работе И.Г. Гербера имеет место и искажение реальной действительности, в частности он ошибочно считал невозможным из-за якобы крайне суровых природно-климатических условий развитие земледелия в горной части Табасарана. Поэтому не удивительно, что жители этой части Табасарана, а значит, население изучаемых союзов сельских общин, в его представлении есть «люди дикие и непотребные», а табасараны в целом - «народ непостоянный и воровской».
Выполненные участником похода 1796 г. капитаном Кавказского гренадерского полка Ф. Ф. Симоновичем работы «Описание Южного Дагестана» и «Описание Табасарана» отличаются большей объективностью и не менее содержательны, чем исследование И.Г. Гербера. Значительный интерес для данного исследования представляют сведения о границах, количестве населенных пунктов и численности населения Табасарана, а также изучаемых союзов сельских общин, содержащиеся в вышеуказанных работах. Именно в «Описании Южного Дагестана», по существу, мы находим наиболее ранние сведения об объединении союзов сельских общин Табасарана, возникшем во второй половине XVIII в. и известном под названием «Девек Елеми». В то же время следует отметить, что данный автор имел весьма поверхностное и далекое от истины представление об этногенезе табасаран, считая последних потомками евреев, «по смешению с персидскими поселенцами» принявшими ислам.
В материалах И. Т. Дренякина дается характеристика доходов феодальных владетелей Табасарана, указывается численность населения и вооруженных сил майсумства и кадийства. Аналогичные вопросы раскрываются в «Сведениях о Кубинском и Дербентском владениях» П.Г. Буткова, относящихся к 1798 г.
Торгово-экономические связи табасаран, в том числе жителей изучаемых союзов с Дербентом в начале XIX в. нашли отражение в работе А.И. Ахвердова «Описание Дагестана».
Некоторые аспекты политической истории исследуемых союзов, в частности, союза Нитриг затронуты в произведении А.А. Кремского «Выдержки из описания Дагестана и Ширвана. 1806 г.».
Заслуживают внимания и «Сведения о Дагестане. 1813 г.», приписываемые генерал-лейтенанту Ф. Н. Ртищеву и касающиеся в основном взаимоотношений феодальных владений Дагестана, в том числе и табасаранских, и России.
При освещении вопросов экономического развития, среды обитания, политического устройства и управления, военных ресурсов населения союзов сельских общин Табасарана значительный интерес представляет «Описание Табасарана» от 1831 г. П.Ф. Колоколова, в котором впервые перечислены все независимые союзы сельских общин Табасарана.
В «Описании Дагестана» М. К. Ковалевского и И. Ф. Бларамберга от того же 1831 г. рассматриваются вопросы определения границ Табасарана, численности населения независимых союзов, развития земледелия, садоводства, перечисляются крупные населенные пункты и реки Табасарана.
Из монографических исследований первой половины XIX в. большое значение для нашего исследования имеет работа С. М. Броневского, в которой содержится описание административно-политического устройста, характеристика основных отраслей хозяйства табасаран, в частности отмечается интенсивный характер земледелия, указывается на наличие у них фруктовых и виноградных садов. Кроме того, С. М. Броневский одним из первых в истории попытался дать характеристику общественного строя на Кавказе. Он различал здесь две основные формы общественного устройства, а именно - феодальную и демократическую. При этом менее развитые общества С.М. Броневский относил к демократическому виду правления и обозначил некоторые из них «вольными обществами», другие - «республиками», третьи - «федеративными республиками».
Другой автор первой половины XIX в. - А.А. Неверовский выявил экономические корни зависимости горцев, прежде всего жителей союзов сельских общин, от собственников пастбищных угодий, как правило, представленных феодальными владетелями, но в то же время он весьма тенденциозно подходил к освещению некоторых вопросов. Так, население союзов сельских общин в его понимании представляло собой однородную массу, без какой-либо имущественной или социальной градации, а народы Дагестана в целом сопоставлялись им с «народами полудикими», лишенными какой-либо политической культуры.
В работе И.Н. Березина мы находим интересные сведения о развитии отходничества, о роли и доходах духовенства в Табасаране, о значении местных рек для орошения полей и т.д. Вместе с тем он отрицал наличие у горцев истории, в чем проявлялось стремление оправдать колониальную политику царизма и обосновать его «цивилизаторскую» миссию на Кавказе.
В отличие от авторов предшествующего периода, в центре внимания которых, прежде всего, были вопросы географии, занятий населения, управления и военно-политической истории края, исследователи второй половины XIX в. стремились к более полному изучению жизни горцев, затронув в своих произведениях широкий круг вопросов как экономического, так и социального характера. Однако и в этих работах сохранялась тенденция к архаизации истории Дагестана, особенно в той части, которая была связана с союзами сельских общин.
Достаточно известным и крупным ученым второй половины XIX в. является А.В. Комаров, изучавший проблемы обычного права и судопроизводства народов Дагестана, в том числе табасаран, состава союзов сельских общин, численности населения последних, вопросы сельского управления и т.д. Обширный и очень интересный фактический материал по истории союзов сельских общин сосредоточен в фундаментальном труде выдающегося российского ученого-кавказоведа М.М. Ковалевского. По мнению М.О. Косвена, составившего обширный свод «Материалов по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке», «русская этнография Кавказа подошла к проблеме родового строя и соседской общины» еще в 40-х годах XIX в.. Однако теория родового строя на Кавказе окончательно сформировалась в трудах М.М. Ковалевского. Согласно данному автору, «дагестанский тухум, подобно германскому и кельтскому роду, с самого начала имел характер имущественного союза, другими словами, земельной общины».
Таким образом, М.М.Ковалевский рассматривал общественное землевладение, как родовую собственности и это положение являлось важнейшим в его концепции родового строя. Все же надо отметить, что вышеуказанный автор являлся и одним из
первых, кто говорил о наличии феодализма в Дагестане.
Из авторов конца XIX в. следует отметить Е.И. Козубского, чьи работы содержат интересные справочные материалы и по изучаемым нами союзам.
В начале XX в. П.В. Гидулянов характеризовал объединения сельских обществ Дагестана как «никому не подчиняющиеся, живущие родовым строем и в видах обороны составляющими союзы».
Весомый вклад в разработку некоторых проблем истории Дагестана, в том числе изучаемых союзов сельских общин, внесли также представители местной историографии - А.-К. Бакиханов и Г.-Э. Алкадари. Их произведения были написаны на основе разнообразных источников как арабского, персидского, так и местного происхождения. В них рассматриваются вопросы административно-территориального устройства и управления Табасарана, освещается его политическое развитие.
Особый интерес для данного исследования представляет сообщение А.-К. Бакиханова о борьбе Рустам кадия с уцмием Ахмед-ханом, вторгшимся в 1710 г. во владения первого. Вероятно, именно тогда имело место и другое важное событие, нашедшее отражение уже в архивном документе: «Когда Кади воевал с уцмием Кайтагским, то с жителей узденского магала Шуркуль за оказанное им отличие в этой войне кади сложил подать, составлявшую из одного са пшеницы и воза сена».
Теория о господстве в союзах сельских общин Дагестана родоплеменных отношений, занимавшая доминирующие позиции в дореволюционной историографии, в таком же качестве перешла и в советскую историческую науку в первые же десятилетия установления советской власти. Так, М.Н. Покровский, отмечая демократизм этих обществ, сравнивал горцев Дагестана с германскими племенами, «которых знал Цезарь». По мнению другого видного советского ученого С.В. Юшкова, феодальные отношения получили развитие только в равнинных районах Дагестана, в горах же господствовали родоплеменные отношения.
В конце первой трети XX в. благодаря усилиям, прежде всего, таких ученых, как П.И Петрушевский и А.И. Тамай, в исторической литературе формируется мнение о господстве в союзах сельских общин раннефеодальных отношений.
Однако большинство исследователей стали рассматривать союзы сельских общин как образования раннефеодального типа, в которых господствовали феодальные отношения, опутанные пережитками патриархальных отношений, только со второй половины XX века. В этом важную роль сыграли и труды местных, дагестанских исследователей, сумевших на основе анализа различных источников и историко-этнографического материала показать несостоятельность утверждений о доклассовом характере общественных отношений в союзах сельских общин Дагестана.
В пересмотре оценки общественно-политического строя союзов сельских общин Дагестана велика заслуга Х.-М. Хашаева, впервые в исторической литературе назвавшего указанные объединения союзами сельских общин и убедительно обосновавшего господство в них феодальных отношений. Раннее появление частной собственности на землю в горах было, по его мнению, обусловлено трудовым характером данной собственности, что, в свою очередь, объяснялось сложными природно-географическими условиями. Тухум Х.-М. Хашаев рассматривал как пережиточную форму существовавших ранее кровнородственных связей.
Почти одновременно с Х.-М. Хашаевым ошибочность утверждений о родоплеменном строе союзов сельских общин показал В.Г. Гаджиев. Интересные сведения по истории Табасарана содержит его сочинение, посвященное анализу произведения И.-Г. Гербера. Некоторые вопросы истории союзов сельских общин рассматривались им в статье, опубликованной в 1981 году.
Как раннюю форму феодальных отношений оценивают уровень социального развития союзов сельских общин И.Р. Нахшунов и Р.Г. Маршаев.
Серьезная работа по изучению союзов сельских общин Дагестана была проделана Р.М. Магомедовым. Он считал союзы сельских общин особой политической организацией сельских общин - джамаатов, а их экономической основой - земли, находившиеся в совместном владении нескольких джамаатов, входивших в один и тот же союз.
Несколько работ изучению дагестанского тухума и общины посвятил М.О. Косвен. Большая семья, с точки зрения данного автора, каким бы изменениям она не подвергалась, «все же остается общиной, ... все же хранит и воплощает общинное начало, доколе сама существует».
Много внимания истории Табасарана, в том числе вопросам экономического и социально-политического развития изучаемых союзов сельских общин уделено в монографии X.X. Рамазанова и А.Р. Шихсаидова. Господствующими в них, по мнению авторов работы, «были раннефеодальные отношения со значительными пережитками патриархально-родового строя». А.Р. Шихсаидов считает также, что неустойчивость сельской общины в период средневековья наложила определенный «отпечаток на своеобразие и степень развития феодальных отношений».
Как «территориальные объединения сельских общин» рассматривал союзы сельских общин М.М. Ихилов. Он также отмечал существование в этих объединениях феодальных отношений.
Исключительную важность и серьезный интерес в научно-теоретическом и практическом отношениях для нашего исследования, безусловно, представляют труды профессора М.Р. Гасанова, оставившего заметный след в изучении истории Дагестана. Первостепенное значение для нас имеют работы указанного автора, посвященные отдельным вопросам и этапам истории Табасарана. В этих работах содержатся ценные сведения по вопросам образования, состава, численности населения, социально-экономического развития союзов сельских общин Табасарана.
Необходимо отметить, что еще в 1968 году М.Р. Гасанов справедливо подчеркивал, что «союз сельских обществ - джамаат - это своеобразное феодально-политическое образование», а «возникновение союза сельских обществ в результате распада феодальных образований Табасарана, вызванного дальнейшим развитием производственных отношений - новый этап развития феодализма».
Отдельные аспекты социально-экономического развития и административно-политического устройства дагестанских союзов сельских общин нашли отражение и в обобщающих трудах по истории Дагестана и Северного Кавказа. Так, относительно неравномерности развития в отдельных частях Дагестана социальных отношений в «Очерках истории Дагестана» пишется, что в его плоскостной части преобладали «отношения, характерные для сравнительно высокой ступени феодализма», а в остальной части страны «господствовали отношения, свойственные ранней стадии феодализма». В первом томе «Истории Дагестана» перечислены аварские, даргинские и лезгинские союзы сельских общин с указанием количества входивших в эти союзы сел, краткой характеристикой их системы управления и взаимоотношений с соседними феодальными владениями в XVIII в. Однако, исследуемые нами союзы в этих фундаментальных трудах почему-то были обойдены вниманием, несмотря на то, что имелась серьезная источниковая база, убедительно свидетельствующая об их существовании в указанный период. В изданном в 2004 году первом томе «Истории Дагестана с древнейших времен до наших дней» имеется некоторая информация о союзах сельских общин Табасарана, но только относительно XVI -XVII вв. В частности, перечислены названия союзов (среди них указан и Девек Елеми) и дан их состав. Однако, на наш взгляд, эти сведения также требуют уточнения в свете данных, выявленных в последнее время.
Следует подчеркнуть, что комплексные исследования хозяйственно-экономической панорамы и вопросов социального развития союзов сельских общин Дагестана, проведенные отечественными специалистами во второй половине XX в., послужили серьезным импульсом для развития исторической науки в целом.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:47 | Сообщение # 2 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Особенно значимый вклад в разработку широкого спектра научных проблем истории становления, социально-экономического и политического развития союзов сельских общин Дагестана внесли труды Б.Г. Алиева. Большую ценность для данного исследования представляет, прежде всего, его обобщающая работа «Союзы сельских общин Дагестана в XVIII - в первой половине XIX в.», изданная в 1999 году. В ней Б.Г. Алиев на основе анализа обширного фактического материала пришел к очень важному выводу, что «в целом в союзах сельских общин Дагестана господствующими были феодальные отношения», стадиально более развитые в одних из них и менее - в других. Тем самым, автор показал научную несостоятельность попыток архаизировать историческое прошлое Дагестана. В этих же целях он указывает здесь на необходимость дальнейшего объективного изучения отдельных аспектов проблемы, в частности, времени и причин образования союзов сельских общин, роли частного землевладения и частной собственности вообще в развитии общественного неравенства, особенностей развития различных союзов сельских общин, связанных с влиянием или наличием в них феодальных сословий, особенностей административно-политического управления и др., которые все «еще остаются неизученными, слабоизученными или спорными». Исследование вопросов административно-политического устройства и управления союзов общин Б.Г. Алиев продолжил в работе «Традиционные институты управления и власти Дагестана (XVIII - первая половина XIX в.)».
Существенное значение в методологическом плане для нас имели работы М. А.Агларова . На основе комплексного анализа широкого архивного и полевого материала он пришел к заключению, что «общественный строй в вольных обществах, вероятно, нужно считать своеобразным проявлением феодальной общественно-экономической формации», а возникновение концепции родового строя на Кавказе во многом было обусловлено недостаточной исследованностью проблемы земельно-правовых отношений.
Указывая на огромное значение сельской общины в истории Дагестана, Ш.А. Ахмедов акцентировал внимание на том, что она на протяжении длительного периода времени «являлась основной формой общественной организации дагестанских народов».
Заслуженное признание получили работы М.-С.К. Умаханова, в которых нашли отражение такие аспекты истории союзов общин, как их политические взаимоотношения, борьба против притязаний феодалов и внешних завоевателей.
Типологии дагестанской общины посвящены статьи В.П. Дзагуровой и А.Р. Магомедова.
Л.И. Лавров отрицал господство в союзах сельских общин первобытно-общинных отношений, отмечая при этом замедленный характер процесса классообразования в этих политических объединениях.
Значительный интерес в сравнительно-историческом плане представляет монография С.С. Агашириновой, в которой поднимаются вопросы социально-экономического развития лезгинских земель, а также рассматриваются проблемы лезгинского тухума и семейной общины.
Вследствие наметившейся еще в конце 70-х годов тенденции повышения интереса к союзам сельских общин появляется целая серия исследований, посвященных истории данных политических образований. К ним относятся, прежде всего, работы Д.М. Магомедова, Б.Р. Рагимовой, Ю.Ю. Карпова, Ш.М.Мансурова, и А.Г. Мансуровой. В конце XX - начале XXI в. исследования подобного рода были продолжены А.Б. Сайбулаевым, 3. Ш. Закарьяевым, К.И. Шамхаловым и Т.С. Ибрагимовой.
Следует отметить монографию Б. М. Алимовой, посвященную изучению истории и этнографии табасаран в XIX - начале XX в.. «В ней, - как писал М.-З.О. Османов, - получили освещение основные занятия, ... древние земледельческие традиции табасаранов, высокий уровень земледельческой и скотоводческой культуры».
Важными в сравнительно-историческом плане для нас являются работы Б.Б. Булатова. Непосредственный интерес для данного исследования представляет совместная работа Б.Б. Булатова, М.Ф. Гашимова, Р.И. Сефербекова, в которой имеются сведения о развитии различных отраслей хозяйства табасаран, в том числе жителей изучаемых союзов. Эти же вопросы в более подробной форме рассматриваются в одной из последних работ И.Н. Абдуллаева и Н.А. Асварова.
Исследованию проблем исторической географии Южного Дагестана посвящены труды К.И. Пашаева , Б.Г. Алиева и М.-С.К. Умаханова.
Следует отметить, что, несмотря на очевидные успехи дагестановедов в критике теории о «родовом строе» союзов сельских общин Дагестана, в обосновании ее несостоятельности, в последнее время вновь наметилась тенденция к ее возрождению, но уже в более завуалированной форме, чем прежде. Так, в 2004 году была издана монография М. М. Блиева «Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации», в которой, по сути, в «новой редакции» издается вся та же успевшая набить оскомину концепция перехода «горных обществ (союзов сельских общин - А.Г.) Дагестана ... от эгалитарных отношений к иерархическим». По мнению данного автора, в союзах сельских общин Дагестана такой переход имел место в XVIII - первой половине XIX в., а до этого в них преобладали первобытно-общинные отношения. М.М. Блиев пытается в своей работе «доказать» еще одну «истину», а именно - представить набеги, имевшие место с обеих сторон, как целую отрасль «материального производства», «по своей доходности превосходящая все другие формы хозяйственной деятельности».
Аргументированная критика подобных «идей» была дана Б.Г. Алиевым, М.А. Агларовым и Э.М. Далгатом в 2005 году в совместной рецензии на вышеуказанную работу М.М. Блиева. «Складывается впечатление, - отмечают авторы рецензии, - что основная задача профессора М.М. Блиева во что бы то ни стало оправдать колониальную политику царизма на Кавказе и выставить горцев не как борцов за свою самостоятельность, независимость, а как варваров, для которых война с Российской империей являлась продолжением набеговой политики, как основной отрасли их занятий».
К сожалению, эти идеи не только находят признание среди части научной общественности, но и проникают в учебники по истории для образовательных учреждений России, в очередной раз подтверждая актуальность темы данного исследования.
Резюмируя изложенный материал, можно заключить, что некоторые аспекты темы диссертации были предметом научных изысканий дагестановедов. Однако в исторической литературе отсутствует целостное исследование, в котором комплексно поднимались бы вопросы социально-экономического развития и административного устройства союзов сельских общин Табасарана.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:53 | Сообщение # 3 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Краткий исторический очерк Табасарана:
Нет необходимости доказывать важность природно-географической среды в жизни человека, отдельных народов и человечества в целом даже на современном этапе истории, а на ранних ее этапах - тем более. Особенно ощутима ее роль в горных условиях, где «многие исторические и социальные процессы... развиваются особым образом, отличным в ряде признаков от стержневого пути, характерного для большинства народов мира».
Исследуемые союзы сельских общин располагались в основном в гористой части Табасарана, как бы окаймляя с северо-запада на юго-запад владения кадия и майсума табасаранских.
Говоря о союзах сельских общин Табасарана, Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов совершенно справедливо отмечают, что «историю и историческую географию их невозможно отделить от истории и исторической географии Табасарана в целом».
Описание рельефа, климата, флоры и фауны и других природно-географических условий Табасарана, относительно мало подверженных изменениям во времени (до усиления антропогенного фактора в новейший период), мы находим как в исторических произведениях, так и в специальных работах, посвященных Дагестану или отдельным его регионам, поэтому для краткости приведем здесь лишь обобщенный материал, имеющийся в этих работах, тем более, что в последующих главах мы еще не раз будем к ним возвращаться.
Дагестан, отличающийся разнообразием природных условий, по характеру рельефа подразделяется на 4 физико-географических района: низменный (или равнинный), предгорный (или низкогорный), внутригорный (или среднегорный) и высокогорный (или альпийский). Они, в свою очередь, по морфологическим признакам и совокупности рельефообразующих факторов делятся на еще меньшие районы.
Территория Табасарана включает, прежде всего, предгорный, а также низменный и внутригорный районы.
Его предгорная часть, состоящая из серии хребтов и возвышенностей, ограничивается хребтом Карасырт (в народе его называют «КІари яркур»). Наивысшая точка последнего над уровнем моря представлена горой Софидаг (1428 м.).
Орографически внутригорный район представляет собой относительно высокую среднегорную область, где хребты гор расчленены продольными долинами, в которых берут начало небольшие речки и реки, во многом образующие гидрографическую сеть Табасарана. Последняя представлена, прежде всего рекой Рубас (длина 80 км), берущей свое начало на горе Джуфудаг (3015 м.), а также меньшими реками - Дарвагчай, Чирахчай, Карчагсу и др. Главный горный хребет Табасарана - Рапак, вершины которого иногда и летом покрываются снегом.
По геологическому строению территория Табасарана включается в известняково-карстовый район с характерными сланцевыми и глинистыми конгломератами, а также плотными песчаными и меловыми известняками.
По своим природно-климатическим условиям данная территория является одним из наиболее благоприятных уголков не только Южного, но и Дагестана в целом. Климат здесь отличается относительно мягкой зимой, жарким летом (особенно в низменной части и в долинах), дождливой осенью.
Почвенный покров, отличающийся большим разнообразием, представлен каштановыми, карбонантными, коричневыми и бурыми лесными, горнолесными и горно-луговыми почвами. В долинах рек в условиях гидроморфного режима развиты луговые и лугово-лесные почвы. Встречаются также маломощные черноземы и солончаки.
Благоприятные природно-климатические условия обусловили разнообразную флору и фауну Табасарана. Особенно впечатляют богатые естественные лесосады, расположенные в его предгорной зоне и небольшие лесные массивы, сохранившиеся в долине реки Рубас. Здесь растут дуб, береза, бук, граб, сосна, липа и др. Среди дикорастущих плодовых можно выделить айву, яблоню, грушу, алычу, облепиху, фундук и т.д. Горные луга представляют собой прекрасные пастбища для скота.
В местных лесах водятся бурый медведь, волк, лиса, кабан, заяц и др., а также различные виды птиц и пресмыкающихся. Приведенный материал позволяет утверждать, что территория Табасарана со столь благоприятными условиями могла быть заселена с глубокой древности. Действительно, несмотря на то, что серьезное археологическое исследование Табасарана еще впереди, в истинности такого вывода нет сомнений, поскольку памятники ашельской эпохи были обнаружены на ближайшей к нему территории - в местности Чумус-Иниц, на границе Дербентского и Кайтагского районов, и западнее Геджуха, что в Дербентском районе. Дополнительным тому подтверждением являются материалы Хивского могильника, располагавшегося на территории поселения эпохи бронзы (III тыс. до н. э.). В задачу нашего исследования не входит подробное освещение истории Табасарана - оно во многом дается в обстоятельных работах М.Р. Гасанова, X.X. Рамазанова и А.Р. Шихсаидова. Остановимся лишь на самых важных ее вехах, стараясь быть при этом предельно краткими.
Одним из важнейших этапов в истории табасаран является период, связанный с вхождением их в состав Кавказской Албании, после распада которой на территории Дагестана возник ряд самостоятельных владений - «царства» Лакз, Табарсаран, Хайдак, Гумик, Зирехгеран и др.
Раннесредневековый период существования Табасарана, как государства, связан с постоянной агрессией извне. Вслед за хазарами и гуннами набеги сюда совершают и персы.
С середины VII в. начинаются завоевательные походы арабов в Дагестан, но их особенно активная фаза в Южном Дагестане приходится на начало VIII в. Только после одного из походов, совершенных арабами во главе с Джаррахом в Табасаран, их военная добыча составила «сорок тысяч голов скота, двенадцать тысяч пленных». По мнению А.Р. Шихсаидова, табасараны не подчинялись, и только после того, как арабы истребили или взяли в плен многих из них, первые были вынуждены принять ислам. В начале IX в. арабские завоевания в Дагестане прекращаются и ислам медленно, но уверенно начинает проникать во все дагестанские земли.
Со второй половины XI в. в Южный Дагестан вторгаются сельджуки, которым удалось установить свою власть не только над Ширваном и Дербентом, но и над прилегающей территорией, что, по мнению М.Р. Гасанова, привело к тюркизации жителей отдельных южнодагестанских и табасаранских аулов.
Характерной особенностью усилившегося процесса феодального развития Дагестана в XI - XV вв. является централизация политической и экономической власти феодалов и рост феодальной собственности в одних владениях и процесс феодальной раздробленности и политической децентрализации - в других.
Развитие производительных сил и производственных отношений, сопровождающееся дальнейшим углублением феодальных отношений приводит к распаду и некогда единой табасаранской государственности на множество относительно самостоятельных владений, что видно из анализа имеющихся немногочисленных источников. Так, если все арабоязычные и персоязычные авторы IX - X вв. писали о Табасаране как о едином политическом образовании, то уже средневековый автор ал-Гарнати в своем сочинении «Подарок умам и выборки диковинок» (1162 г.) сообщает, что здесь имеются 24 рустака, в каждом из которых находился сарханг, подобный эмиру.
Известие ал-Гарнати приобретает особую ценность, в связи с тем, что в нем указывается на наличие групп селений (рустаков), объединенных под властью одного правителя. Сарханги сравниваются с эмирами, т.е. феодальными правителями. Академик Б.А. Дорн переводил слово «сарханг» в данном контексте как «старшина» или «военачальник».
Вероятно, в это же время, здесь, как и в остальных частях Дагестана, начинается и процесс объединения тухумных поселений в территориальные.
И в этой связи трудно не согласиться с мнением М.Р. Гасанова, связывющим с периодом XII - нач. XIII в. «возникновение крупных населенных пунктов и некоторых союзов сельских обществ, центрами которых были такие, как Хив, Кандик, Дюбек и др.». «Такое предположение, - продолжает далее вышеназванный автор, - основывается как на факте распада Табасарана, так и на упоминании отдельных населенных пунктов еще в связи с нашествием гуннов и арабов...». Особенно большое значение для нашего исследования представляет сообщение М.Р. Гасанова об одной из местных рукописей, где говорится о разрушении в 1347 - 1348 гг. Дурча. Относительно вышеназванной рукописи А.Р. Шихсаидов пишет, что «записи Рамазана из Куштиля в тех случаях, когда имеется возможность сопоставить их с другими данными, весьма достоверны. Ценность этих записей повышается еще тем обстоятельством, что многие из них - единственные, дошедшие до нас сообщения о тех или иных событиях».
Под «Дурча» М.Р. Гасанов понимает союз сельских общин Дирчва (Дирче - А.Г.). Естественно, в таком случае мы имеем самое раннее письменное свидетельство об одном из союзов сельских общин Табасарана.
Аналогичная с Табасараном ситуация, как известно, сложилась в XIII - XV вв. и в соседнем Лакзе, где в результате децентрализации власти «выделилось несколько союзов, объединивших примерно до 10 - 15 аулов».
О том, что в Табасаране в этот период имелись союзы сельских общин, писал и Р.М. Магомедов, перечисляя такие из них, как Керах, Хирах, Чуркул, Кухрик.
В «Истории Дагестана» среди центров союзов сельских общин, возникших в результате политического дробления территории Лакза, почему-то назван и Хив, в действительности входивший, подобно всему союзу Дирче, центром которого последний являлся, в состав Табасарана.
Относительно причин возникновения союзов сельских общин Табасарана в архивном документе пишется, что «объединяющие условия местности, выгоды хозяйственные и интересы обороны, как и везде в Дагестане, вызвали в Табасаране образование союзов из нескольких селений или магалов». «Союзы возникали, - отмечает по этому поводу М.Р. Гасанов, - сплачиваясь в борьбе против иноземных завоевателей, против феодальных правителей, претендовавших на господство над аулами. Наконец, возникновению союзов сельских обществ содействовали естественно-географические условия.
Как правило, союз занимал небольшую естественно-географическую зону, ограниченную рекой, горной цепью».
Таким образом, раздробление государственного образования Табасаран в результате усиления центробежных сил в начале XII в. приводит к образованию многочисленных удельных владений. Часть из них, ослабленная походами монголо-татар и войск Тимура, в дальнейшем трансформируется в союзы сельских общин. Вместе с тем, необходимо признать, что проблема определения времени возникновения конкретно того или иного союза сельских общин серьезно осложняется отсутствием достоверных сведений. Касаясь данной проблемы относительно XV - XVI вв., Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов прямо указывают на невозможность выявления по указанной причине, какие союзы сельских общин Табасарана возникли до этого периода, какие - после.
В условиях отсутствия письменных источников особенно большое значение приобретают эпиграфические памятники и историко-этнографический материал. Эпиграфические данные, по мнению исследователей, подтверждают сохранение в Табасаране в период монголо-татарского нашествия удельных владений. Известно, что у табасаран существовали термины, которыми называли жителей союзов сельских общин или магалов. Вместе с тем у табасаран жители различных аулов или группы аулов были известны под различными названиями.
Анализ имеющегося этнографического материала позволяет выявить довольно интересную, на наш взгляд, ситуацию.
Во-первых, общее количество групп аулов, обозначаемых в народе тем или иным термином, составляет примерно 16 - это «Дерчвар», «Журсар», «НитIрихъар», «Кьалхъар», «Сувккар», «ЧIилхъар», «Хъухрикар», «Гъуннуар», «Хиргъар», «Хамандар», «Жварнар», «ЧиркIулар», «Бендликкар», «ЭчIендар», «Харан Лиар», «Этегар».
Во-вторых, названия этих «групп», как правило, являются названиями либо отдельных союзов сельских общин, либо их составных частей. Например, «Дерчвар» и «Журсар» включали общества, составлявшие один союз сельских общин, известный по более поздним источникам под названием «Дирчв». «НитIрихъар» и «Кьалхъар» составляли союз «Нитриг», «Сувккар» и «ЧIилхъар» - союз «Суак», «Хъухрикар» и «Хамандар» - союз «Кухрук», «Жварнар» и «Бендликкар» - союз «Кераг», «Хиргъар» - союз «Хараг», «ЧиркIулар» - союз «Чуркул».
К вопросу о названиях и составе этих союзов сельских общин мы еще вернемся. В данном же случае обращает внимание раннее возникновение вышеназванных «групп» - объединений нескольких территориально близко друг к другу расположенных обществ, по сравнению с более крупными союзами сельских общин или их федерациями, возникшими, по всей вероятности, на базе первых. Информаторы указывают на давность возникновения подобной терминологии, уходящей в глубь веков. Кроме того, количество таких объединений с учетом удельных владений, расположенных в равнинной части Табасарана, например, Рукельского и других, в значительной степени совпадает с данными ал-Гарнати о 24 рустаках, на которые делился в XII в. Табасаран. Следовательно, именно в это время и появились условия для возникновения союзов сельских общин, часть которых впоследствии, по мере усиления власти майсумов, подчинилась им.
XIII - XIV вв. отмечены вторжением в Табасаран монголо-татар, а затем и войск Тимура, что сохранилось не только в народной памяти, но и в местных рукописях.
Некоторые исследователи полагают, что Табасаран на протяжении XIII -XIV вв. не представлял собой политически самостоятельной силы. М.М. Ихилов предполагал, что Табасаран в политическом отношении в этот период «вошел в состав Дербентского ханства, возглавляемого Ширваншахом».
В «Истории Дагестана» предполагается, что потеря самостоятельности Табасараном в начале XIII в. было связано с монгольским завоеванием.
По мнению X.X. Рамазанова и А.Р. Шихсаидова, Тимур свел на нет остатки самостоятельности Табасарана и последний попадает в зависимость от все более усиливающегося с XIV в. Кайтага.
Однако, полностью соглашаясь с вышеизложенным мнением о весьма негативных последствиях походов монголо-татар и войск Тимура для экономического и политического развития Табасарана, можно отметить, что в уцмийстве положение оказалось не лучше. По данным Б.Г. Алиева, «ослабление Кайтага в результате нашествий сначала монголо-татар, а затем тимуровских орд» способствовало «освобождению даргинских обществ от уцмия и окончательному оформлению их союзов», т.е. для «Кайтагского уцмийства этот период характеризуется не только хозяйственной разрухой и убылью населения, связанных с бесчинством завоевателей, но и политическим упадком». М.Р. Гасанов, обстоятельно изучив весь комплекс имеющихся источников, пришел к аргументированному выводу, что в указанный период Табасаран представлял собой независимое от соседних владений политическое образование во главе с феодальными правителями.
Дополнительным подтверждением тому является значительное усиление данного владения в XV в., о чем пишется все в той же «Истории Дагестана».
Такой же позиции придерживался и Р.М. Магомедов, который писал: «Табасаранские майсумы сохранили свою власть и при Тимуре, но теперь майсумство было предоставлено само себе. Ему приходилось отражать частые набеги из соседних княжеств. Только наличие достаточных людских и материальных ресурсов объясняет, почему Табасаранское майсумство в XV в. уцелело от расчленения и захвата».
В XV в. табасаранам, как и остальным народам Южного Дагестана, пришлось отстаивать свою свободу и независимость от притязаний Сефевидов, мечтавших создать государство, объединявшее народы Кавказа и даже Крыма под своей эгидой. Одно из крупных сражений с последними, во главе которых стоял сам шейх Хайдар, произошло в 1488 году непосредственно на территории Табасарана. Сефевиды потерпели поражение, а шейх был убит и похоронен в Табасаране.
Период XVI - XVII вв. для табасаранов, как и для других народов Дагестана, проходит под знаменем борьбы то с иранскими, то с турецкими завоевателями, не оставлявшими попыток покорить этот свободолюбивый край.
Заметным событием в истории народов Дагестана в первой четверти XVIII в. стал Каспийский поход Петра I. После вступления последнего в Дербент, многие феодальные владетели Дагестана и Азербайджана стали обращаться к нему с просьбами принять их в подданство России. Табасаранские владетели были приняты в российское подданство в 1722 г. «В целом же с 1722 по 1735 год Табасаран, как и некоторые другие части Южного Дагестана, находился в сфере влияния России».
Определенный интерес для нашего исследования представляет сообщение А.И. Лопухина от 1718 г. о том, что в Табасаране «...люд все военной и многонародной и деревни их в местах крепких», и поэтому «их никто не смеет тронуть». Хотя А.И. Лопухин говорит о Табасаране в целом, все же нетрудно заметить, что «деревни в местах крепких» имелись, прежде всего, в Горном Табасаране, т. е. там, где располагались союзы сельских общин. Кроме того, из этого сообщения следует, табасараны не были зависимы от иранского шаха и у них имелись собственные правители - кадий и майсум, ошибочно объединенных А. И. Лопухиным под общим названием «кадимаксим».
Эти данные подтверждаются и дополняются другим автором первой трети XVIII в., участником Каспийского похода Петра I - И.-Г. Гербером. По его мнению, «уезд» Табасаран «зачинается близ города Дербента, простирается к норду до хайдаков и карахайдаков, которых оной разделяет река Дарбах, к востоку до Зурхаева владения, котораго разделяет река Агула, к зюйду до куролей, от которых оной вострыми горами отделен». Подчеркивая «вольность» населения Табасарана, он же писал: «Имеют своего мазгума, или владельца, нынешним именем Магумед, да одного кады, нынешним именем Рустан-бек, которым табасараны подлежат, только мало послушны бывают». Разумеется, речь здесь не может идти о равнинной части Табасарана, где располагались раятские селения, в которых власть феодальных владетелей и беков была очень сильной. По существу, они были в раятских селениях полновластными хозяевами.
Данные И.-Г. Гербера позволяют определить также внешние границы союзов сельских общин Табасарана, хотя он и не говорит о существовании последних.
Анализ имеющихся сведений позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о том, что в первой трети XVIII в. в Табасаране все сильнее о себе заявляют союзы сельских общин, которые во второй половине XVIII в. объединяются в более крупное образование - Девек Елеми.
Достаточно много внимания в устном народном творчестве и в научной литературе уделено событиям, связанным с борьбой народов Дагестана с Надир-шахом, в которой табасараны, в том числе и жители изучаемых союзов сельских общин, приняли самое активное участие, оказав достойное сопротивление войскам «Грозы Вселенной».
По преданиям, один из походов в Кайтаг иранские завоеватели совершили через общества Чуркул и Кераг, а потомки Кара-майсума организовали отряды из жителей Диричского союза и разгромили иранцев в местности «Ирахъ хярар» (сенокос в местности Ирахъ). Согласно местной хронике, а также сохранившимся преданиям, шахские войска отличались крайней жестокостью по отношению даже к мирному населению - очень часто они сгоняли женщин с грудными младенцами и малолетними детьми на площадки для молотьбы, вязали их, затем устраивали по ним скачки и молотили копытами коней. Топонимика почти каждого аула сохранила следы пребывания войск Надир-шаха.
Однако, несмотря на все его старания, покорить горцев Надир-шаху так и не удалось и летом 1747 г. он был убит в Иране. Победа над таким сильным врагом, как Надир-шах, была возможна только благодаря массовому героизму простого народа, его стремлению к свободе и независимости.
Дальнейшее развитие феодальных отношений сопровождалось усилением феодального гнета и углублением социальных противоречий. В условиях господства натурального хозяйства и обострения междоусобной борьбы это вело к росту центробежных тенденций, и, как следствие - политическому распаду майсумства и кадийства.
Как писал в конце XVIII в. Ф. Ф. Симонович, «Табасаран разделяется на три главные владения, как-то: на масума, на кадиево, на Девек Елеми». Фактически это явилось первым письменным упоминанием об объединении союзов сельских общин Табасарана, которое, вероятно, возникло несколько раньше.
В результате междоусобной борьбы майсумство распалось на несколько владений: собственно майсумство с центром в селении Чеграх, владение Мустафы-бека с центром в селении Керчаг, владение Шамхала с центром в селении Чулат, владение Али Гули майсума с центром в селении Хорик. Дирч Табасаран включал в себя горные деревни по Карасырту, управляемые независимыми узденями, служащими майсуму.
По данным Ф. Ф. Симоновича, кадийство также распадается на владения Махмут бека, Магомет бека и Мурза бека и самого Рустем-кадия с центрами в селениях Хаменди, Пенчи, Маграчи и Эрси.
В этой связи М.Р. Гасанов пишет, что «Табасаран в XVIII - в нач. XIX в. подразделялся на множество и мелких политических единиц, за которыми утвердились названия», сохранившиеся, в основном, до наших дней.
На фоне политической децентрализации майсумства и кадийства, а также общего ослабления власти майсума и кадия представляется вполне закономерным процесс значительного усиления союзов сельских общин Табасарана, что мы и наблюдаем во второй половине XVIII - в первой половине XIX в. Результатом такого усиления и стало, как уже было отмечено, возникновение Девек Елеми - объединения отдельных союзов сельских общин.
Определение количества этих союзов, их названий, границ, состава, численности населения - все эти вопросы представляют для нашего исследования несомненный интерес, а их освещение требует тщательного анализа всех имеющихся источников и литературы. Поэтому необходимо остановиться на них подробнее.
Как совершенно справедливо отмечают Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов, «ранее XIX в. мы не имеем конкретных сведений с перечнем всех союзов сельскхих общин Табасарана. Встречаются лишь названия отдельных союзов как Дерче, Нитриг и т.д». Что же касается территории Табасарана в целом и союзов сельских общин в отдельности, то выше нами уже были приведены сведения авторов первой четверти XVIII в.
В «Описании Южного Дагестана. 1796 г.» Ф.Ф. Симоновича о географических границах Табасарана сказано следующее: «Табасаран простирается от горы Кохма-даг между реками Большой Дарбах и Гургели по четырем верхним полосам. К северу граничит с уцмийскими народами, терекемей, кайдаками и каракайдаками, к востоку с Дербентским владением, к полудню с провинцией Кура, а к западу с казыкумыками». В другой работе, составленной в том же 1796 г., Ф.Ф. Симонович, по существу, подтверждает эти сведения.
Особенно значимы для нас данные этого же автора о союзах сельских общин Табасарана. «Девек Елеми, - писал он, - составляет горный Табасаран, простираясь от Кадия (кадийства - А. Г.) к Дирч Табасарану, казыкумыкам и кара-кайдакам... Оной заключает в себе до 15 деревень, из которых знатнейшие суть: Ягдик, Пилек и Хурук; число жителей мужеска пола в сей части простирается до 5000 душ, а всего во всем Табасаране мужеска пола до 32000 душ».
Из этого сообщения следует, что весь горный Табасаран, за исключением территории союза Дерче(Дерчва), находившегося в зависимости от майсумов, в конце XVIII в. входил в состав Девек Елеми. Однако, в этом случае количество населенных пунктов, включенных вышеназванным автором в его состав, оказывается явно несоответствующим обширной территории Девек Елеми. Чтобы прояснить ситуацию, необходимо обратиться к источникам XIX в. Согласно последним, Табасаран делился на Северную и Южную, Верхнюю и Нижнюю части. Верхняя или Горная часть, где располагались союзы сельских общин, была известна еще как «Вольная Табасарань». Как отмечается в архивном документе, «все эти деления установлены русскими. Народное разделение на магалы». Далее в том же документе дается следующее объяснение этого термина: «Несколько селений, по историческим, этнографическим или топографическим причинам имеющие общие интересы, составляют Магал; одно из селений считается главным, и к начальству его обращаются за решением разных общественных дел».
В первой трети XIX в. П. Ф. Колоколов в своем «Описании Табасарана» указывал, что «Верхняя Табасрань разделяется на 9 магалов, из коих 7 признают себя независимыми, остальные два принадлежат Аслан хану казыкумыцкому и кюринскому». В данной работе перечислены и магалы, «ни от кого независимые», это - Когрын, Гуркул, Хираг, Хараг-Шилли, Суак, Нитриг и Дыре.
Эти сведения представляют для нашего исследования особую ценность, так как они отличаются конкретностью и, что не менее важно, были зафиксированы непосредственно в изучаемом нами периоде. Кроме того, сведения П.Ф. Колоколова о независимых союзах сельских общин Табасарана в целом подтверждаются архивными источниками и историко-этнографическим материалом. В частности, в «Списке городов и селений Южного Дагестана...», составленном в 1869 г., имеется перечень как раятских, так и узденских сел с указанием названий соответствующих магалов.
В качестве узденских, независимых от феодальных владетелей магалов в данном списке названы:
1. Чуркул (14 сел: Кулиф, Курых, Юргелиг, Джолджаг, Джульджнив, Ляха, Хархни, Нижний Гисик, Верхний Гисик, Ергюнах, Гюграх, Ахгка, Дагни, Кувиг);
2. Хараг (6 сел: Куджник, Гули, Улуз, Шиля, Хараг, Урсиг);
3. Кухрук (24 сел: Гуми, Афна, Халаг, Кюраг, Хак, Сикуг, Ханак, Гарик, Гисих, Сертил, Джагрик, Кувлиг, Сивриг, Бухнаг, Хурсик, Зиртил, Кирек, Хуртил, Кюлюджег, Урзиг, Курик, Чордаф, Думуркил, Сулантил);
4. Кераг (10 сел: Цана-тил, Джидживариг, Пилиг, Ругудж, Ханаг, Хюрюк, Ягдыг, Хапиль, Хустиль, Дювек);
5. Нитриг (14 сел: Верхний Ярак, Нижний Ярак, Яргиль, Куг, Чулак, Зилдик, Мажгул, Заза, Чере, Тюраг, Ничрас, Кумрик, Зирдаг, Тураф);
6. Дирче (7 сел: Хив, Ляка, Хоредж, Цудух, Арчюг, Кандык, Чувек);
7. Суак (13 сел: Хурцатиль, Атриг, Яраг, Фурдаг, Вертиль, Урга, Ляхла, Кулик, Кувиг, Куштиль, Уртиль, Гариг, Джули).
А в качестве зависимых фигурируют Харанлиар (9 сел.), Джогдиль-дере (6 сел.), Етек (18 сел.), Дере-Кам (7 сел.).
Как следует из сопоставления этих данных с сообщением П. Ф. Колоколова о независимых союзах сельских общин Табасарана, при совпадении количества независимых союзов, имеются небольшие различия в их названиях. На наш взгляд Когрын - это Кухрук, Гуркул - это Чуркул, Хираг - это Кераг, Хараг-Шилли - это союз Хараг.
В вышеприведенном архивном документе дается также интересное объяснение названий некоторых магалов: «Етек значит на тюркском языке подол, окраина», а «Дере, на табасаранском языке значит ущелье, Кам имеет то же значение по кюрински». «Джогдиль-дере» можно объяснить как Джогдильское ущелье, при этом Джогдиль - это название одного из селений данного магала. В народе бытует еще одно название этого магала «ЭчIендар» или «ЭчIе гъуландар» - жители ущелья. От названия главного селения произошло и название магала Хараг. Название союза Чуркул связывается в народе со словом «чуркГул», что на лезгинском языке означает нож. Считается, что кузнецы этого магала производили ножи на продажу. Горы Нитриг-герве и Калуг-герве, расположенные на территории союза Нитриг, вероятно, послужили причиной соответствующего обозначения самого союза, так как в народе этот союз называют двояко - «НитIрихьар» и «Кьалхъар». Название союза Кухрук означает «сухая, засушливая земля».
Данные, содержащиеся в «Показаниях беков и жителей Северной и Южной Табасарани», также совпадают с вышеприведенными сведениями о количестве, названиях и составе независимых союзов сельских общин Табасарана. Они, как выше было сказано, подтверждаются и историко-этнографическим материалом, что дает возможность рассматривать их в нашем исследовании в качестве основных объектов изучения.
Большое значение для изучения этих вопросов имеют работы А.В. Комарова и Е.И. Козубского, написанные во второй половине XIX в. Оба автора дают перечень независимых союзов сельских общин Табасарана с указанием их состава. Так, А.В. Комаров называет магалы: Кераг (10 сел), Кухрух (24 сел), Чуркул (14 сел), Хараг (6 сел), Харали-ар (9 сел), Джогдиль-дере (6 сел), Нитриг (14 сел), Дирче (7 сел), Суак (11). Второй автор дает несколько иные сведения: Кырах (10 сел), Кухрык (20 сел), Чуркул (14 сел), Хырах (10 сел), Джогдиль-дере (5 сел), Сувак (13 сел), Дерча (7 сел), Нитриг (15 сел).
Следует отметить, что Е.И. Козубский оставил без уточнения статус Чуркул магала и магала Джогдиль-дере, в то время как селения, вошедшие в магал Харали-ар, в графе «Примечания» он отнес к раятским. Имеющиеся архивные источники, сообщение А.-К. Бакиханова и историко-этнографический материал свидетельствуют о том, что Чуркул являлся союзом, одним из первых добившимся относительной независимости от власти феодальных владетелей. В таком случае вполне логичным выглядит сообщение П.Ф. Колоколова о том,что во второй половине XVIII в. жители «магалов Гуркул (Чуркул - А. Г.) и Хираг (Кераг - А. Г.) признали себя независимыми», а в 1826 г., «во время смутных обстоятельств», и остальные 5 магалов соединились с ними.
Что же касается магала Джогдиль-дере, то он, как и Харали-ар, являлся зависимым магалом. Об этом говорят не только вышеприведенные источники, но и другие архивные документы, а также полевой материал.
Исследователи советского периода, как известно, проделали огромную работу по изучению союзов сельских общин Дагестана. При этом они затронули и вопросы количества и состава союзов сельских общин Табасарана. Так, Р.М. Магомедов называет такие из них, как Чуркул, Кухрик Хирах. По его же данным в союз Чуркул входило 14 сел, а в союз Хирах - 30 сел. . X.X. Рамазанов сообщает о 9 магалах Верхнего Табасарана. Из них «семь признавали себя независимыми, а остальные два входили в состав Кюринского ханства».
К первым он отнес союзы Корчан, Куркул, Хираг, Харагшилли, Суак, Нитриг, Дыре. Названия магалов даны автором в архивном варианте. В этой связи Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов пишут: «Куркул - это, очевидно, Чуркул, Хираг -Хараг, Харагшилли - Харали-ар или Хараг-Шилли, не ясно только что за магал Корчан». Как нам представляется, Корчан - это Кухрук, Хираг - это Кераг, Харагшилли - Хараг, Куркул - Чуркул.
По данным М.Р. Гасанова, уделившего много внимания исследованию союзов сельских общин Табасарана, количество последних составляло - учитывая важность сообщаемых им сведений относительно состава этих союзов, позволим себе привести здесь довольно пространную цитату из его «Очерков истории Табасарана»: «Число аулов, входивших в союзы сельских обществ Харали-ар, Кухрык, Чуркул, Сувак, Дырче, Нитриг, Кирах, Хирар было различным. Так, в союз сельских обществ Кырах входили аулы Хапиль, Дювек, Хустиль, Ягдыг, Джидживарик, Пилиг, Ругуж, Ханаг, Хурик, Цинитиль; союз Харали-ар составляли аулы Афна, Гарик, Джагрик, Зартил, Карих, Кувлиг, Гуми, Кюраг; в союз Кухрык входили аулы Кюлерджик, Сертил, Сикуг, Хак, Ханаг, Ханак, Хуртил, Бохнаг, Гасих, Думуркил, Сулантил, Халаг, Хурциг; союз Хырак состоял из аулов Гули, Кюрах, Сивриг, Улуз, Урциг, Урсих, Хараг, Хужник, Чурдаф, Шила; союз Сувак образовали аулы Атрик, Вертил, Джулии, Урга, Фурдаг, Хурсатиль, Яраг, Герик, Кувиг, Кулик, Куштил, Ляхля, Уртил; в союз Дырче входили аулы Кандик, Арчуг, Чувек, Хив, Цудук; союз Нитрик составляли аулы Межгюль, Куярик, Ничрас, Тураг, Туруф, Зирдаг, Чере, Зильдик, Чулак, Заан Ярак, Аскан Ярак; в состав союза Чуркул входили аулы Акка, Дагни, Джулджаг, Джурджаниф, Еркюниг, Ергюлиг, Гюхраг, Заан Гисик, Аскан Гисик, Куваг, Кулиф, Гурик, Ляха, Хархни». «Девек-Елеми, - по его мнению, - был союзом союзов, который объединил ряд союзов сельских обществ Табасарана».
Как видно из приведенного текста, общее количество селений в союзах сельских общин Табасарана составляло 83, в то время как по данным А.В. Комарова их было 101, по данным Е.И. Козубского - 94. Относительно количества всех сел табасаранских обществ Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов пишут, «что не будет ошибкой, если предположить, что их количество доходило до 110».
Обобщая имеющийся в нашем распоряжении материал, можно заключить, что общее количество сел в независимых союзах сельских общин Табасарана составляло 90. При этом по союзам расклад был следующим: Чуркул - 14 сел, Хараг - 7 сел (кроме 6 вышеназванных сюда входило и селение Кюрек), Кухрук - 25 (кроме вышеназванных 24 данный союз включал еще селение Аскан Гисих, уничтоженное по архивным данным в 1866 г., а по полевому материалу в 1856 г.в ходе карательной экспедиции царских войск), Кераг - 10, Нитриг - 14, Дирче - 7, Суак - 13.
Именно эти союзы в совокупности и составили союз союзов или «супер-союз» - Девек Елеми, о котором упоминал Ф.Ф. Симонович. Как это не покажется парадоксальным, но в памяти народной это название не сохранилось. Не упоминается оно и в каких-либо архивных источниках и произведениях, кроме уже упомянутого автора. Только в материалах «Комиссии по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана» имеется указание на то, что «все узденские магалы Южной Табасарани и Северной Табасарани составляли 1 союз (Эль) для войны с другими племенами». Здесь, разумеется, речь идет об оборонительном союзе, направленном, прежде всего, на защиту от притязаний со стороны соседних феодальных владений. Как известно, в начале в такой союз объединились Чуркул и Кераг. Среди сел, входивших в это объединение, одним из наиболее крупных и сильных являлось селение Дюбек, упоминаемое в русских источниках изучаемого времени как Дювек и относящееся к союзу Кераг. «Главные деревни табасаранские суть: Джарах, Дарвах, Дювек, Карчах, Хулюх, Ерси, Гехнах, Майрага, Хюмейди и др.», - писали М.К. Ковалевский и И.Ф. Бларамберг в 1831 г.
Из перечисленных выше селений, только Дювек располагался на территории независимых союзов сельских общин Табасарана. Однако среди деревень Девек Елеми, которые Ф.Ф. Симонович обозначил как «знатнейшие», Дювек отсутствует, хотя все 3 селения (Ягдик, Пилек и Хурук), приведенные им, относились к тому же союзу, что и Дювек. Это кажется еще более странным, если учесть, что по количеству дворов Ягдик был меньше Дювека почти в 4 раза, Пилек - в 3 раза и только Хурук был сопоставим с ним, все же уступая ему на 13 дворов.
Можно предположить, что, обозначив объединение табасаранских магалов как «Девек Елеми» - Дювекский союз, Ф.Ф. Симонович тем самым уже подчеркнул большое значение и роль Дювека, исключив необходимость повторного указания на это. В пользу такой версии говорит и такой факт, как не всегда правильное отражение в русскоязычных источниках того времени названий табасаранских селений или союзов, что, впрочем, неудивительно, учитывая языковой барьер. В качестве примера можно привести названия «магалов» Ярей и Тат, которые приводятся в работе П.Ф. Колоколова. Нам удалось выяснить, что это были селения Арак и Татиль, причем жители Татиля прежде были узденями и входили в союз Кераг. И только при Муртузали кади - по архивным данным и его сыне Рустем кади, согласно сведениям П.Ф. Колоколова, они стали раятами. Очевидно, опасаясь такой же участи, жители остальных селений союзов Кераг и Чуркул и решили объединиться, чтобы вместе бороться с притязаниями феодальных владетелей, а затем из этих же соображений к ним присоединились также оставшиеся 5 союзов.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:54 | Сообщение # 4 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Одним из важных и в то же время достаточно сложных вопросов данного исследования является вопрос о численности населения изучаемых союзов сельских общин. «Сведений о численности населения как каждого из магалов, так и всех вместе, т. е. их общей численности, нет», - справедливо отмечают в этой связи Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов. Выше были приведены данные Ф.Ф. Симоновича от 1796 г. по этому вопросу. Этот же автор писал, что «по народному исчислению» общая численность населения Табасарана составляла 40 000 человек, а «к походу способных до 10 000 человек».
Два года спустя П.Г. Бутков сообщал, что «по последним сведениям..., полагая в каждом по 3 человека мужеска пола», у «кадия табасаранского до 18-ти деревень и до 6000 душ; маасума максютовского до 40 деревень и до 24000 душ».
По мнению С. Броневского, «при общем соединении всех табасаранцов, военную силу их полагать можно до 10 тысяч вооруженных людей, из коих три тысячи на часть Кадия Табасаранского, а семь тысяч на часть Маасума Максютовского. По сему исчислению примерно заключить можно, что население всего Табасарана содержит не менее 10 тысяч дворов, и вероятно несколько более».
М.К. Ковалевский и И.Ф. Бларамберг в 1831 г. отмечали, что «в округе Табасаранском» число дворов «полагается до 3000, из коих до 1500 человек может выделить вооруженных» , а «вообще народонаселение в Верхней и Нижней Табасарани» доходило до 5379 семейств, из них в магалах, принадлежащих Аслан-хану казикумухско-кюринскому - до 555 семейств, в независимых магалах - 2323 семейств. Особый интерес представляют последние данные, связанные с численностью населения в изучаемых союзах. Следует заметить, что в работе другого автора того же времени - П.Ф. Колоколова приведены аналогичные сведения с указанием на то, что «в магалах, принадлежащих наследнику майсумов Ибрагиму Карчагскому», имелось до 846 семейств, а в «магалах, принадлежеащих бекам из фамилии Муртазали кадия», - до 1775 семейств.
И здесь нам приходится согласиться с Б.Г. Алиевым и М.-С.К. Умахановым, писавшими, что «приведенные выше цифровые данные не дают точного определения численности табасаранцев... Но они позволяют судить о густоте населенности табасаранской территории...». По их мнению, численность табасаран в конце XVIII в. составляла примерно 32 - 40 тыс. человек.
Касаясь вопроса о численности табасаран в XVIII - нач. XIX в., М. Р. Гасанов также подчеркивает отсутствие достоверных данных и крайнюю противоречивость имеющихся источников. «По некоторым сведениям, - пишет он, - в Табасаране насчитывалось сорок тысяч жителей». Подобной точки зрения придерживаются и X.X. Рамазанов с А.Р. Шихсаидовым в «Очерках истории Южного Дагестана». В свете изложенного материала вполне логичным представляется вывод В.Г. Гаджиева, считавшего, что численность населения Табасарана в первой половине XVIII в. могла равняться 25 - 30 тыс. человек.
Значительный интерес в этом плане представляют такие архивные документы, как «Ведомость о численности народонаселения Кавказа и степени их покорности царскому правительству. Июнь 1833 г.» и «Обзор политического состояния Кавказа 1840 г.». В первом из них даются сведения о количестве жителей и Верхнего (25 тыс человек) и Нижнего (30 тыс. человек) Табасарана, подчеркивая при этом, что табасараны, «живущие ближе к берегу Каспийского моря, управляются от нас беком и покорны», остальные - мало повинуются. Во втором имеются данные только по Нижнему Табасарану (10279 человек) с указанием, что он «вполне повинуется правительству», чего нельзя сказать о другой части Табасарана, которая, невзирая на то, что «изъявила покорность еще в 1819 г., а с 1838 г. повторила это изъявление», плохо повинуется, «данью не обложена» и «управляется собственными старшинами».
Из этого материала следует, что в первой трети XIX в. народонаселение Табасарана составляло 55 тыс. человек. Кроме того, наблюдается резкое уменьшение численности населения, покорного царским властям. Это и неудивительно, если учесть, что во всем Дагестане в это время развернулась национально-освободительная борьба под руководством Шамиля, оказавшая сильное влияние не только на народы Дагестана, но и Кавказа в целом. И все же эти цифры нам представляются несколько завышенными. Для сравнения можно привести данные более позднего периода. Так, во второй главе «Записки о сословно-поземельном строе в Северной и Южной Табасарани» от 1869 г. указывается, что в 25 селениях, подвластных бекам, 5 селениях казенных и 54 узденских селениях Северной Табасарани проживало 12804 человек, а в 17 селениях, подвластных бекам, 7 селениях казенных и 35 селениях узденских Южной Табасарани проживало 10156 человек. В Северной и Южной Табасарани в совокупности получается 22960 человек. При этом в 89 узденских селениях имелось 10597 человек, то есть около половины от общего количества жителей Табасарана. Вероятно, эти данные несколько занижены, о чем свидетельствуют данные других источников. В частности, согласно Е.И. Козубскому (1894 г.) в Северно-Табасаранском наибстве имелось 4028 дымов и 23358 душ обоего пола, в Южно-Табасаранском наибстве - 2943 дыма и 17992 души обоего пола, что составляет 6971 дым и 41350 человек. Из этого следует, что всего за четверть века численность населения Табасарана выросла почти в 2 раза. Это маловероятно, так как по данным Дагестанского областного статистического комитета за 1912 г. в Северо-Табасаранском участке, например, проживало 26 420 человек, то есть за 18 лет численность населения здесь выросла всего на 3062 человека.
Очевидно, что численность населения изучаемых союзов сельских общин была непосредственно связана с общей численностью Табасарана. Основываясь на данных М.К. Ковалевского и И.Ф. Бларамберга о количестве семейств в независимых обществах, и исходя из расчета 5-6 человек на одну семью, Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов пришли к выводу, что численность населения союзов сельских общин Табасарана составляла 12-13 тыс. человек. Ввиду отсутствия конкретных сведений по изучаемому периоду, обратимся к материалам второй половины XIX в. «Список городов и селений Южного Дагестана с указанием сведений о населении» от 1869 г. позволяет в определенной мере получить представление о распределении населения по отдельным обществам и союзам сельских общин.
Согласно этому архивному документу, в обществах, входивших в союз Чуркул, имелось 235 дворов и 1139 жителей; в союзе Хараг - 104 двора и 519 жителей; в союзе Кухрук - 329 дворов и 1992 жителя; в союзе Кераг - 464 двора и 2296 жителей; в союзе Нитриг - 693 двора и 5223 жителя; в союзе Дирче - 295 дворов и 1812 жителя; в союзе Суак - 235 дворов и 1401 житель. Итого по всем союзам - 2355 дворов и 14 382 жителя, а по Табасарану в целом - 4689 дворов и 25321 человек. Следует отметить, что в приведенном выше документе «для определения числа жителей Табасарани взято среднее число на 1 двор в 2,556 мужчин и 2,341 женщин», то есть примерно 5 человек обоего пола. Однако обобщение материалов «Посемейных списков...» Кайтаго-Табасаранского и Кюринского округов показывает, что на 1 двор приходилось в среднем 6-7 человек. В таком случае, общая численность населения обществ, входивших в изучаемые союзы сельских общин, учитывая приведенные выше данные П.Ф. Колоколова, М.К. Ковалевского и И.Ф. Бларамберга первой трети XIX в. составляла 13-16 тыс. человек, а численность населения всего Табасарана - 32-38 тыс. человек. Для сравнения можно привести данные, извлеченные из посемейных списков и опубликованные в 1890 г., согласно которым в Табасаране имелось 6936 домов и 41255 человек.
Незначительный прирост населения по сравнению с первой третью XIX в. объясняется несколькими причинами. Прежде всего, крайне низким уровнем развития здравоохранения (можно сказать, его отсутствием), частыми эпидемиями, нестабильной внутри- и внешнеполитической ситуацией в Дагестане в целом и Табасаране, в частности. Кроме того, магалы Агмергу, Агул-дере и Кашан-дере, прежде входившие в состав Табасарана, по данным П.Ф. Колоколова, с 1820 г. «подпали под управление владетеля казыкумыцкого и кюринского». Следовательно, население этих магалов в дальнейшем также не учитывалось при определении общей численности населения Табасарана.
Что касается этнического состава исследуемых союзов сельских общин, то в массе своей он был представлен табасаранами. Население только двух обществ - Куг и Заза, входивших в союз Нитриг, было представлено лезгинами.
Возвращаясь к политической истории Табасарана, следует отметить, что на рубеже XVIII - XIX вв. наблюдается ориентация табасаранских правителей на Россию, что выглядит вполне логичным, если учесть события, имевшие место раньше этого времени. Как известно, благодаря поддержке России, Фатали-хан Кубинский сумел значительно возвыситься. Это позволило ему, в частности, в последней трети XVIII в., воспользовавшись междоусобицами в майсумстве, добиться утверждения майсумом Табасарана своего ставленника Магомед-Гусейнбека, которому наследовали его братья Сограб, Шамхал и сын последнего Кирхляр-кули. Естественно, последние придерживались той же линии, что и Фатали-хан, оказывая всяческое содействие русским войскам, преследовавшим Сурхая II Казикумухского и разбившим его в 1796 г.
12 (6) июля 1799 г. особой грамотой Павла I кадий Табасаранский был принят в российское подданство с возведением в чин 4 кл. с жалованьем 1500 руб. в год. Посланники табасаранских правителей приняли участие и в съезде владельцев Северо-Восточного Кавказа, состоявшемся в Георгиевске в сентябре 1802 г.
Попытки Шихали-хана Дербентского уговорить табасаранских владетелей содействовать ему в борьбе с русскими войсками в начале XIX в. не увенчалась успехом. Более того, когда 21 июля 1806 г. русские войска вошли в Дербент, уцмий, кадий, майсум и другие феодалы вышли навстречу русским войскам и дали клятву на верность России, а в 1811 г. табасараны активно помогали войскам генерал-майора Хатунцева в разгроме Шихали-хана. Победы русских войск вынудили сначала Турцию (май 1812), а затем и Иран (октябрь 1813) пойти на заключение мира. По условиям подписанного 24 октября 1813 г. в местечке Гюлистан мирного договора России с Ираном Дагестан был окончательно присоединен к России.
В первой четверти XIX в., после победоносного окончания войн с наполеоновской Францией, шахским Ираном и султанской Турцией самодержавие приступило к окончательному «покорению» горцев Северного Кавказа и Дагестана. Однако активизацию колониальной политики некоторые феодальные владетели оценили, как и следовало ожидать, как дальнейшее ограничение их политической власти над подвластным населением. При этом поддержка со стороны царизма местных феодалов вела к еще большему угнетению ими горцев. Кроме того, самодержавие принуждало последних к работам по строительству крепостей, прокладке дорог, к подводным и тягловым поставкам, что не могло не вызывать законного возмущения народных масс.
В рапорте генерала Хатунцева генералу Ртищеву от 25 июня 1815 г. есть сообщение об обращении к Ртищеву, бывшему в Дербенте, Тарковского Мехти-шамхала с извещением о подготовке антироссийского возмущения во всем Дагестане. Шамхал Мехти писал Хатунцеву, что табасаранский «кадий есть явный изменник и также из числа родственников Ших-Али-хана» дербентского и предлагал его арестовать и отправить в ссылку в Астрахань.
Это свидетельствовало об изменении ситуации в обществе, росте антицаристских настроений как среди феодальной верхушки, так и среди широких народных масс.
Герой Отечественной войны А. П. Ермолов решительно взялся укреплять российскую власть на Кавказе и «стеснять злодеев всеми способами». Вскоре после прибытия его в Дагестан, все владетели, кроме шамхала, «выступили против него со своими подвластными».
В их числе оказались и феодальные владетели, а также жители союзов сельских общин Табасарана. Ген.-майор кн. Мадатов в августе 1819 г. в ходе карательного похода в Табасаран покорил, по его словам, «присягою на верность подданства России три магала верхней Табасаранской части, населенные узденями, бывшие... в неповиновении владельцу своему Маасум беку», после чего предал огню несколько деревень, принадлежащих братьям Шах-Гирею и Аслан-беку, в том числе и Хушни, в котором обосновался Абдулла-бек Ерсинский со своими сторонниками. Последний бежал в Акуша. «...Устроив порядок приведением народа в совершенное повиновение, - пишет в своем рапорте от 15 августа 1819 г. из лагеря при деревни Хушни ген.-лу. Вельяминову вышеназванный генерал, - поручил оный (Табасаран - А. Г.) в управление зятю шамхала Тарковского Абдул-Реза-беку, которого, назначив кадием, оставляю с войсками здесь для успокоения жителей».
Весьма интересен, на наш взгляд, документ, в котором отражены события происходившие в эти годы, как в Табасаране, так и в Дагестане в целом: «Клятвенное обещание старшин, кетхудов, улемов и всех вообще жителей Табасарани, подвластных кадию, именно: магалов Харали-ар, Чокдуль, Кухрук, Хараг, Чуркуль и Кераг, от 4-го зиль-кааде 1234 (1819) года. Мы, пристав к государственному изменнику и возмутителю Абдулла-беку, в течение 2-х лет действовали враждебно против Российского правительства. Ныне ген.-м. кн. Мадатов, прибыв сюда с русским отрядом, силою оружия изгнал изменника Абдулла-бека, покорил нас своей власти, предал огню наши деревни и привел нас в покорность. Мы признаем Абдул-Реза-бека своим кадием и клянемся в подданстве великому Г. И. Александру Павловичу». Не успели царские войска подавить волнения в Северном Табасаране, как они начались в Южном. «За неблагонадежность против правительства в 1825г., а в последствии и за открытую измену майсума Кирхляр-кули-бека, все подвластные деревни были у него отобраны, а сам он умер в ссылке в Астрахани». Такие же волнения происходили в 1825 г. в Чечне и остальных частях Дагестана.
Это говорит о том, что, несмотря на мнимые успехи, политика Ермолова привела в дальнейшем не к упрочению позиций царизма в Дагестане, в том числе и в Табасаране, а к их ослаблению. Как писал сам А.П. Ермолов: «Народы небольшой земли, называемой Табасаран, непостоянно повиновались нам». Все же необходимо отметить, что причины недовольства колониальной политикой царизма в различных социальных кругах дагестанского общества были различны, так же как и его степень. Только теперь недовольство народа колониальной политикой самодержавию вылилось в иной организационной и идеологической форме. Знаменем, объединившим все группы, участвовавшие в антиколониальной и антифеодальной борьбе, стал лозунг религиозной независимости, а религиозной оболочкой этой борьбы - мюридизм.
Не вдаваясь в ее подробности, отметим, что жители Табасарана, в том числе и союзов сельских общин также оказались втянуты в эту борьбу.
В 1840г. с целью более удобного для царизма управления краем была образована Каспийская область, в состав которой вошли созданные в феврале 1812г. Дербентская и Каспийская провинции, преобразованные в уезды. В Дербентский уезд вошли город Дербент, Улусский магал, владения Табасарана и Кайтага. В 1847 г. был образован Прикаспийский край во главе с командующим войсками, которому подчинялись все владетели Дагестана, управлявшие на прежних правах, и начальники окружных управлений. Прикаспийский край просуществовал до образования в 1860 г. Дагестанской области , которая была разделена на четыре военных отдела: Северный Дагестан, Южный Дагестан, Средний Дагестан, Верхний Дагестан. Северный Табасаран и Южный Табасаран были оставлены в управлении их владетелей и в составе Кайтаго-Табасаранского округа включены в Южный Дагестан.
Обобщая изложенный материал, можно заключить, что исследуемые союзы в своем становлении и развитии прошли несколько этапов. В начале XII в. вследствие феодальной раздробленности наблюдается процесс распада ранне-государственного образования Табасаран на множество относительно самостоятельных удельных владений. Часть из них в результате феодальных междуусобиц и внешней агрессии ослабевает и трансформируется в XIII - XIV вв. в союзы сельских общин. В XV в. происходит объединение Табасарана в рамках единой государственности.
Периодом усиления и последующего обособления союзов сельских общин Табасарана является XVIII - первая половина XIX в., когда и возникает объединение этих союзов - Девек Елеми. По уточненными нами данным, в это объединение входило 7 союзов: Чуркул - 14 сел, Хараг - 7, Кухрук - 25, Кераг - 10, Нитриг - 14, Дирче - 7, Суак - 13. Численность населения Девек Елеми составляла 13-16 тыс. человек.
Что касается названия «Девек Елеми», на наш взгляд, оно означало Дюбекский союз и было привнесено извне русскими исследователями. Местные жители называют его «Эль» - союз.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 21.01.2013, 19:56 | Сообщение # 5 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Экономическое развитие союзов сельских общин Табасарана.
Земледелие:
Древняя человеческая цивилизация начинается с деления человечества на земледельцев и скотоводов. Как считал Ф. Энгельс, это было первым всемирным разделением труда. История дагестанского земледелия берет свое начало с древнейших времен. Академик Н.И. Вавилов считал Дагестан одним из мировых очагов возникновения и возделывания зерновых культур. Действительно, естественно-географические условия Дагестана обнаруживают близость с соответствующими условиями древнейших очагов земледельческой культуры в Закавказье и Передней Азии.
Но раннее возникновение земледелия в Дагестане, по мнению исследователей, было обусловлено не только естественно-географическими условиями, но и интенсивными и разносторонними связями с древнейшими очагами земледельческой культуры.
Южный Дагестан, в частности Табасаран, является частью древнего дагестанского очага земледелия, что подтверждается разными данными, в частности археологическими материалами, выявленными непосредственно в регионе и за его пределами. В предгорной и отчасти горной зонах, где располагались союзы сельских общин Табасарана, земледелие археологически фиксируется еще с периода позднего неолита.
О земледелии как одном из основных занятий населения Табасарана в эпоху бронзы (III тыс. до н.э.) свидетельствуют материалы Хивского поселения.
Сравнительный анализ погребального инвентаря могильников подтверждает сохранение земледельческой традиции и в последующие периоды. Древность земледелия предков табасаран подтверждается и языковыми данными. В табасаранском языке имеются несколько названий для зерна («ризкь», «удар», «тяхил», «дяхин», «рузи»), особое название для хлеба из проса и кукурузы («баклук»), а также множество названий орудий для обработки почвы. Сохранились клятвы зерном и хлебом. С земледелием также связано множество пословиц и поговорок.
Особое значение при исследовании данной проблемы имеют топонимические названия - названия пахотных и пастбищных участков - также указывающие на развитие земледелия. Каждый клочок земли имеет свое название и связывается с именем того или иного лица.
В пользу тезиса о древности и развитости земледелия у табасаран говорит и хорошо разработанный земледельческий календарь - «ухнар». Земледельческий календарь табасаран, как и других народов Дагестана, строго регламентировал сроки проведения сельскохозяйственных работ.
Местная хроника также дает отрывочные, но весьма ценные сведения, позволяющие судить о месте зернового хозяйства в экономике ряда обществ Табасарана.
Число примеров, доказывающих древность и развитость земледелия, можно умножить. Так, например, во многих табасаранских селах в качестве приданого отец девушки давал ей пахотный, сенокосный или какой-либо другой земельный участок.
Наконец, еще одним доказательством древности земледелия может служить наскальное изображение пашущего человека в местности «Ифтин гъарзар» («Кровавые скалы») у селения Цудук (союз Дирче).
Интересные и ценные сведения о развитии земледелия в Табасаране содержат письменные источники, принадлежащие перу русских исследователей XVIII - XIX вв., описывающих хозяйство и различные стороны быта табасаран. Как свидетельствует И.-Г. Гербер, «те (табасаранцы - А. Г.), которые близ города Дербента живут, имеют хорошие деревни, лугов и пашней довольно, а живущие дале к горам скудны».
В целом, высоко оценивая труд И.-Г. Гербера, - «источника, какового по значимости информации и информативности трудно найти», Б.Г. Алиев., М.-С.К. Умаханов отмечают, «что невозможно согласиться с утверждением И.-Г. Гербера». Имеется в виду сообщение И.-Г. Гербера: «Половина Табасарани, к Дербенту лежащая, имеет хорошие поля и хлебородную землю, а другая, к горам живущия (т.е. население союзов сельских общин - А. Г.) питаются только одною скотиною и не имеют пашен или хлеба, ибо от стужи ничего не растет, понеже горы, под которыми они живут, летом и зимою снегом покрыты, и снега, которыя у них падают, в июле месяце разтевают, и до того убогие (бедные -А. Г.) люди». «Нет в горном Табасаране гор, покрытых зимой и летом снегом. И в этой части Табасарана было развито земледелие, хотя, безусловно, в меньшей степени и в меньших размерах, чем в Нижнем Табасаране», - справедливо замечают Б.Г. Алиев и М.-С.К. Умаханов.
Действительно, земледелием занимались жители всех исследуемых союзов сельских общин без исключения, ибо оно являлось не только необходимым занятием, но даже в какой-то степени внутренней потребностью горцев. Поэтому горец прилагал все усилия, чтобы создать или приобрести участок пашни. «Горцы, даже став по преимуществу скотоводами, тем не менее, стремились иметь клочок собственной пашни, наличие которого символизировало как бы определенное благополучие семьи».
Отсутствие достаточного количества площадей, удобных для обработки земель, являлось «серьезным тормозом, ставившим в жесткие рамки возможности развития земледелия как вширь, так и в глубь». Весьма образно острую нехватку в горах пахотной земли описал в своей работе российский этнограф А.М. Дирр. Это подтверждается и данными источников, анализ которых позволяет выявить значительную разницу в обеспеченности земельными ресурсами, как отдельных союзов сельских общин, так и общин одного и того же союза.
По данным Дагестанского областного статистического комитета «средний размер и количество земли частных владельцев (пахотной, покосной и паст-бищной, садов, лесов), причитающейся на каждый дым» в Кайтаго-Табасаранском округе, равнялся 2,5 десятинам.
Согласно данным Комиссии по разбору сословно-поземельных прав туземного населения, в союзе сельских общин Дирче «самый большой мюльк, состоящий из пахотной и покосной земли, принадлежащий одному хозяину, простирается до 160 саб; средний мюльк 100 саб; наименьший 20 и 10 саб, но есть такие жители, которые совсем не имеют мюльков. В Хиве таких до 10 дымов, в остальных селениях таких дымов гораздо меньше». В том же источнике мы находим интересные и достаточно важные, на наш взгляд, сведения: «Чтобы семейство из 6 душ (средняя для того времени табасаранская семья - А.Г.) могло существовать безбедно, ему необходимо 40 саб покосной земли и 60 саб пахотной». Зная общее количество домов в Хиве (88) и сколько из них «совсем не имеют мюльков», выясняем, что последние составляли 11 %, в то время как из 2969 хозяйств Южного Табасарана, по данным посемейных списков, не имеющих земель было 288, что составляло примерно 9 %. Хуже, чем остальные селения этого союза, Хив был обеспечен и пастбищными угодьями. Так, только общества селений Хив и Цудух не имели своих пастбищных гор, в то время как другие селения имеют отдельные горы. Архивный материал позволяет выявить и наиболее обеспеченное земельными ресурсами сельское общество Дерчинского союза - селение Кандык. «Земли, кроме села Кандык, каждый год засеваются и удабриваются все, в Кандыке же - через год, там больше земли», - говорится в источнике. Таким образом, даже в пределах одного союза или общества в обеспеченности земельными ресурсами наблюдается существенная дифференциация.
Союз Дерче на севере и северо-западе граничил с союзами Суак и Нитриг. В Суакском союзе, сказано в источнике, «наибольшее количество пахотной земли, принадлежащей одному хозяину, составляет 20 саб посеву и столько же покосной, среднее количество пахотной - 10 саб и столько же покосной, а есть и такие, которые совсем не имеют земли».
Союз Суак локализован в западной части Табасарана (высота - 1500 м и выше над уровнем Каспийского моря), что в физико-географическом плане относится к Внутригорному Дагестану. Следовательно, Суак - «высокогорный» союз сельских общин, расположенный выше остальных союзов Табасарана относительно уровня Каспийского моря. «Наибольший мюльк, принадлежащий одному хозяину и состоящий из пахотной и покосной земли (в Нитригском магале - А. Г.), составляет 80 саб, средний 40 саб, наименьший 20 саб, а есть и такие, которые совсем не имеют», - гласит источник.
Определенным показателем обеспеченности населения пахотной землей, а значит, и урожаем зерновых, безусловно, являлось наличие водяных мельниц, количество которых в различных союзах и сельских обществах было далеко неодинаковым. Так, в селении Тураг Нитригского союза, по материалам посемейных списков 1866 года, имелось 4 мельницы, в то время как сельские общества Суакского союза - Уртиль и Фурдаг имели по 1 мельнице, а селение Урга - ни одной, в селении Хурих раньше имелось 9 частных мельниц, в селении Чувек - 5 общественных и 1 частная, в селении Ягдик - 4 мечетских, а селения Яраг и Урга совместно пользовались одной мельницей.
Обеспеченность пахотной землей союзов сельских общин Северного Табасарана была примерно такой же, как в союзах Южного, отличаясь как по сельским обществам внутри одного союза, так и по самим союзам. «В нашем магале (Хараг - А.Г.) самый большой мюльк составляет до 15 капанов пахотной земли и покосу на 20 саней сена; средный 8 капанов пахотной земли и покосной 10 саней сена; наименьший 3 и 1 кап. пахотной и 5 саней покосу; таких, которые бы не имели вовсе земли очень мало», сказано в источнике. Как видно из приведенных данных, в Харагском союзе положение с пашней мало чем отличалось от соседнего Нитригского союза. Значительно хуже обстояли дела в оставшихся трех союзах Северного Табасарана - Керагском, Кухрукском, Чуркулском.
Сословно-поземельная комиссия после вхождения Дагестана в состав России утвердила за жителями «вольных обществ» Южного Дагестана все земли, которыми они пользовались как полной своей собственностью, не допуская их передела, так как это «имело бы в глазах их вид произвола». Следовательно, вышеприведенные данные могут быть отнесены и к исследуемому нами периоду.
Недостаток хороших пахотных полей в Горном Табасаране компенсировалось строительством террас, являвшихся плодами неимоверного труда многих поколений земледельцев. Сверхчеловеческим трудом многих поколений горское крестьянство превратило склоны гор в поля, годные для пахоты. Как отмечают исследователи, террасное земледелие в Дагестане получило широкое распространение в самую отдаленную эпоху. Можно с уверенностью говорить о нем уже в эпоху бронзы. Период его наивысшего расцвета падает на вторую половину 1 - первые века 11 тысячелетия н.э., что было обусловлено в немалой степени ростом численности населения.
Говоря о террасном земледелии Дагестана, Н.И. Вавилов отмечал: «Вряд ли можно лучше использовать землю, чем это делают в горном Дагестане». По интенсивности использования земли, он сравнивал Дагестан с районами Италии, Перу, Боливии и других стран с развитым террасным земледелием.
Таким образом, создание искусственных полей, являющихся одним из показателей высокой земледельческой культуры горцев, свидельствует о большом значении земледелия в хозяйственном быту горцев.
Археологические разведки вблизи с. Хапиль, Туруф и др. подтверждают мнение о развитии террасного земледелия во многих табасаранских аулах.
В то же время, имеющийся материал подводит нас к выводу, что террасное земледелие даже в горной части Табасарана, безусловно, было в меньшей степени распространено, чем во многих обществах горного Дагестана, где основные посевные площади были представлены террасами господствующего типа, а именно - полями, размежеванными между собой травянистыми склонами .Это было связано как с природно-географическими условиями, существенно отличавщимися в пределах даже одного союза сельских общин, так и наличием значительных зерновых излишек в предгорной и равнинной частях Табасарана, обеспечивавших хлебом и население Горного Табасарана. В тех обществах, где земельный голод ощущался особенно, практиковалось строительство террасных полей как с межевыми откосами, так и с подпорными стенами. Например, недалеко от села Джулджаг, входившего в союз сельских общин Чуркул, в местности под названием «Гъулгнин хулахъ» (у молитвенного домика) по сей день сохранились остатки террас с откосами из каменных стен.
Основными зерновыми культурами, которые возделывались жителями союзов сельских общин Табасарана, были пшеница - «дяхин», ячмень - «мух», рожь - «сурсул», просо - «дукI», овес - «гаргар», полба - «нюрх», горох - «харар», кукуруза - «гьяжибугъда», конские бобы - «мусульман харар», фасоль - «пахла», чечевица - «харарин саб жюре», а из технических культур - лен - «гиниб», конопля - «архь».
По словам Ф. Ф. Симоновича, «главный их (табасаран. - А.Г.) промысл есть хлебопашество, состоящее в сорочинском пшене, пшенице и ячмене ...».
П.Ф. Колоколов писал: «Посев в оной преимущественно: пшеница и ячмень, в небольшом количестве просо, конопля и кукуруза...».
Как сообщают М.К. Ковалевский и И.Ф. Бларамберг, «земля их (табасаран. - А.Г.) гористая и изобилует хорошим лесом. Они упражняются в хлебопашестве, сеют сарачинское пшено, пшеницу и ячмень».
Состав зерновых культур, возделываемых в разных союзах сельских общин даже в пределах одного союза, мог быть различным в зависимости от местных природно-климатических условий.
Вместе с тем пшеница и ячмень считались основными богарными культурами для всего Табасарана. Рожь преимущественно сеяли в Верхнем Табасаране, что подтверждается и архивными источниками. В нижней части Табасарана и в предгорье преобладали посевы озимых, а в верхней (горной) части - яровых.
Как уже было отмечено, обеспеченность землей в разных союзах и обществах была неодинаковой. «Неравномерность эта, - говорится в документе, - утвердилась давно, когда сила определяла всякое право и первенствующие общества, покровительствуя меньшим, приурочивали их земли к своим владениям, не встречая сопротивления в своих захватах». Соответственно, различной была и площадь оставляемой под пар земли. Ввиду острого дефицита пахотных земель, только отдельные общества, например, общество селения Кандык Дерчинского союза, могли оставлять поля под паром в течение всего года. Как правило, малоземельные общинники были вынуждены свои пашни удобрять и постоянно засевать одни и те же места, только меняя при этом посевы. Различные природно-климатические условия обуславливали и разные сроки пахоты и сева в Верхнем и Нижнем Табасаране.
Одним из важнейших условий интенсификации земледелия является формирование и развитие ирригационной системы. «Жители сего южного Дагестана, - говорится в документе, - весьма искусно проводят из рек ручьи, каналы по полям своим для того, что по жаркому там климату хлебопашество, особливо же сорочинского пшена, требует земля полива воды». С.М. Броневский отмечал: «Табасараны упражняются в хлебопашестве: сеют сарачинское пшено, пшеницу и ячмень, каковые хлеба изрядно родятся посредством напаивания полей водопроводами». Табасараны, по словам Ф.Ф. Симоновича, занимаются «напоеванием полей посредством проведенных ручьев (канав и ручейков), весьма в хлебопашестве успевают».
Искусственное орошение широко применялось и в горных аулах. В источнике сообщается: «Восточная часть вообще гористой и пресеченной местности Табасарани и в ущельях ...места орошаются канавами», являющимися «почти всегда происхождения древнего». Система орошения, основанная на использовании горно-ручьевых источников, является типичным примером ирригации Кавказа. Создание ирригационных систем требовало большого труда. Здесь проводили канавы, нередко пробивая отвесные скалы или искусно поднимая воду из речек на возвышенные места. Для этой цели, кроме других приспособлений (устройство тоннелей, рытье канавок, деревянных и каменных желобов), широко использовали гончарные трубы. В некоторых табасаранских селах и теперь заметны следы сети искусственного орошения. Так, по рассказам старожилов, до недавнего времени еще можно было заметить остатки подземного водопровода, проложенного из селения Джахтыг Этегского союза в село Туруф Нитригского союза сельских общин. Все это говорит о том, что орошение здесь «такое же древнее, как и само земледелие».
Несмотря на существование достаточно разветвленной ирригационной системы в Табасаране, в том числе и Горном, большая часть его посевов находилась на неорошаемой территории и урожай полностью зависел от погоды. Такая ситуация, естественно, порождала в земледельцах «желание воздействовать на природу всевозможными иррациональными магическими приемами». Наиболее часто встречаемыми обычаями и обрядами у табасаран были обряды, совершаемые с целью вызова дождя и солнца: оптимальное сочетание этих факторов во многом определяло качество и количество будущего урожая.
К уборке зерновых в разных частях Табасарана приступали разновременно в зависимости от сроков созревания урожая. В Нижнем Предгорье жатву начинали раньше (июль), а в Верхнем Предгорье - позже (август). Уборку производили («йиган апIуб») мужчины и женщины вручную железными серпами («дагьрихъди»). Сжатый хлеб связывали в снопы («шилар»), которые затем возили на гумно («рацц») - ровное хорошо вытоптанное и смазанное глиной место, где производили молотьбу с помощью молотильных досок («гадар»), об использовании которых упоминал еще С. Броневский. Полученное зерно хранили в специальных емкостях - деревянных ларях («танхъ»), в плетенках из прутьев - «никI», «канду», обмазанных с обеих сторон глиной вперемежку с мякиной. Кроме них для хранения зерна делались ямы - «гъуйи», дно которых также обмазывалось специально приготовленной глиной, а по сторонам вертикально ставились пучки соломы, закрепляемые заостренными с обеих сторон прутьями. Последние острыми концами втыкались в стенки ямы. Для получения муки использовались водяные мельницы, делившиеся по характеру собственности на общественные, тухумные, частные и мечетские. Достаточно развитая речная система позволяла строить мельницы во всех союзах сельских обществ Табасарана, выбирая для этого, по словам С.С. Агашириновой, водопад или наиболее бурный поток реки. Количество таких мельниц по отдельным обществам, как уже было нами отмечено, различалось довольно существенно, что подтверждается архивными источниками и полевым материалом.
Для помола крупы почти в каждой семье были свои ручные мельницы, представлявшие собой два плоских камня овальной формы, скрепленных деревянной осью.
Муку, как и зерно, хранили в деревянных ларях, плетеных корзинах, а также в специальных глиняных сосудах («иццал»). Кукурузу, в отличие от остальных зерновых, хранили только в зерне, так как кукурузная мука быстро прокисала.
Относительно низкая техническая оснащенность, слабая культура посевов при маломощных почвах и остром дефиците пахотных площадей в большинстве союзов сельских общин Табасарана приводили к тому, что, несмотря на тяжелый труд и настойчивые усилия, урожайность в горских хозяйствах продолжала оставаться низкой. Так, по архивным данным, в союзах сельских общин Суак, Дирче, Нитриг урожайность была примерно одинаковой, при этом лучший урожай пшеницы и ячменя равнялся сам 3, средний - сам 2, худший - сам 1 (посев - авт.). Куда лучше обстояла ситуация в союзах Харах, Кераг, Кухрук, Чуркул, где лучший урожай проса составлял сам 10, другие хлеба - 7-8, средний урожай проса - сам 5, сам 6, другие хлеба - З-4. Для сравнения можно привести данные по урожайности в соседних с Южно-Табасаранскими союзами обществах, относящихся к союзу Кошан, в которых эти показатели были еще ниже. Более того, в источнике мы находим прямое указание на слабость почв в пределах данного союза: «Пахотной земли у нас весьма немного, мы сеем на ней серсил, магар (род пшеницы) и ячмень; но земля наша дурного качества; каменистая и песчаная, на которой бывает урожай дурной. Урожай редко бывает сам 2, больше не бывает». По данным Е.И. Козубского в конце XIX в. в Кайтаго-Табасаранском округе на душу приходилось 0,2 четвертей хлеба, в Кюринском округе - 1,1 четвертей. Соответственно, время, в какое население могло прокормиться своим хлебом, полагая на 1 душу в год 1,5 четвертей хлеба, в Кайтаго-Табасаранском округе равнялось 1,6 месяца, а в Кюринском округе - 8,8 месяцам.
«В горах, - пишут X.X. Рамазанов и А.Р. Шихсаидов, - средним считался урожай сам-третей и сам-четверт. Своего хлеба хватало горцам в лучшем случае на 4 - 6 месяцев».
Недостающее в горах количество зерна жители союзов сельских общин преобретали на плоскости. «Хлеб мы покупаем в различных частях обеих Табасараней, в Кюринском округе и Дербенте», - говорится в источнике о союзе Суак. Коме того, горцы после завершения сельскохозяйственных работ «ходят на работы вниз, во время жатвы и сбора марены», где они за выполнение различных работ получали оплату зерном. «Жители низменных мест на лето выгоняют свои стада в горы, а зато снабжают жителей оных хлебом и другими произведениями», - писал Ф.И. Гене. Вышеперечисленные обстоятельства вынуждали жителей даже Нижнего Предгорья потреблять хлеб, приготовленный из смеси пшеничной, ячменной и кукурузной муки, а большинство горцев пекло хлеб из смеси пшеничной, просяной, ячменной муки - «билкьин уьл» (хлеб из смеси), так как хлеб из чисто пшеничной муки считался непозволительной роскошью.
У горцев Дагестана «довольно широкое развитие» получило садоводство.
Определенное место оно занимало и в хозяйстве союзов сельских общин Табасарана. О распространении садоводства и виноградарства в Табасаране свидетельствуют многочисленные письменные источники. Наиболее благоприятные природно-климатические условия для разведения садов и виноградников имелись в предгорной зоне и «в речных долинах, где можно было их поливать, на землях трудных для пахоты, склонах гор, защищенных от ветров». Путешественники отмечали, что рядом с бесплодными скалами в ущельях и долинах разводили различные сорта яблонь, груш, винограда, слив, вишен, персиков, абрикосов и т.д. Здесь встречались и дикорастущие плодовые заросли, из которых наибольшее значение имели грецкий орех, лесная груша, барбарис, алыча, кизил, крыжовник. Нередко фруктовые сады, сливаясь с лесом, образовывали лесосады.
«В Южном Табасаране, (как и в Северном - А.Г.), - говорится в источнике, - в изобилии росли ореховые деревья, а также фруктовые и в небольшом количестве виноградные сады.» В «Обзоре Дагестанской области за 1909 г» указывается, что в Южном Табасаране Имелось 250 десятин садов, а в Северном - 60 десятин.
В другом источнике мы находим сообщение о том, что табасараны выращивали «плодовые деревья разных сортов и получали много плодов, в особенности яблок, груш и орехов». В кавказском календаре на 1893 г. отмечается, что Табасаран известен обилием садов. В Дагестанском сборнике среди табасаранских селений, где особенно было развито садоводство, перечислены и села, входившие в союзы сельских общин - Дюбек, Гапиль и др.
Ф.Ф. Симонович отмечал, что Табасаран «изобилует разными плодами древесными и огородными, особливо же славится яблоками, грушами и орехами». В источнике мы находим упоминание «о садах, где разводили плодовитые деревья разных родов».
«В Табасаране, - писал А. Неверовский, - росли ореховые рощи. Отсюда ежегодно вывозилось в Астрахань до 6 тыс. пудов ореха». Необходимо отметить, что во многих селениях Горного Табасарана ситуация не изменилась до настоящего времени. Горцы, как и раньше, продолжают собирать растущие повсюду в Табасаране грецкие орехи, как для личного потребления, так и для последующей их реализации.
Среди архивных источников есть также сведения о том, что «продукты садоводства и виноградарства для большинства селений плоскостного и горного Дагестана служили не только для личного потребления, но и для продажи. Один Кайтаго-Табасаранский округ в 1900 г. имел 2826 садов и 473 виноградника: урожай фруктов составлял 350000 пудов». О широком распространении садов, в том числе и на территории союзов сельских общин, интересные и более конкретные сведения по союзам и входящим в них сельским обществам содержат материалы «Посемейных списков жителей Северо-Табасаранского наибства Кайтаго-Табасаранского округа и Южно-Табасаранского наибства Кюринского округа». Согласно этим данным, из 14 селений союза Нитриг в трех - Туруфе, Зирдаге и Чаре (Чере) имелись сады. В Суакском союзе природно-климатические условия для развития садоводства в сравнении с остальными союзами сельских общин были наименее благоприятными. На это же указывал и Ф.Ф. Симонович, писавший: «...Табасаран... есть способен, выключая некоторые горские деревни и другие, лежащие по южной стороне хребта, к произведению всех плодов...». По имеющимся сведениям, в таких селениях, как Вертиль, Верхний Чилих, Нижний Чилих не произрастали не только фруктовые деревья, но и грецкий орех. Своеобразным подтверждением тому и является, на наш взгляд, отсутствие каких-либо сведений о садоводстве по данному союзу в материалах «Посемейных списков». О развитии садоводства в Диричском союзе пишет М.Р. Гасанов. Возвращаясь к анализу материалов «Посемейных списков», необходимо отметить, что данный источник фиксирует развитие садоводства в селении Хужник Харагского магала, Чурдаф, Куми - Кухрукского магала. Наибольшего развития садоводство получает в Чуркульском магале. Здесь из 14 сельских обществ в 11 - Курихе, Ляхе, Верхнем и Нижнем Гисиках, Акках, Дагни, Джурджаге, Джурджиниве, Ергюниге, Ергюлиге и Кулифе жители имели собственные сады. В Керагском союзе сады имелись в селениях Ханаг и Хюрюк, а в селении Гапиль этого же союза в мечетской собственности, кроме прочего, находился «сад - 1 саба».
О наличии глубоких садоводческих традиций в Табасаране, в том числе и в Горном, говорят большой опыт, полезные навыки горцев в садоводстве и обилие местных сортов черешни, груш, яблонь и других фруктов, а также разнообразие блюд, связанных с употреблением фруктов и фруктовых напитков. Накоплению и развитию знаний по селекционной деятельности здесь способствовало также наличие в местных лесах, как нами было отмечено выше, большого количества дикорастущих плодов.
Садовые и дикорастущие фрукты употреблялись горцами, как в свежем, так и в консервированном виде. Были специальные емкости из глины (большие глиняные кувшины - «иццлар»), в которых хранили фрукты практически до следующего их созревания. Для этого эти емкости в начале заполняли фруктами, а затем заливали родниковой водой. Горлышко такой емкости закрывали деревянной пробкой, после чего замуровывали глиной так, что воздух не мог проникнуть внутрь. Так, например, хранили яблоки, груши и шишки.
Фрукты также сушили. Яблоки и сливы резали на кусочки и сушили на солнце. Высушенные груши могли храниться год или два.
Собирали также дикие груши, яблоки, абрикосы. Их сыпали в кучки папо-ротника, который позволял достаточно долго хранить фрукты в свежем виде. В горском рационе имели место также кизил (его сушили, делали кислый соус), ежевика, шишки, боярышник, облепиха, рябина и т. д.
Определенное развитие в союзах сельских общин Табасарана получило, как нами было выше отмечено, виноградарство. «В некоторых магалах, - писал П.Ф. Колоколов, - есть в небольшом количестве фруктовые и виноградные сады». На это же указывают и другие источники XVIII - XIX вв. Однако в основном оно было развито в нижнем предгорье. В частности, из «Обзора Дагестанской области за 1909 г.» следует, что в Северо-Табасаранском наибстве Кайтаго-Табасаранского округа виноградники занимали 80 десятин, а в Южно-Табасаранском наибстве Кюринского округа - 125 десятин, что объясняется более благоприятными природно-климатическими условиями в Южном Табасаране и наличием здесь поливных земель. Что касается союзов сельских общин, то архивные данные указывают на развитие виноградарства в селах Керагского (с. Дюбек), Харагского (с. Хужник), Нитригского (с. Туруф, Зирдаг, Чара) союзов. При этом и в пределах одного и того же союза разница в площадях, отведенных под эту культуру, могла быть существенной. Так, в селении Чара Нитригского союза «в частном владении находился виноградный сад - 1/2 десятины», в селении Зирдаг того же союза «в частном владении находился виноградный сад - 2 десятины», а в селении Туруф этого же союза «в частном владении находился виноградный сад 5 десятины», в то время как, например, в селении Хужник Харагского магала только «Мола-Исин Мола Курбан имел виноградный сад - 4 саб».
Виноградарство, как и садоводство, являлось своеобразным подспорьем в хозяйстве горцев. Отдельных виноградных садов было мало. Как правило, виноград сажали вместе с фруктовыми деревьями, которые служили в этом случае штамбом для винограда.
Горцы варили из винограда «мед» (сироп). Для этого выжимали виноград. Полученный сок очищали от косточек и варили до тех пор, пока он не загустеет. В дальнейшем на основе такого сиропа готовили такие блюда, как «нитIиф» (халва, получаемая из грецких орехов и виноградного сиропа), «аварши» (халва, получаемая из пшеничной муки, масла и виноградного сиропа), «берччем» (каша из пшеничной муки). Причем, последнее блюдо считалось легко усваиваемым и питательным и обязательно рекомендовалось роженицам. Для кишмиша разводили и бескосточковые сорта винограда, но большинство садовых культур были семечковыми, меньшая часть - косточковыми.
Располагались сады и виноградники, как правило, вокруг села, по окраинам пахотных участков и террас. Сады и виноградники требовали тщательного ухода. Если позволяли условия, на эти участки подводилась и вода. По этому поводу источник сообщает, что в «вообще гористой и пресеченной местности Табасарани и в ущельях садовые ... места орошаются канавами». При появлении на листьях вредных насекомых, их сразу же пытались убрать руками, пока не заразилось все дерево или куст. Внимательно следили, чтобы на виноградной лозе ниже гроздьев не было листьев, так как считалось, что в этом случае виноград получится слаще и быстрее созреет. Сбор фруктов, как правило, осуществляли все вместе в один день. Местные садоводы возили фрукты в соседние аулы.
Огородничество в союзах сельских обществ Табасарана начинает интенсивно развиваться только к концу исследуемого периода, когда связи горцев с русским переселенческим населением после включения Дагестана в состав России значительно расширяются. Горцы вынуждены были «лук, огурцы, морковь и другие огородные овощи покупать у своих соседей»,- писал Ф.И. Гене, указывая на слабое развитие овощеводства в Дагестане. На это же обращает внимание А.Р. Магомедов. Действительно, имеющиеся материалы подтверждают повсеместное использование жителями исследуемых союзов в пище множества различных дикорастущих растений. Горцы в большем количестве собирали разные съедобные травы и корнеплоды - крапиву («варжи»), щавель («учIвру цIабар»), лопухи («пяркьян укIар») и др. Однако ситуация с огородничеством, видимо, так обстояла не везде. В ряде мест огородничество все-таки получило известное развитие. Об этом свидетельствует и сообщение Ф.Ф. Симоновича о том, что Табасаран «изобилует... плодами древесными и огородными».
Горцы издавна разводили такие огородные культуры, как лук («гули»), чеснок («шарш»), фасоль («нахут»), морковь («къучI»), арбуз («кьюрд»), дыня («хьад»), тыква («гуг») и др. Оптимальными оказались условия для выращивания в Горном Табасаране, как и во всем Горном Дагестане, картофеля, проникшего сюда примерно в середине XIX века и получившего впоследствии широкое распространение.
Как и остальные сельскохозяйственные культуры, овощи требовали много
труда и заботы. После посадки их необходимо было по возможности поливать. Как сообщается в архивном источнике, «...в ущельях ... огородные места орошаются канавами. ...В случае засухи и в местах бедных источниками водоснабжения, сельские общества устанавливают очередь пользования общественной канавы». Все огородные работы, кроме полива, обычно выполнялись женщинами и подростками. Семена приобретались друг у друга или в Дербенте, а затем ими запасались из собственного огорода. Для этого их собирали, высушивали в тени и держали в мешочках, подвешенных к потолку. Хранили овощи по-разному. Картофель закапывали в специальные ямы. Стебли лука и чеснока для удобства хранения сплетали в «косу» и подвешивали к потолку. В исследуемое нами время табасаранам еще не были известны какие-либо способы соления и маринования овощей.
Из вышеизложенного материала следует, что огородные культуры, известные дагестанским народам издавна, хотя и не повсеместно в одинаковой степени, в исследуемое время выращивались также в союзах сельских общин Табасарана.
Подводя итоги, можно сделать вывод, что земледелие являлось древним и основным занятием жителей исследуемых союзов сельских общин. На территории этих союзов издавна выращивались основные злаковые культуры, среди которых наибольшего распространения получили озимая и яровая пшеницы, ячмень, просо и рожь. Однако, несмотря на то, что земледелие в обществах Верхнего и Нижнего Табасарана имеет древнее происхождение и традиции, уровень его развития в них был неодинаков. Если в обществах Нижнего Табасарана земледелие являлось ведущей отраслью хозяйства, то во многих обществах Верхнего Табасарана доминирующей отраслью хозяйства являлось животноводство.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 23.01.2013, 10:15 | Сообщение # 6 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Скотоводство
В природно-хозяйственном отношении Табасаран относится к «равнинно-нижнепредгорному хозяйственно-культурному типу земледельцев-скотоводов, или земледельческо-скотоводческому региону», из чего, естественно, следует, что наряду с земледелием другим исконным занятием и важнейшей отраслью хозяйства жителей союзов сельских общин Табасарана являлось скотоводство, игравшее в их жизни исключительно важную роль. Подтверждение тому мы находим и в археологическом материале, и в лексической общности животноводческих терминов табасаранов и других народов Дагестана. Свидетельства оразвитии скотоводства у табасаран содержатся в различных источниках, в
архивных материалах, в нормах обычного права. Табасараны «питаются пашнями и скотиною», - сообщал И.-Г. Гербер. В силу разнообразия природных условий здесь земледелие сочеталось со скотоводством и являлось одним из древних занятий. «Табасаран, - отмечал Ф. Симонович, - достаточествует скотоводством».
Значение скотоводства, как одной из ведущих отраслей хозяйства горского населения, трудно переоценить. Оно обеспечивало горцев основными продуктами питания (мясо, молоко), тягловой силой, давало сырье для одежды и обуви. От скотоводства горцы получали «... одежду, пищу и в некоторых местах отопление». Скотом уплачивали налоги, выплачивали калым, аренду пастбищных угодий, штрафы, приданое и т. д. Продукты животноводческого хозяйства находили широкий сбыт на внешнем рынке, давая тем самым средства для покупки зерна и других предметов, необходимых в хозяйстве. Более того, скотоводство играло объединительную роль не только в сфере хозяйства, но и в сфере политической истории и культуры.
Союзы сельских общин Табасарана расположены в разных природно-географических и хозяйственных зонах, что, естественно, не могло не повлиять на развитие скотоводства в них. Эти факторы, прежде всего, влияли на преобладание той или иной отрасли животноводства. Хотя скотоводство в исследуемых союзах получило повсеместное распространение, в тех обществах, где оно по доходности уступало земледелию, преобладало разведение крупного скота и, наоборот, где был дефицит удобных пашенных земель, в развитии животноводства доминирующим становилось овцеводство.
Анализ имеющихся источников и материала подводит нас к выводу, что в целом в союзах сельских общин Табасарана в исследуемое время преобладало разведение крупного рогатого скота. Важнейшим фактором, определяющим направление и удельный вес видового соотношения скота и обеспечивающим существенную часть корма, является земледелие. В свою очередь, скотоводство обеспечивает земледелие тягловой силой и органическим удобрением. Тем самым, земледелие и разведение крупного рогатого скота были взаимосвязаны.
Ввиду отсутствия конкретных данных о развитии животноводства в иссле-дуемое время, мы вынуждены использовать сведения более позднего периода. По данным 80-х годов XIX в., собранным Кавказским статистическим комитетом и комиссией для разбора сословно-поземельных прав населения Дагестана, на одно хозяйство в среднем по исследуемым союзам приходилось 4,6 голов крупного рогатого скота. Однако по отдельным союзам и тем более обществам этот показатель отличается существенно. Зоной значительного развития животноводства вообще, крупного рогатого скота, в частности, являлась юго-западная часть Табасарана. В союзах Нитриг, Суак, Дерче, расположенных здесь, в среднем на одно хозяйство приходилось 4, 6 и 7 голов крупного рогатого скота соответственно, в то время как в союзе Чуркуль этот показатель равнялся 3, а в союзах Хараг, Кухрук, Кераг был чуть выше последнего - 4
Таким образом, среди союзов сельских общин Табасарана наибольшего раз-вития животноводство (крупный рогатый скот) достигает в союзе Дерче, а наименьшего - в союзе Чуркуль. Для сравнения можно привести сведения о разведении крупного рогатого скота в одном из соседних даргинских союзов - Каба-Дарго. Здесь на 3622 хозяйства приходилось 6765 голов крупного рогатого скота, т.е. в среднем около 1,6 голов на одно хозяйство . В Дейбукском обществе, входившем в тот же Каба-Дарго, на одно хозяйство приходилось 5,8 голов крупного рогатого скота, что в три раза больше среднего показателя по союзу Каба-Дарго. При сравнительном анализе данных по отдельным обществам Табасарана вырисовывается примерно такая же картина. Так, например, в обществе Зартиль Кухрукского магала на одно хозяйство приходилось 16 голов крупного рогатого скота. Довольно высокие показатели в этом плане имелись также в обществах Хурцатиль (15), Атрик (12), Фурдаг (11), относящихся к союзу Суак, Кандик (9), Арчюг(8), Цудух (12), входивших в союз Дерче. При этом в Кайтаго-Табасаранском округе на одно хозяйство в среднем приходилось 4 головы крупного рогатого скота, а в Кюринском округе - 21. Такие относительно высокие показатели в разведении крупного рогатого скота в вышеназванных обществах объясняются прежде всего более высокой степенью обеспеченности последних пахотными и пастбищными угодьями. В частности, в обществе Хурцатиль на одно хозяйство приходилось порядка 7 десятин пахотной и столько же пастбищной земли, не считая пастбищных угодий, находившихся в совместном пользовании с другими обществами этого союза, в обществе Атрик - 6 и 7 десятин соответственно. В то же время в обществе Хив на одно хозяйство приходилось 3 десятины пахотной и 0,4 десятины пастбищной земли, в следствии чего здесь наблюдается ситуация, когда показатель по разведению крупного рогатого скота оказывается ниже среднего по этому союзу - 5 голов на одно хозяйство.
В союзе Дерче, где, как уже было отмечено выше, имелись самые высокие показатели по разведению крупного рогатого скота среди всех союзов Табасарана, обществом с самой низкой обеспеченностью пастбищными и пахотными угодьями являлась Лака. Здесь на один дом приходилось всего 1,7 десятины пахотной и 1,4 десятины пастбищной земли, показатель по разведению крупного рогатого скота составлял 2,4 голов, что почти в три раза ниже средней по данному союзу цифры.
В разведении крупного рогатого скота имелись и другие особенности. В тех обществах, где земледелие было доминирующей отраслью хозяйства, преобладало содержание рабочего скота. Там же, где земледелие по доходности уступало скотоводству, превалировал мясомолочный вид скота.
В качестве основной тягловой силы табасараны, как и все горцы, исполь-зовали волов. Быков разводили повсеместно. Использовали их для перевозки тяжестей, запрягая в специально изготовленные для этого горные «сани» в виде деревянного полоза, а также при вспашке и обмолоте. В этих же целях во многих селах использовали буйволов, отличавшихся большей продуктивностью, прежде всего возможностью получать больше масла. Молоко буйволиц ценилось за высокую жирность и отличные вкусовые качества. Они предпочтительнее были и как рабочая скотина, тягловая сила. Буйволы в сравнении с быками обладали большей работоспособностью на пашне и при перевозке грузов, лучше переносили жару. Вместе с тем, они плохо переносили холод, требовали больше корма. Для их содержания необходимо наличие илистых мест, речек.
В исторической литературе традиционно развитие буйволоводства связывается с юго-восточной частью Табасарана. Однако имеющийся материал свидетельствует, что буйволов успешно разводили в селах как юго-западного, так и северного Табасарана. В частности, в обществе Межгюль Нитригского союза, расположенного на юго-западе Табасарана, их использовали наряду с быками в качестве тягловой силы . По официальным источникам за 1893 год, в Кайтаго-Табасаранском округе насчитывалось 12560 буйволов и буйволиц, а в Кюринском округе за тот же год - 24004.
В обществах Кужник и Улзиг союза Хараг, расположенного на северо-востоке Табасарана, где разведение буйволов также имеет древнюю традицию, этому способствовало, помимо прочего, наличие здесь илистых водоемов. В некоторых же обществах северного Табасарана, в частности, в обществе Акка Чуркульского союза буйволы составляли даже большую часть крупного рогатого скота, что объяснялось значительным развитием земледельческого хозяйства и наличием водоемов, где буйволы спасались от летней жары и насекомых.
Во всех союзах Табасарана разводили лошадей, которые в основном слу-жили для верховой езды на дальние расстояния. Лишь изредка их использовали и для перевозки грузов. Лошади ценились дорого и, как справедливо подметил О. Евецкий, «горцы считают добрую лошадь своим богатством». Лошадей имели не все хозяйства, только состоятельные семьи могли себе это позволить.
В конце XIX века в Кайтаго-Табасаранском округе имелось 5148 лошадей, а в Кюринском округе - 4863 лошади, что в обоих округах в среднем составляло 0,3 лошади на одно хозяйство.
Как правило, больше всего лошадей разводили в обществах, где животно-водство, особенно овцеводство, получает значительное развитие. Так, сравнительно высокое использование лошадей имело место в обществах Нижний Ярак Нитригского магала, Цудух, Кандик Дерчинского магала, Хурсатиль, Вертиль, Фурдаг Суакского магала, где в среднем на одно хозяйство приходилось 2 и больше лошадей. Среди исследуемых союзов в этом плане особенно выделяются общества союза Суак.
В обществах высокогорной и горной зон лошадей содержали мало, что объяснялось тем, что здесь лошади не находили того применения в хозяйстве, которое имели они на плоскости.
Для транспортировки различных грузов как вьючные животные использо-вались ослы и мулы. «Ослы, - писал А. А. Неверовский, - находятся на произволе судьбы, о коих никто не заботится, несмотря на приносимую пользу». Они отличались выносливостью, крайней непритязательностью к кормам и их содержание обходилось значительно дешевле, чем лошадей. Но, несмотря на это, количество их было незначительным. В этой связи определенный интерес представляют сведения по сел. Шиле, согласно которым здесь ослов не держали ввиду отсутствия особой необходимости. Однако совсем другая картина была в селах, расположенных по соседству - Пилиг и Цанитил, в которых вода была вдали от самих населенных пунктов и ее приходилось доставлять на ослах, делая запасы на несколько дней. Жители этих селений до последнего времени были вынуждены таким образом доставлять себе воду. По официальным источникам, в начале 90-х годов XIX века в Кайтаго-Табасаранском округе имелось 150 ослов, в Кюринском округе - всего 921.
В целом в союзах сельских общин Табасарана в рассматриваемое время в скотоводстве, как уже было отмечено, преобладало разведение крупного рогатого скота. Вместе с тем в связи с завершением зональной хозяйственной специализации определенные изменения происходят и в местном животноводстве. В тех обществах, где природные условия были менее благоприятны для земледелия, характерным становится преобладание овцеводства и последнее становится ведущей отраслью хозяйства. Были также общества, где разведение крупного и мелкого скота получило одинаковое развитие. «Причину большого развития скотоводства, - отмечал А. А. Неверовский, - надобно искать в большом изобилии пастбищных мест в горах и в соседстве к приморской равнине, куда перегоняют стада на зиму» . Овцы были лучше приспособлены к природно-климатическим условиям гор, менее прихотливы к кормам и, наконец, учитывая, что в XIX в. наблюдается усиление товарно-денежных отношений, «денежный доход при содержании двух-трех десятков овец можно было легче получить, чем при содержании крупного скота. Поэтому овца считалась более доходной». Тем не менее, основная масса крестьян владела только небольшим количеством мелкого скота, содержавшегося для личного потребления, или не имела его совсем. Овец могли содержать только состоятельные хозяйства.
Автор середины XIX в. Н. Абельдяев писал, что «овец только богатые имеют значительное количество, прочие же совсем не держат или имеют их только по несколько штук». Также считает дагестанский этнограф М. О. Османов, отмечающий, что «овцы являлись больше признаком наличия излишков в хозяйстве. Однако поскольку накопления имели немногие, число владельцев овец было сравнительно небольшим».
К сожалению, мы не располагаем данными о соотношении количества овец и крупного скота по исследуемому периоду. Сведения второй половины XIX в.позволяют составить приблизительную картину развития овцеводства в союзах сельских общин Табасарана.
В Кайтаго-Табасаранском и Кюринском округах, куда в последующем во-шли союзы сельских общин Табасарана, в 90-х годах XIX в. имелось 119785 и 93752 овцы соответственно, что составляло в среднем на одно хозяйство в Кайтаго-Табасаранском округе 8 овец, а в Кюринском округе - 7.
Среди исследуемых союзов больше всего овец содержали в обществах союза Дерче. Здесь в среднем на одно хозяйство приходилось до 40 овец. Затем следует союз Суак, где на одно хозяйство приходилось 34 овец, на третьем месте - союз Нитриг, в котором на один дом приходилось 30 овец. Эти союзы располагались на юго-западе Табасарана, являвшемся, как выше было показано, основной зоной разведения и крупного рогатого скота. Среди союзов северного Табасарана в целом овцеводство было развито слабо. Только в союзе Хараг на одно хозяйство приходилось 5 овец, а в остальных еще меньше. В вышеупомянутом союзе Каба-Дарго на одно хозяйство приходилось столько же - примерно по 5 овец.
Очень важным условием ведения крупного овцеводческого хозяйства яв-лялось наличие достаточного количества пастбищ. По словам Р. М. Магомедова, «Не было ни одного магала, который не нуждался бы в пастбищах и не ценил бы их. Если кое-где и имелись пастбища, то все равно не хватало зимных, и наоборот. Поэтому многие сельские общины сообща владели какой-либо пастбищной горой».
В обеспеченности собственными пастбищными угодьями наиболее благо-получная картина сложилась в союзах Дерче и Суак. Согласно материалам Комиссии по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана, входившие в союз Дерче селения Хив и Цудух, не имели пастбищных гор, а другие селения имели отдельные горы, но хивцы и цудухцы с разрешения могли пасти в них свой скот. На этих же горах пасли свой скот и жители Ахмарлинского магала юго-восточной части Табасарана, управляемой майсумами. Естественно, в этом союзе имелись и самые высокие показатели в развитии овцеводства: «Некоторые хозяева имеют до 1000 голов баранов, ... другие имеют 300, 200, 100, 40, 20, а есть и такие, которые совсем не имеют» . Всего в овцеводческих хозяйствах жителей Дерчинского союза имелось 15972 овцы. Из семи обществ этого союза больше всего овец было в Кандике - 6707 голов и в Хоредже - 4855 голов, что составляло 70 % от общего числа во всем союзе.
В союзе Суак на один дом приходилось 8,6 десятин пастбищ, что было больше, чем даже в союзе Дерче, где на одно хозяйство приходилось 2,6 десятин пастбищных угодий. Архивный источник сообщает: «Семь Верхних деревень нашего (союза Суак - А. Г.) магала: Джули, два Чилиха, Урга, Цартиль, Яраг и Фурдаг имеют пастбищные горы, на которых пасут своих летом и нижние деревни бесплатно. ... Наибольшее число баранов, принадлежащих одному хозяину, составляет от 100 до 200 голов, среднее до 60, и от 10 до 30 голов наименьшее».
Наибольшее количество овец в расчете на одно хозяйство имелось в обществе Хурсатиль - 153 головы. Вслед за ним шло общество Атрик - 69 голов, затем - общество Фурдаг - 46 голов.
Относительно неплохо был обеспечен пастбищами и союз Нитриг. «Каждое селение имеет отдельную гору, но мы между собою не воспрещаем и другим селениям пасти на своих горах и даже раятские деревни 2 летние месяца пасут свои стада бесплатно. Наибольшее количество баранов у одного хозяина составляет до 600 голов, среднее 100 и 60, меньшее от 40 до 10 голов», - читаем в архивном документе. Крупные овцеводческие хозяйства имелись в этом союзе в таких обществах, как Чере - 4229 голов, Нижний Ярак - 3856 голов, Зильдик - 2805 голов, что в пересчете на одно хозяйство составляло 39, 73 и 40 овец соответственно.
По союзам, расположенным в северной части Табасарана, имеются следующие сведения Комиссии по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана: «Имеют пастбищные горы следующие селения: в Кухрук магале: Куми, Афна, Кюрах, Сикуг; прочие селения этого магала пользуются этими горами летом бесплатно. В Хараг магале имеют пастбищные горы следующие селения: Хужник, Улуз, Хараг, Гули, Урсиг, жители селения Шиле пользуются этими горами летом. Во все эти пастбищные горы выгоняют своих овец и коров и жители других двух узденских магалов бесплатно, но с дозволения обществ, которым горы принадлежат». В этом же документе далее сообщается: «Бараны есть у жителей верхних селений узденских, но не ровно, одни больше, другие меньше, а есть хозяева, которые совсем не имеют; самое большое количество, которое имеет один хозяин сосавляет 100 баранов и таких весьма мало, а остальные большей частью имеют от 5 до 20 баранов». Историко-этнографического материал подтверждают эти сведения архивных источников. Следовательно, в хозяйстве преобладающего большинства обществ в союзах Кухрук, Хараг, Кераг, Чуркул овцеводство либо уступало остальным отраслям, прежде всего земледелию и разведению крупного рогатого скота, либо сочеталось с ними.
Наряду с овцами в исследуемых обществах разводили и коз. Их легче было содержать там, где имелось много кустарников и мелколесья. Однако последние отличались малой продуктивностью и их держали мало и в основном на мясо. Кроме того, козью шерсть использовали в производстве тандыров. Один ягненок приравнивался к двум козлятам. Козье молоко также ценилось меньше, чем овечье: полтора литра козьего молока приравнивалось к одному литру овечьего. По имеющимся данным, в начале 90-х годов XIX века в Кайтаго-Табасаранском округе имелось 15450 коз, в Кюринском округе - 2200.
Горцы, в основном крупные скотоводы, постоянно занимались улучшением местных пород скота и увеличением воспроизводства скота путем отбора лучших, более продуктивных особей. Значительный отпечаток на формирование породы накладывали также природные и хозяйственные условия. В целом местной породы крупный рогатый скот, по мнению исследователей, был малорослым и малоэффективным,что объяснялось как суровыми горными условиями, бедностью покосов, нехваткой сена в зимнее время, так и отсутствием правильной селекции. Вместе с тем она была неприхотлива к кормам и хорошо приспособлена к местным условиям.
Ккрупный рогатый скот в союзах юго-западного Табасарана был крупнее, чем в союзах северного Табасарана, а среди первых особенно выделялся скот, принадлежавший обществам Кандик, Нижний Ярак союза Дерче.
Овцы, как и повсеместно в Дагестане, в изучаемых союзах также отличались небольшой величиной, приземистостью формы, хорошо развитыми ногами, позволяющими легко преодолевать каменистые склоны, большие переходы.
Исследователи определяют местную породу как «нижнесамурскую или табасаранскую породу овец». По собранным же нами данным, местные жители выделяли две породы овец - «гадар» и «косма». Первые отличались неприхотливостью к кормам, выносливостью.
Первые отличались неприхотливостью к кормам, выносливостью. Их мясо более жирное, а шерсть хуже как сырье для пряжи. Они легче переносили низкие температуры, то есть лучше были приспособлены к суровым горным условиям. Данная порода овец была распространена в селениях Джули, Атрик, Хурсатиль, Урга, Яраг, Фурдаг, Вертиль союза Суак, Верхний Ярак союза Нитриг, Хив, Хоредж, Цудук, Лака, Арчюг союза Дерче и в некоторых других обществах, где зимы были долгими и холодными. В остальных обществах содержали овец породы «косма».
В рассматриваемых союзах были развиты разные типы скотоводческого хозяйсва. Основными из них являлись стационарная и отгонная. Факторами, определяющими систему ведения скотоводства, формы ухода и содержания скота, являлись острый земельный голод, дефицит, прежде всего, пастбищных и сенокосных угодий.
Наиболее распространенной и традиционной формой скотоводства в союзах Табасарана, как и в Дагестане в целом, была стационарная или же стойловая. В стационарном содержании находились в основном дойный и рабочий скот, а также овцы, когда их было немного, как сообщает архивный источник, «не более 30 баранов». В основном табасараны круглый год свой крупный рогатый скот содержали в самих населенных пунктах. Причинами стойлового содержания скота являлись необходимость постоянно иметь в хозяйстве молочный скот, поставлявший продукты, входившие в ежедневный рацион горца - молоко, масло, сыр, творог, без чего он был бы лишен, как отмечал А. А. Неверовский, своей главнейшей потребности, а также - рабочий.
В земледельческо-скотоводческом хозяйстве значительная часть скота яв-ляется дополнением к земледелию, что предполагает его нахождение на месте проведения основных земледельческих работ. Кроме того, большая часть жителей имела слишком мало скота, чтобы практиковать другие формы его содержания. Вместе с тем, из-за отсутствия достаточного корма в селе отдельные, как правило, состоятельные скотовладельцы с молочным скотом отправлялись на высокогорные пастбища - «яйлахи», где держали его до осени. Основная же масса населения продолжала оставаться в своих селах, занимаясь земледелием. За крупным рогатым скотом, кроме рабочего, ухаживали женщины. Они же занимались переработкой молочных продуктов.
В хорошую погоду скот выгоняли на специальные пастбищные участки, оставленные с лета и осени. С наступлением весны и до следующей зимы крупный рогатый скот пасли на приаульных пастбищах - выгонах. Как правило, в сельских обществах исследуемых союзов из крупного рогатого скота составлялось несколько стад: из рабочего скота (из буйволов, волов и быков); из молочного; из телят и ослов. Это делалось, прежде всего, для того, чтобы максимально рационально использовать имеющиеся в данном обществе пастбищные угодья. Кроме того, пастьба каждого типа скота имела свои особенности. Например, во время сельскохозяйственных работ рабочий скот пасли ночью на лучших пастбищных участках, специально для этого отведенных. Как сообщает архивный источник, в союзе Нитриг «каждое селение имеет общественный лес, который вместе с тем служит выгоном для рабочего скота» . Перед рассветом волов или буйволов запрягали и пахали до 11-ти, половины 12-го часа дня. Затем их обратно отгоняли на пастбища. Во многих обществах после завершения сельскохозяйственных работ рабочий скот перегоняли на летние пастбища, расположенные на более отдаленных от села участках . Молочный скот, наоборот, утром отправляли на пастбище, а вечером его необходимо было возвращать обратно для дойки. Коров доили два раза - утром и вечером. По имеющимся сведениям, в среднем за период лактации корова местной породы, весившая 80-150 кг., давала от 300 до 450 литров молока. Отел коров старались приурочить к концу февраля, чтобы телята успели окрепнуть до весны. Для стельных коров отводили по возможности отдельное помещение. Их подкармливали сеном. Корову доили с первого же дня после отела. Молочному скоту также старались выделять лучшие из близлежащих к селу пастбищ. Лошадей пасли отдельно, как правило, круглосуточно.
К ним проявлялась особая забота. Лошадей ежедневно чистили, мыли, кормили и водили на водопой. Несколько раз в месяц лошадям давали соль. Таким образом, каждому типу скота обществом определялись соответствующие выгоны.
Для выпаса скота еще до наступления весны нанимали общественных пас-тухов. Согласно сложившемуся обычаю, пастух был обязан пригонять стадо только до селения, после чего он не нес за пропажу скота ответственности. Но если чья-либо скотина пропадала из стада, то ответственность за это ложилась на пастуха.
Содержанием и уходом за овцами занимались сами скотоводы. Причем, если уход за крупным рогатым скотом и переработка молочных продуктов являлись исключительно делом женщины, то уход за мелким рогатым скотом целиком и полностью ложился на плечи мужчин.
Для скотоводческого хозяйства, в частности для овцеводства, наличие одних летних пастбищ было недостаточно. Требовались еще зимние пастбища. К тому же общий недостаток сенокосов не позволял заготавливать сено для четырех-пяти месячного стойлового содержания крупного и мелкого рогатого скота.
Действительно, горные общества исследуемых союзов, где в основном было развито овцеводство, имели летние пастбища, но не имели, за редким исключением, зимних пастбищ. Поэтому осенью (в сентябре - октябре) скот перегонялся на плоскость, а весной (в мае) - обратно в горы.
Дефицит как зимних, так и летних пастбищ, вынуждал большинство сельских обществ арендовать не только зимние пастбища, но и летние. Так, общество Куштиль пользовалось пастбищами агульского селения Фите, а общество Юхари-Ярак летом пасли свой скот на пастбищах агульцев, в частности, в местности под названием «ЦІимцІундагь». Летние пастбища многих сельских обществ располагались на склонах гор Нитриг-герве, Калук-даг, хребта Рапак.
На склонах этих и других гор жители исследуемых союзов имели и сено-косные участки, позволявшие им заготавливать корма для скота впрок. Наличие достаточного количества сенокосных угодий является важным условием успешного развития животноводства. В различных обществах имелись разные возможности для заготовки сена, но везде она являлась одним из важнейших сельскохозяйственных работ.
Отгонная система скотоводства была сопряжена с огромными трудностями. Помимо длительных переходов, в которых овцевладельцам приходилось охранять свой скот от хищения, насильственного захвата и увода, надо было арендовать пастбища, причем, главным образом, у феодалов, стремившихся получить с овцеводов возможно более высокую арендную плату, заготовить корма и иметь кошары на случай, если зима окажется слишком суровой и снежной. В противном случае скот был обречен на гибель. В период окота и дойки требовалось наличие достаточного количества рабочих для своевременного и качественного выполнения большого объема работы. Все это вело к тому, что отгонная форма скотоводства оказывалась почти "недоступной среднему и особенно мелкому животноводческому хозяйству. Поэтому семьи, имевшие меньше 20 - 30 овец, оставляли их в селе, либо отдавали для выпаса своим родст-венникам. Остальные были вынуждены прибегать к кооперации, объединяясь (10-15 хозяйств) в так называемый «кош» (товарищества по содержанию мелкого рогатого скота). Все расходы, связанные с арендой зимних и летних пастбищ и проведением зимовки, распределяли между собой пропорционально количеству овец.
По мнению некоторых исследователей, в частности, Р.М. Магомедова, X.-М.О. Хашаева, Г. Д. Даниялова, взимание ренты с пастбищ является особенностью дагестанского феодализма, а его основой - феодальная собственность на пастбищные горы и угодья.
Пасли овец чабаны, которых нанимали владельцы овец. В обязанность ча-бана, кроме пастьбы овец, коз, входили уход за ними, доение, приготовление сыра, стрижка шерсти. Труд чабана в разных обществах оплачивался по-разному, в основном приплодом, иногда они получали также на сезон одежду, пищу. Часто мелкие скотовладельцы в целях экономии пасли своих овец сами, нанимая чабанов только на время дойки.
Для доения овец на пастбищах строились специальные загоны. Овца местной курдючной породы («косма») весила в среднем 10 - 15 кг, доили ее раз в сутки, получая 200 - 300 граммов молока. Период лактации длился несколько месяцев - с мая по июль. За это время можно было получить в среднем 20 - 25 литров молока. Из трех литров молока на зимних пастбищах получали 1 кг. сыра, на летних пастбищах столько же сыра можно было получить из 2,5 литров молока. В итоге с 1 овцы получалось от 7 до 10 кг сыра, технология приготовления которого у табасаранцев мало чем отличалась от остальных народов Дагестана.
На зимних пастбищах обычно происходил окот. Лучшим временем окота
считалась весна, так как в этом случае ягнята успевали окрепнуть ко времени перегона на летние пастбища. В среднем со 100 овцематок получали 80 - 100 ягнят. В этот период на помощь чабанам приезжали хозяева овец и члены их семей.
Отдельные общества исследуемых союзов перегоняли скот на зимние пастбища только на один весенний месяц для более успешного окота, после чего они возвращались на летние пастбища. Так, как сказано в источнике, в союзе Дерче только «жители селений Кандык и Чувек на зиму спускают своих баранов вниз, а остальные держат на своих землях; только весною, на один месяц, и они спускают их вниз, за что беку платят со 100 баранов по 1 годовалому барану». Зиму они проводили в специально оборудованных зимовках - «маха». Скот пасли на заблаговременно оставленных с лета пастбищных участках - «курух».
В некоторых же обществах, например, в верхних деревнях союза Суак - Джули, Атрик, Хурсатиль, Урга, Цартиль, Фурдаг «на зимовниках держат скот и баранов зимою». Эти зимовники располагались на их пастбищных горах.
С начала первых всходов весенней травы овцы, которые паслись на зимних пастбищах, начинали набирать в весе и после завершения окотной кампании, обычно в мае, с зимних пастбищ перегонялись на летние пастбища.
Дважды в год - весной и осенью, то есть после перегона с зимних пастбищ на летние и перед перегоном на зимние пастбища с летних производилась стрижка овец. Овечья шерсть служила важным и очень ценным сырьем для изготовления войлока, сукна, паласов, одежды, обуви и т.д.
Занятием жителей союзов сельских общин Табасарана, имевшим подсобное значение в их хозяйстве по сравнению с основными видами хозяйственной деятельности, было пчеловодство. По мнению С.С. Агашириновой, оно «по своему происхождению было связано с охотой» и в основном «распространено в горной и предгорной зонах». Такая точка зрения представляется нам вполне обоснованной, учитывая тесную взаимосвязь охоты и бортничества. Далее С.С. Агаширинова отмечает, что «в XIX в. в горах очень мало можно было найти семей, где бы не имелись пчелы ... были семьи, которые имели очень много пчел и продавали мед, но таких хозяйств было немного».
Я. Рейнеггс писал, что в Табасаране имеются «обильные пчелиные заводы». Ф. Ф. Симонович также отмечал, что Табасаран «изобилует при пчеловодстве». П. Ф. Колоколов же писал, что пчеловодство имеется «как в Верхней, так и в Нижней Табасарани, в небольшом количестве».
По статистическим данным, извлеченным из посемейных списков населения Южно-Табасаранского наибства, здесь имелось 189 пчелиных ульев. Больше всего пчелиных ульев имелось в союзе Нитриг - 89, что составляло 47% от общего количества, за ним шел союз Суак, где было 79 пчелиных ульев, что составляло 41 %. В союзе Дирче имелось 12 ульев, то есть 6 % от количества ульев, имевшихся в данном наибстве. Среди обществ Юго-Западного Табасарана наибольшее количество улей было в селении Зирдаг - 25, или 28 % от количества улей, находившихся в обществах союза Нитриг. Следом шло общество Тураг того же союза, где имелось 17 улей или 19 %.
Вспомогательную роль в хозяйстве горцев играла также охота. Как в леси-стых местах, так и в горах было много зверей (волки, медведи, шакалы, лисицы, куницы, зайцы, олени, туры, косули, дикие кабаны, дикие бараны), а также боровой дичи - тетерева, горные индейки, фазаны, дикие утки и гуси, куропатки и т. д., на которых и охотились горцы. Хотя и в лесах Табасарана всегда было большое количество разнообразной
дичи и охота являлась излюбленным занятием мужчин, она никогда не была здесь источником семейного дохода. Шкуры некоторых диких животных шли на изготовление ремней, обуви, сумок и других изделий домашнего хозяйства.
Широко применялись ловушки, засады и капканы. Существовали различные виды капканов, которые ставили в зависимости от того, какое животное хотели поймать. Охотились, как правило, в свободное от сельскохозяйственных работ время.
Домашнюю птицу, в основном индеек и кур, разводили почти во всех хо-зяйствах обществ исследуемых союзов. Птичий помет считался хорошим удобрением. Кроме того, перья шли на изготовление подушек, других постельных принадлежностей. Однако дефицит зерна не позволял горцам иметь их в большом количестве.
Из всего сказанного видно, что в хозяйственной деятельности жителей ис-следуемых союзов мелкий рогатый скот занимал достаточно большой удельный вес, а животноводство в целом играло значительную роль. Молочные продукты, как и другие продукты животноводства, вместе с хлебом составляли основную пищу жителей союзов сельских общин Табасарана. Кроме того, кожа и шерсть животных являлись прекрасным сырьем, обеспечивающим нужды населения в одежде, обуви, предметах домашнего обихода, в сельскохозяйственном инвентаре.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 23.01.2013, 10:57 | Сообщение # 7 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Ремесло и домашние промысла.
Большое значение в хозяйстве жителей союзов сельских общин Табасарана, как и всего Дагестана, имели домашние промыслы, позволявшие горцам обеспечивать себя почти всем необходимым в хозяйстве и быту. Их развитие происходило в основном в рамках натурального хозяйства.
Важность роли кустарных промыслов в жизни горца становится особенно очевидной в условиях малоземелья и недостатка средств, получаемых от основных отраслей его хозяйства, а именно - земледелия и скотоводства. Как точно подметил Х.-М. Хашаев, «кустарные изделия не только обеспечивали нужды горцев в одежде, обуви, предметах домашнего обихода, сельскохозяйственном инвентаре, холодном и даже огнестрельном оружии, но и приносили значительные доходы, коими горцы в известной мере покрывали расходы на приобретение питания, главным образом хлеба».
Наиболее распространенными видами кустарных промыслов в обществах исследуемых союзов являлись обработка шерсти, кожи, металлов, конопли, глины, камня и дерева. Домашние промыслы были самым распространенным видом промышленных занятий горцев. «Этот вид соединения крестьянских «промыслов» с земледелием наиболее типичен для средневекового хозяйственного режима, будучи необходимой составной частью этого режима». Крестьянин, оставаясь земледельцем, сам вместе с членами семьи производил в своем хозяйстве все виды работ, начиная от добывания сырья и переработки до подготовки к потреблению. Таким путем он стремился удовлетворить все свои потребности в одежде, обуви, жилище, утвари, средствах транспорта и т. п. В каждом селе занимались всеми необходимыми промыслами, обучаясь всем техническим приемам и знаниям у себя дома (от отца к сыну и т. д.). Домашние промыслы сохранились в большинстве горских хозяйств вплоть до коллективизации.
В промыслах были «заняты как мужчины, так и женщины, не исключая малолетних обоего пола». Обработкой шерсти, шитьем, обработкой конопли занимались только женщины. С. Броневский писал, что у горцев Дагестана женщины «портные, ткачи, швеи, тесемщики». Мужчины занимались кузнечным и деревообрабатывающим промыслами, обрабатывали кожи крупного рогатого скота, делали ремни, канаты, шили рабочую обувь. Они же занимались гончарным производством.
В XVIII - первой половине XIX в. наибольшее развитие в союзах сельских общин Табасарана, как и в других местах Дагестана, получила обработка шерсти, из которой изготовляли сукна, паласы, ковры, войлок, попоны, носки, чулки, хурджины, мешки, веревки и т.д. Имеющиеся архивные источники, а также историко-этнографический материал свидетельствуют, что в Табасаране почти не было ни одного аула, где женщины не изготовляли бы разные изделия из шерсти. Наиболее благоприятные условия для развития этого промысла имелись в тех обществах, где преобладало разведение мелкого рогатого скота, являвшегося основным источником сырья. Так, центрами изготовления различных шерстяных изделий (носки, паласы, ковры, хурджины и т.д.) являлись селения Хив, Кондик, Ляхля, Хурсатиль, Кужник и др.
Наличие сырьевой базы, как известно, являлось одним из важных факторов развития промыслов.
Технология обработки шерсти у табасаран, как и у остальных народов Дагестана, была несложной, но достаточно эффективной для получения качественного продукта. Изделия из шерсти изготовлялись из разных цветов. В качестве красящего материала использовали натуральные красители - кору ореха, дуба, корки, барбариса, листья клевера, черный тутовник, шелуху лука и т. д.
Описывая владения Южного Дагестана, Ф.Ф. Симонович отмечал «изобилие трав и кореньев...красильных». Действительно, богатая флора Южного Дагестана была представлена множеством садовых и дикорастущих растений и плодов, дающих широкую шкалу расцветки пряжи. Для крашения пряжи широко использовали также марену, дававшую множество различных оттенков в зависимости от способов приготовления раствора и метода окраски.
Из ткацких промыслов наибольшее развитие в обществах исследуемых союзов, как и во всем Табасаране, получило ковровое производство. Большое распространение и массовость производства имели ворсовые ковры - «халачйир», известные под наименованиями «дербентских» и «табасаранских». В XVIII в. наблюдается углубление возникшего ранее процесса специализации производства ковров по отдельным группам и даже по отдельным аулам: Ерси, Марага, Межгюль, Хучни, Рушуль, Кандик, Хив, Халаг, Хурик, Чере, Тураг, Татиль, Аркит и т.д.
Были известны различные типы ковров: «Табасаран», «Турар», «Рушул», «Хурусан», «Чере-кюкю», «Сафар-Чечне», «Тапанча», «Кебачинин» и др. Каждый тип ковра имел свой узор. В архивном источнике подчеркивается, что «ковровые изделия изготавливаются весьма прочно и некоторые жители, посылавшие свои изделия на сельскохозяйственную выставку в город Темир-Хан-Шуру, удостоились наград медалями и похвальными листами».
Изготовляли табасараны и ковровые изделия без ворса. В основном это были табасаранские двусторонние паласы - «бархал», «кюмес», а также сумахи - «гьалав». Из шерсти табасараны изготовляли также различные вязаные изделия - носки, чулки (узорное вязание), перчатки, переметные сумы, различные шнурки, которые пришивались к одежде, подушечки и т.д. Самую лучшую, мягкую и длинную шерсть использовали для изготовления сукна, ковров, паласов и других ковровых изделий, остальную шерсть использовали для изготовления войлока, бурочных накидок для пастухов и чабанов, обуви, шляп, подстилок для седла и т.д.
Войлок в союзах сельских общин Табасарана изготовляли теми же спосо-бами, что и в других местах Дагестана. Особое место в домашней обработке шерсти занимало изготовление сукна - «ир», из которого в основном изготавливали одежду. «Из всех кустарных промыслов особого внимания заслуживает производство сукон и бурок, которые имеют значительный спрос за пределами области», - говорится архивном источнике, характеризуя развитие промыслов в Дагестане в целом. В докладной записке императрице Анне в 1733 году указывается, что в горах Дагестана приготовляют из шерсти «сукно почти такое же, как английская двойная фланель и мягкое как бархат». Сукно производили как для собственного потребления, так и для продажи. Хотя тканьем сукна занимались многие, в каждом селе имелись общепризнанные мастерицы, к которым обращались все жители. Они принимали заказы не только в своем селе, но и из соседних сел. При наличии множества заказов мастерицы на определенное время со своим станком переходили в другое село. Известными центрами сукноделия являлись селения Хурсатиль, Атрик, Чувек, Хоредж, Куштиль, Ханаг, Гурик, Ляхля, Кужник и др.
Помимо шерсти для производства суконной пряжи использовалась и конопля - «архь». Из волокнистой массы горянки на прядильном станке («чухра») изготавливали нити. Толстая пряжа шла на производство паласов, мешков, тонкая - на производство тканей для одежды.
Важное место в домашнем производстве жителей исследуемых союзов занимала обработка кожи, из которой горцы изготовляли разнообразные изделия, как для собственного потребления, так и для продажи. Скотоводческое хозяйство представляло в большом количестве кожу, употреблявшуюся для изготовления одежды, обуви, конского и воинского снаряжения. Овчина шла на изготовление женской обуви, бурдюков для хранения сыра, верхней одежды: шуб - «кавал», папах, тулупов. Изготовлением шуб из шкур занимались скорняки, которые имелись в каждом селе.
Овчинную кожу использовали и для домашней выделки сафьяна. Кроме того, овчину стелили на пол у порога или стелили ею тахту.
Кожа крупного рогатого скота шла на изготовление различных видов мужской обуви, ремней, сумок, кожаных частей сельскохозяйственного инвентаря. В ряде обществ исследуемых союзов были мастера, изготовлявшие седла и принадлежности к ним.
Большое значение в хозяйстве населения союзов сельских общин Табасарана имела обработка дерева, чему во многом способствовало наличие здесь значительных лесных массивов, хотя распределены были они между исследуемыми союзами крайне неравномерно. «В Табасаране знатнейший лес простирается по Бенту и Карасирту».
Местные мастера накопили большой опыт в определении качеств различных пород древесины, способов их использования, методов и сроков первоначальной обработки.
Из дерева изготовлялись сельскохозяйственные орудия (молотильные доски, сохи, плуги, колотушки, рукоятки для различных инструментов и т.д.), станки для сукноделия и ковроткачества. Из него же делали музыкальные инст-рументы, домашнюю посуду (ложки, вилки, миски, дуршлаги, чесночные ступки и др.), детские люльки, кровати, корыта разных размеров, меры для сыпучих тел и другая утварь. Фактические любое строительство оказывалось также свя-занным с обработкой дерева. Вся венчающая часть жилища и других сооруже-ний, как правило, имела деревянную конструкцию. Дерево применялось как во внутренней (окна, двери, лестницы и др.), так и внешней отделке домов.
Особенно сильно была развита обработка дерева в обществах Ханаг и Хурик, входивших в союз Кераг. Здесь были известные мастера - универсалы, из-готовлявшие предметы с начала до конца. Но были и такие, которые специали-зировались на изготовлении того или иного предмета. Изделия хурикских мастеров для сухих продуктов - муки, сушеных овощей и пр., деревянные кружки, мерки, ступки и др. пользовались большим спросом у соседних народов. «Славились мастерами - деревообработчиками Гидатль, Дидо, Усиша, Урахи, Мулебки, Хурик», - пишет в своей работе М.-С. К. Умаханов. Это подтверждается и архивными источниками. «Между жителями наших селений (Ханаг и Хурик -Г. А.) есть много каменщиков и плотников», - говорится в одном из них.
Значительного расцвета в союзах сельских общин, как и во всем Табасаране, достигла резьба по дереву, которой покрывались основные части деревянных изделий, а также деревянная утварь. «Центром памятников резьбы по дереву на юге являются табасаранские аулы, и в особенности аулы Хурик, Ханак, Ругуч», - писал А. Башкиров.
Из тонких прутьев («тIулар») горцы изготавливали плетеные корзины, сосуды для хранения зерна и муки, сапетки для ульев и другие изделия. Емкости под зерно, муку и сапетки для ульев сверху обмазывались глиной вперемежку с коровьим навозом.
В XVIII - первой половине XIX в. в исследуемых союзах определенного развития достигла обработка камня и связанное с ней строительное дело, о чем свидетельствуют еще сохранившиеся и полуразрушенные старинные архитектурные сооружения (мосты, сигнальные башни, жилые дома и общественные здания), а также эпиграфические материалы. Все постройки возводились из плит тесаного камня местного происхождения. Здания, башни, крепости сооружались в технике сухой кладки. Несмотря на это они отличались достаточной прочностью. Сооружение крепостей, укреплений ... требовало определенного количества рабочих, каменщиков и плотников. Из камня изготовляли разнообразный хозяйственно-бытовой инвентарь, в частности, из нее изготавливались ступки, прялки, жернова для водяных мельниц, цилиндрические катки для крыш и многое другое.
В исследуемое время у табасаран, как и у остальных народов Дагестана, по свидетельству Ф.Г. Гене, был распространен тип двухэтажного жилища, при этом «в нижнем этаже обыкновенно содержат скот», а второй был жилым.
Кроме того, у них была развита и резьба по камню. Имеющиеся памятники свидетельствуют о высоком уровне строительного мастерства и камнерезного дела горцев. «Однако основной сферой применения этого искусства были мечети и каменные надгробные памятники». Профессия мастеров резьбы по камню часто переходила от отца к сыну и т.д., становясь тем самым наследственной.
К промыслам можно отнести и строительство специальными мастерами водяных мельниц, игравших огромную роль в хозяйстве жителей исследуемых союзов сельских общин. Источники упоминают также о добыче селитры в отдельных обществах, например, в обществе Ничрас.
В союзах сельских общин Табасарана значительное развитие получает производство керамики. О древних традициях гончарного производства в Табасаране свидетельствуют обнаруженные здесь печи для обжига глиняных изделий, относящиеся к началу 1 тысячелетия н.э.
Одним из значительных очагов керамического производства не только в Табасаране, но и в Дагестане в целом, в рассматриваемое время являлось селение Джули, входившее в союз Суак. «Гончарное производство развито в больших размерах в сел. Сулев-Кент Кайтаго-Табасаранского округа, Испик и Джули - Кюринского, и Балхар - Даргинского», - сообщается в архивном источнике. «Трудно локализовать, - писала А.Г. Булатова, - во времени специализацию с. Джули в гончарном производстве, вероятно, это произошло еще задолго до XIX века». Этому во многом способствовали такие факторы, как дефицит сельхозугодий, избыток трудовых ресурсов, значительный спрос на изделия из керамики, наличие высококачественной глины, служившей сырьем, и других компонентов производства.
В ассортимент производимой керамической продукции входили водоносные кувшины, большие хозяйственные кувшины, служившие для хранения и отстаивания молока, сосуды для хранения топленого масла, светильники и др. Глиняная посуда различных форм и размеров пользовалась широким спросом не только в табасаранских аулах. Ее охотно покупали также агулы, лезгины, кайтагцы, азербайджанцы, терекеменцы. Посуду изготовляли вручную и с помощью гончарного круга, состоявшего из двух частей: собственно круга, который вырезали из цельного дерева, придавая ему овальную форму, и подставки. Помимо расписной керамики, в селении Джули было развито также узорное ткачество, резьба по камню и дереву. Гончарные изделия украшались геометрическим орнаментом. Роспись, наносившаяся на гончарные изделия, выполнялась цветной глиной. В отличие от женского производства селения Балхар, джулинское керамическое производство, роспись и сбыт произведенной гончарной продукции являлись в основном уделом мужчин. Вплоть до 1917 г. этим ремеслом в селении Джулии профессионально занималось более трети сельчан. В остальных обществах, за редким исключением, гончарное производство оставалось в рамках домашнего промысла.
В табасаранских союзах сельских общин была развита также обработка металла. Историко-этнографический полевой материал свидетельствует, что почти каждое крупное общество имело своих кузнецов. Центром металлообработки в Табасаране в целом являлось селение Цанак, само название которого по табасарански означает кузница («жанак»). Кузнечное дело получает значительное развитие в обществах Джули, Ягдиг и др. Местные кузнецы («рукьан уста») производили и ремонтировали сельскохозяйственные орудия, ремесленные изделия, предметы домашнего обихода и украшения.
Они изготавливали косы, серпы, топоры, мотыги, ножи, ножницы для стрижки овец и для дома, щипцы для углей, замки, дверные ручки, подковы для лошадей, лопаты, крючки и т.д.
Хотя техника кустарных промыслов была крайне примитивна и в них пре-обладал ручной труд, кустари добивались высокого качества изготавливаемых ими изделий упорным и напряженным трудом, навыком и большим художественным вкусом, которые приобретали в упорной борьбе, начиная с малолетнего возраста.
Оружейное дело и производство ювелирных украшений у табасаран не получили особого развития. Эти изделия были привозными, в основном из сел. Харбук и Кубачи.
Поскольку способ получения железа из местной руды был примитивным и очень трудоемким, значительную роль в хозяйственной жизни дагестанских народов, в том числе табасаран, в рассматриваемое нами время играло железо, получаемое из различных областей Закавказья, Северного Кавказа, Персии и России.
Как правило, производственные секреты и традиции, связанные с промыс-лами и ремеслами, мастера передавали из поколения в поколение. Отделение ремесла от скотоводства и земледелия способствовало улучшению качества производимых изделий, углублению специализации и росту домашней промышленности.
Своеобразным промыслом являлось также отходничество. Отхожий промысел в Табасаране, как и во всем Дагестане, был «обязан своим существованием сравнительной густоте населения, бедности природы, слабому развитию обрабатывающей промышленности и другим стесненным экономическим условиям». На эти же причины указывается и в архивном источнике. «Отходничество являлось общедагестанским явлением», - писал Н. И. Березин. Однако необходимо отметить, что масштабы этого явления были не везде одинаковы. Обобщая имеющиеся архивные данные по области за 1901 год, можно составить следующую таблицу:
Как видно из данной таблицы, процент отходников от общей численности населения по Кюринскому округу в 3 раза превышает соответствующий показатель по Кайтаго-Табасаранскому округу. Такая же дифференциация наблюдалась и по отдельным обществам и союзам, включенным впоследствии в эти округа. Больше всего отходников было в союзе Суак (Кюринский округ), что подтверждается материалами Комиссии по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Южного Дагестана. Об обществах этого союза в материалах вышеназванной комиссии читаем: «Подспорьем в нашем пропитании служат овцы, у которых они есть, другие занимаются мастерствами: каменщики и плотники, большинство ходят на работы вниз: на жатву, покос и маренники, а также нанимаются в пастухи. Таких, которые не ходили бы на заработки, не больше % части».
После сокращения маренных плантаций отходники табасараны, как и другие горцы, стали уходить за пределы Дагестана - в различные города Закавказья, Северного Кавказа, «а также во внутренние губернии Империи».
Анализ имеющихся в нашем распоряжении источников позволяет сделать вывод, что на развитие отходничества значительное влияние оказывало в первую очередь положение в основных отраслях экономики - земледелии и скотоводстве. В урожайные годы количество отходников сокращалось, в неурожайные - наоборот, резко возрастало. При этом общая тенденция заключалась в неуклонном развитии этого промысла. Необходимо также отметить, что отходничество помимо хозяйственно-экономических последствий имело также и социально-культурные. Оно оказывало влияние на жизненный уклад горцев, способствовало расширению их знаний о мире, приобщению к культуре соседних народов и, тем самым, сближению дагестанских и других кавказских народов. Отходничество содействовало воспитанию в горце чувство дружбы народов и интернационализма.
Таким образом, ремесла и домашние промыслы в целом играли значитель-ную роль в жизни и хозяйстве жителей союзов сельских общин Табасарана в рассматриваемое время.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Суббота, 26.01.2013, 20:28 | Сообщение # 8 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Торговля и торговые пути
Разнообразные связи, контакты между этническими общностями, полити-ческими образованиями являлись неотъемлемой частью исторического процесса на всем его протяжении. Важной составляющей такого взаимодействия, безусловно, была торговля. О ее значении в развитии общества К. Маркс писал: «... Торговля повсюду влияет более или менее разлагающим образом на те организации производства, которые она застает».
Издавна сложившиеся внутренние и внешние торговые связи имело и на-селение союзов сельских обществ Табасарана. Большинство горцев негативно относились к посреднической торговле, рассматривая ее как «дело постыдное», «низкое ремесло». Важную роль в развитии внутренней и, особенно, внешней торговли в Дагестане, играли купцы из армян, персиян и евреев, о чем сообщают русские авторы XIX в . В этой связи все же необходимо отметить, что внутри союзов сельских обществ «торговля шла с ограниченным участием купечества и со значительным участием непосредственных производителей и потребителей, поэтому торговля была не концентрированная, не оптовая, а главным образом розничная и в целом мелкомасштабная; предметами мелкой торговли служили в основном предметы широкого потребления и первой необходимости, предметы роскоши и вкуса составляли незначительную часть ассортимента обращающихся в этой торговле товаров». Это подтверждается и архивными источниками: «Из конопли делаем паласы для маренных харалов. Из шерсти делаем ковры: есть между нами, которые занимаются торговлею».
Из приведенного архивного документа следует, что в Табасаране сформировалась прослойка профессиональных торговцев, купцов. Действительно, из 760 человек, занимавшихся торговлей в Северном и Южном Табасаране, 210 были евреи, а остальные - местные жители. В табасаранском языке выработался и специальный термин, обозначающий человека, занимающегося торговлей - «ариш-веришчи».
Материальную основу торговли в изучаемый нами период составляла про-дукция земледелия, животноводства, садоводства, изделия домашних промыслов и ремесел, минеральное сырье, а ее развитию способствовала специализация отдельных аулов по производству тех или иных продуктов и ремесленных изделий. Так как жители различных обществ в силу исторически сложившихся обстоятельств специализировались по производству тех или иных изделий, продуктов питания, они нуждались в обмене своими изделиями, продуктами животноводства и земледелия. Во внутренней торговле главным товаром обществ нижнего предгорья было зерно, предгорье имело для обмена скот, лесоматериалы, ткани, ковры. Горные общества продавали скот, шерсть, сыр, масло, оружие, украшения, сукно, гончарную посуду и т.д. В частности, предметами торговли жителей общества Джули (союз Суак) были гончарные изделия, топоры, ножи, а также сукна. Предметами вывоза для жителей общества Хурик (союз Кераг) служили ковры, паласы, продукты животноводства, изделия из дерева и др. Одни аулы сбывали скот, другие шерсть, третьи зерно и фрукты.
М.-С. Умаханов указывает на наличие таких форм торговли, как развозная, ярмарочная и стационарная. Самой распространенной из них была ярмарочная (базарная). Географическое разделение труда, складывающееся на основе развития обмена, является в дальнейшем одной из главных предпосылок и стимулов обмена между населением зон, микрозон и селений. Это и было началом «складывания большинства дагестанских базаров ярмарочного типа, многие из которых отличались довольно большими оборотами».
Торговые операции совершались в установленные дни в крупных населен-ных пунктах. Наиболее крупные базары на территории союзов сельских общин Табасарана были в сел. Хив, Кандик, Хурик и др. Эти сведения свидетельствуют о достаточно высоком развитии базарной торговли в исследуемых союзах сельских общин.
Тесные торгово-экономические связи жители союзов сельских общин Табасарана поддерживали с другими сельскими обществами, народами, феодальными владениями и городами Дагестана, Северного Кавказа, Закавказья и т.д. «Горские народы, - по словам Мордвинцева, - по ту сторону Дагестана живущие, как-то табасаранцы, ахтынцы, рутульцы и другие свои произведения доставляют отчасти в Дербент, а частью сухопутно в Баку, где взамен получают нефть, соль и российские товары».
Торговля в союзах сельских общин Табасарана, как и повсеместно в Дагестане, развивалась в рамках натурального хозяйства и являлась меновой. Говоря о Дагестане в целом, современник отмечал, что здесь «торговля производится большей частью меною». Часто меновой единицей служил рогатый скот. При этом горцы были знакомы с деньгами, однако «общественный быт и хозяйственный уклад горцев, характер и степень их связей с низменностью не породили потребности в деньгах при общении горцев внутри своей среды».
Одним из важных условий развития связей, обмена и торговли, как известно, является наличие колесных дорог, которых до присоединения к Росси в Табасаране, как и в других местах Дагестана, было мало.
По территории Табасарана издревле проходили пути сообщения его населения с соседями, основными из которых были следующие:
Хив - Цудук - Кандик - Кушитиль - Фурдаг - Урга - Вертиль - Джули - Гуми - Кераг - Гули - Шиле - Кужник (табасаранские аулы) - Турага - Кирки -Шиланша - Варсит - Шиляги - Маджалис (кайтагские аулы). В Кумух дорога
шла через Рича - Чирах - Хосрек. Хив - Касумкент - Дербент. Хив - Касум-кент - Ахты. Дорога по маршруту Хараг - Хучнй - Ляхля - Кувиг - Хив и т.д. называлась «вилаятарин рякъ» (дорога владений). Этой дорогой пользовались и остальные дагестанские народы. Она использовалась как в торгово-экономических, так и военно-стратегических целях.
Большинство обществ табасаранских союзов в рассматриваемое время были связаны между собой и другими владениями тропинками, по которым могли передвигаться лошади и ослы. Ф.И. Гене по этому поводу писал: «В Дагестане, как и во всякой стране, весьма много тропинок, служащих для взаимного сообщения жителей».
Транспортом для езды служили лошади. Из грузовых транспортных средств наиболее распространенными были сани (мярхяр) преимущественно в горной части, а также арба - на плоскости. Транспортными средствами пользовались в зависимости от естественно-географических условий. Для перевозки изделий, предметов обмена пользовались сумками, хурджунами, сапетками из хвороста и прутьев, деревянными ящиками и т.д.
На относительно развитые торговые связи табасаранов между собой и с соседними народами указывают и прочно установившиеся меры весов, сыпучих тел и определения расстояний.
Особенностью системы мер и весов в Дагестане являлось наличие в ней большого числа различных единиц измерения, что, безусловно, препятствовало развитию торговли в крае. Поэтому в 1824 году Ермолов писал о необходимости «жителей приучить к весу российскому и иметь верные весы».
Основными факторами, оказывающими негативное воздействие на развитие торговли в исследуемых союзах сельских общин в XVIII - первой половине XIX в. были: низкий уровень производительных сил, недостаточное развитие дорожно-транспортной системы, частые войны, феодальные междоусобицы и т. д. Они, прежде всего, были связаны с феодальной раздробленностью, а также нестабильной внешнеполитической ситуацией в регионе.
Резюмируя весь материал, изложенный в данной главе работы, можно сде-лать вывод, что в основном жители союзов сельских общин Табасарана в XVIII - первой половине XIX в. занимались земледелием и скотоводством. Определенное развитие получили тесно связанные с ними домашнее производство и ремесла, ставшие важным подспорьем в их экономике. Дополнительным источником дохода для горцев в крайне стесненных экономических условиях являлось отходничество.
Доминирование той или иной отрасли экономики в отдельных обществах и союзах было обусловлено особенностями их природно-климатических и естественно-географических условий, а также исторически сложившейся специализацией хозяйства. Относительный избыток в производстве продукции той или иной отрасли и острый дефицит в другой неизбежно вел к развитию обмена и торговли, которая развивалась в рамках натурального хозяйства и оставалась в рассматриваемое время меновой. Достаточно древние и богатые традиции горцев в развитии различных отраслей хозяйства нашли отражение в дифференцированной системе мер и весов, а также в устном сельскохозяйственном календаре, позволявшем определять оптимальные сроки и условия посева, жатвы зерновых, ухода за различными культурами, организации различных сельскохозяйственных работ.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Понедельник, 28.01.2013, 01:54 | Сообщение # 9 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Глава III. Земельные и социальные отношения.
Формы землевладения и землепользования.
Одним из ключевых аспектов проблемы исследования социальных отношений является анализ основных форм землевладения и землепользования.
Будучи важнейшим средством и условием производства, земля, по словам К. Маркса, определяет «базис коллектива». Поэтому земельно-правовые отношения так часто становились предметом пристального внимания и исследования в различные периоды отечественной истории. Важность и в то же время сложность данной проблемы обусловили достаточно широкий диапазон точек зрения по ней в российской историографии. В этой связи еще в 1869 году П. Гаврилов писал: «Вопрос об определении законодательным порядком поземельных прав вообще целых горских обществ Кавказа и, в частности, некоторых почетных членов этих обществ, кажется, еще в начале водворения русского владычества на Кавказе и всегда, несмотря на беспрестанные попытки к уяснению этого вопроса, ускользал от положительного разрешения». Далее этот же автор утверждал, что с целью разрешения поземельного вопроса на Кавказе не раз учреждались особые комитеты и комиссии, писались различные проекты, однако задача эта так и оставалась нерешенной.
Объяснение этой, вроде бы, парадоксальной ситуации, на наш взгляд, кроется не столько в очень «сложной» ситуации по данному вопросу на Кавказе, сколько в стремлении царского самодержавия решить аграрную проблему (не только на Кавказе, но и в России в целом) без ущемления интересов крупного феодального землевладения.
Что же касается вопроса о земельной собственности в союзах сельских общин Дагестана, то в дореволюционной историографии доминировало мнение о господстве здесь до XIX в. общинного землевладения и отсутствии в этих политических образованиях частной собственности. Это, как справедливо заметил Б.Г. Алиев, явилось результатом «поверхностного изучения пережитков общинно-родового строя. Они не вникали в действительную сущность этих пережитков, в результате чего пришли к неправильному выводу о господстве у горцев Дагестана вплоть до XIX века общинно-родового строя».
В союзах сельских обществ Табасарана, как и в других аналогичных образованиях Дагестана в рассматриваемое время, имелись разные формы собственности на землю, а именно: частная, мечетская, общинная, тухумная. При этом основными, по имеющимся в нашем распоряжении сведениям, были частная и общинная формы собственности. Первая была известна у табасаран, как и других народов Дагестана, под названием «мулк», что в переводе с арабского означает «собственность, владение, имущество». Этим термином в табасаранском языке, как и в арабском, обозначалось «хозяйство, имущество, добро», то есть, прежде всего, недвижимое имущество, находящееся в частной собственности.
И. П. Петрушевский относительно времени становления этой категории собственности писал: «Мулк как частное владение недвижимостью, преимущественно землею, отчуждаемое по наследству и признаваемое шариатом, существовал, начиная с первых же веков ислама». Однако материалы археологических раскопок на территории исследуемых союзов и факт ее вхождения в состав государства, возникшего еще в 1-ом тысячелетии до нашей эры - Кавказской Албании, позволяет значительно отодвинуть временные рамки возникновения здесь института частной собственности на землю. Отдельные исследователи относят становление данного института в Дагестане к еще более раннему периоду - к эпохе бронзы, для которой характерно развитое террасное земледелие.
Именно в эпоху складывания террасных систем в горах Дагестана стала формироваться частная собственность на землю, как трудовая. Конечно, возникновение частной собственности было связано не только с переходом к интенсивной эксплуатации земли, но и с формами организации труда, в частности с дроблением коллективов, что неизбежно диктовалось самой технологией террасирования.
В рассматриваемое время (в XVIII - первой половине XIX в.) основными источниками частной собственности в изучаемых союзах, как и в остальных союзах сельских общин Дагестана, являлись, прежде всего, имущественные отношения, типичные для общества, основанного на частной собственности.
Если случалось, что горцы осваивали под индивидуальную пахоту общинную землю, например, строили террасу на общинной земле, то они могли это сделать только на том месте, которое община отводила им в собственность. Тем самым «трудовое право» предвосхищалось правом благоприобретения.
В этой связи довольно примечателен историко-этнографический материал, собранный нами в селе Гурхун (союз Кераг). Со слов информаторов представители трех хурикских тухумов - «Аьмпияр», «КкуккупIар» и «ТІурияр» примерно во второй четверти XIX века покинули село Хурик с «целью создания новых посевных площадей и садов». Переселенцы обосновались недалеко от своего прежнего местожительства, на землях того же хурикского общества. Вместе с новыми посевными площадями появилось и новое село - Гурхун. Естественно, это было сделано по согласию и при активной поддержке «старших братьев и тухумов общества Хурик».
Таким же образом, возможно, были основаны и многие другие сельские общества Табасарана, одним из отличительных особенностей которого являлось преобладание мелких и средних поселений.
Как показывает анализ имеющегося материала, в конфликтах между разными обществами из-за собственности на землю, лес и т.д. одним из аргументов выступало право первозаимки. Так, жители вышеназванного общества Гурхун по существу оказались на периферии территории не только общества Хурик, откуда они вышли, но и всего союза Кераг. В итоге они столкнулись с жителями соседних даргинских селений - Рука и Джавгат. Предметом спора стал участок леса в местности «НекьатIил». Пытаясь обосновать свою правоту, каждая из конфликтующих сторон ссылалась на право первозаимки.
Из всего этого следует, что понятие «трудовая собственность рядовых общинников» в рассматриваемое время к союзам сельских общин Табасарана, как и Дагестана в целом, не применима.
Вслед за пахотными участками в частную собственность переходят и покосные земли. В узденских селениях Табасарана, так же, как и в агульских магалах, пахотные и сенокосные земли находились во владении индивидуальных семейств с правом передачи, продажи, завещания. Архивный источник в этой связи прямо указывает: «Земли пахотные и покосные составляют мюльки, полную собственность каждого отдельного хозяина, а границы между ними известны. Мюльками всякий свободно распоряжается, может продать, завещать и дарить произвольно, не спрашивая разрешения у общества». Кроме того, уздень мог отдать свой мюльк в качестве платы по кровомщению, сдать в аренду и отдать в пользу мечети. При этом предпочтительным правом на приобретение мюлька пользовались родственники. Сенокосы, как правило, находились дальше пахотных участков и представляли, в основном, покосные горы, разделенные между отдельными семействами. Например, житель общества Хужник союза Хараг Молла-Исин Молла Курбан помимо другого имущества имел 40 саб пахотной, 20 саб покосной земли и виноградный сад - 4 саб. Другой житель этого же общества - Шабан Курбан в частной собственности имел 30 саб пахотной, 30 саб покосной земли.
В каждом селении для охраны хлебов и покосов общество назначало караульщика (курухчи), который следил за тем, чтобы скот не травил оберегаемые поля. «За пойманную скотину на поле в первый раз он получал от хозяина оной один чурек, во второй раз и далее - по одной киле пшеницы или другого хлеба».
В адатах табасаран сказано: «Если у кого на поле сделана потрава чьим-либо скотом, то общество посылает двух лиц определить стоимость потравы: потом обиженный взыскивает с хозяев скота удовлетворение».
В союзах сельских общин Табасарана в изучаемый период в частной собственности находились в небольшом количестве и лесные участки. Это подтверждается данными сословно-поземельнои комиссии, в одном из документов которой сказано, что в Южном Дагестане встречались «частные хозяева небольших рощ, приобретенных ими от общества каким-либо обычным путем - куплей или за кровь». Кроме того, сведения об этом имеются в материалах Дагестанского статистического комитета. Так, житель общества Дагни союза Чуркул Шасин-Мирза-Исмил Мирза владел небольшой рощей - 20 саб. Житель общества Ергюниг Джамал Алибек имел следующий мулк: 4 саб пахотной земли, 2 саб покосной, 3 сабы лесу и т.д. Начало возникновения частной собственности на лес Р.М. Магомедов относит к XIX веку, связывая ее формирование с ослаблением общинной регламентации.
В связи с распространением ислама в исследуемых союзах, как и во всем Дагестане, появляется новая форма собственности на землю - вакуфная или мечетская. Источником возникновения мечетской собственности на землю являлось завещание верующим своих пахотных и покосных земель в пользу мечети. «Мечетские земли, - подчеркивает источник, - образовались по завещанию, вакф». Иногда в мечетскую собственность могла быть обращена верующими часть дохода (урожая), мелкий и крупный скот, предметы домашнего обихода и т.д.
Как известно, завещать, дарить, отчуждать или предпринимать какие-либо другие действия по отношению к определенному имуществу возможно только при распространении на это имущество права частной собственности.
Следовательно, непременным условием самого возникновения вакуфа, а также его дальнейшего роста должно было стать существование частной собственности на землю, предполагающей возможность свободного распоряжения ею самим собственником.
Хотя мечетские земли имелись почти во всех сельских обществах, их количество в разных обществах различалось существенно. Так, в обществе Ергюлиг (союз Чуркул) мечетская пахотная земля составляла 2,5 десятин (10% от всей пашни, находящейся в этом обществе в частном владении), примерно также обстояла ситуация и в обществе Кулиф того же союза. В обществе Гули (союз Хараг) этот показатель был равен 3 десятинам (7% от частновладельческой пашни). В обществе Шиля (союз Хараг) в мечетской собственности имелось 16 десятин пахотной земли (24%). Особенно много таких земель было в обществе Кувлиг (союз Кухрук) - 21 десятина (58%), в обществе Гасиг (союз Кухрук) - 40 десятин пахотной и 10 десятин покосной, в то время как в частном владении в этом обществе находилось всего 37 десятин пахотной и покосной земли. В мечетской собственности были не только пахотные и покосные земли, но и сады, лесные участки. Например, в обществе Гапиль (союз Кераг) мечети принадлежали: пахотной земли - 12 и 6/10 десятин, покосной - 2 и 1/10 десятин, сад -1 саб.
Разнообразными были и формы пользования мечетскими землями. Одни из них оставались в пользовании наследников завещателя, другие передавались в распоряжение общества, и жители пользовались ими по очереди. В первом и во втором случае те, кто обрабатывал такие земли, должны были платить в мечеть натурою, согласно воле завещателя, на покрытие нужд мечети. Кроме того, как указано в архивном источнике, «земли, находящиеся в непосредственном распоряжении мечети, отдавались в аренду благонадежным людям из части урожая». В обществах, входивших в союзы Дирче, Суак, Нитриг за пользование вакуфными землями «мечеть получает столько зерна, сколько посеяно», а в тех, что входили в союзы Кераг, Кухрук, Чуркул, арендная плата зависела от величины земли.
В отличие от остальных форм собственности, мечетская собственность не подлежала отчуждению или возврату. Земля или другое имущество навечно передавались в собственность мечетей, что позволяло духовенству, под общим ведением которого находились такие земли и доходы с них, в некоторых обществах значительно укрепить свои экономические позиции и влияние. Вместе с тем, следует отметить, что количество мечетских земель, по сравнению с частновладельческими и общинными землями, в исследуемых союзах в целом было невелико, что подтверждается как архивными данными, так и историко-этнографическим материалом.
Мечетская собственность строго охранялась нормами обычного права и шариата.
Одной из распространенных форм собственности на землю являлась общинная («жямяаьтдин жилар»). К ней относились, в основном, летние и зимние пастбища, выгоны, лесные участки и весьма незначительная часть пашен. «Общинное землевладение в XVIII -XIX веках, - писал И. П. Петрушевский, - существовало как в вольных, так и в зависимых обществах. К началу XIX века неразделенными оставались только пастбища и леса (и то не везде), а пахотные земли, сады и т.д. находились почти повсюду в фактическом владении отдельных семейств, хотя номинально земля еще в XIX веке продолжала считаться собственностью сельской общины». В архивном источнике также говорится о том, что «пастбищные земли в стране вообще, как и летние пастбищные горы, находятся в пользовании целых селений, а часто и целого магала, т.е. в нераздельном пользовании целой группы нескольких селений и такие земли считаются сельской общественною или магальной собственностью».
Архивные материалы, специальная литература и историко-этнографический материал показывают, что в рассматриваемое время в союзах сельских общин Табасарана, как и в остальных частях Дагестана, существовало несколько видов общинной земли: 1) земли, находящиеся в пользовании всех членов одной общины, т.е. собственность одного селения; 2) земли, которыми пользовалось несколько общин, входивших в один и тот же союз, т.е. совместная собственность двух или нескольких обществ одного союза; 3) земли, которые находились в совместном владении всех селений одного союза; 4) совместные земли обществ, входивших в разные политические образования.
Основной и наиболее распространенной формой общинной собственности являлась собственность одного села, куда, в основном, входили приаульные пастбища и леса, иногда и сенокосные участки. «Выгоны общественные есть в каждом селении. Лес также есть общественный у каждого селения», - говорится в одном из документов сословно-поземельнои комиссии, относительно союза Дирче. Каждое селение этого союза, за исключением обществ Хив и Цудух, имели также отдельные пастбищные горы. Каждое общество имело свою пастбищную гору и в соседнем с ним союзе Нитриг. Например, жители общества Ничрас этого союза имели в общественной собственности пастбищные места на горе «Калуг». Жители другого селения данного же союза - Туруф имели в общественном пользовании пастбищные места - «Чихариг», «Литинкент Герими» - 130 кап., лес - «Гер Мегу» - 50 кап. «Семь верхних деревень магала Суак - «Джули, два Чилиха, Урга, Цартиль, Яраг и Фурдаг имеют пастбищные горы», - сообщает источник. В Кухрук магале пастбищные горы имели общества: Куми, Афна, Кюрах, Сикуг, в Хараг магале - Хужник, Улуз, Хараг, Гули, Урсиг. Этот же источник сообщает о том, что «жители трех селений Харагского магала, которым принадлежат горы, пасут там баранов и скот и имеют покосы; покосы на горах делятся по жребию по числу имеющегося у каждого скота. Магал Кухруг не имеет покосов на своих горах».
Что касается вопроса о наличии общинной пахоты, то здесь мнения ученых расходятся. Некоторые исследователи отрицают наличие этой формы общинной собственности. В этой связи Б.М. Алимова, рассматривая Табасаран в целом, пишет: «Процесс сосредоточения пахотных земель в индивидуальном пользовании отдельных семей завершился у табасаран задолго до XIXв. В результате отсутствовали периодические переделы пахотных участков».
«Безусловно, - как справедливо отмечает Б.Г. Алиев, - основной формой собственности на пахотные и покосные участки в горном Дагестане являлась частная».«Однако, - пишет он далее, - нельзя признать правильным, что здесь не сохранились в коллективном владении пахотные участки». М.А. Агларов также замечает, что «имели место случаи, когда сохранялось коллективное право владения пахотными угодьями, но, как правило, эти периодически переделяемые земельные массы не были террасированы и были незначительны по сравнению с основной пахотной землей, находящейся в частной собственности».
К сожалению, малочисленность письменных источников очень серьезно усложняет задачи исследования динамики образования и порядка пользования общественными пахотными землями. В одном из архивных документов говорится о том, что общество Ханаг (союз Кераг), кроме сельскохозяйственных угодий, находящихся в частном владении, «пользуется лесом 1008 десятин, пастбищами 200 десятин, землями: пахотными: 8 десятин, покосной - 3 десятины». Имеющийся материал свидетельствует о том, что в табасаранских союзах в изучаемых период все-таки имелось крайне незначительное количество пахотной земли, находившейся в общинной собственности. Ее удельный вес в общем земельном фонде союзов и роль в хозяйстве были минимальны.
Кроме того, «встречающиеся общинные земли не являются прямыми остатками архаической общины, а имеют свою новую подоснову». Источниками образования пахотных, как, впрочем, и остальных видов общественных земель могли быть как арендованные, купленные или завоеванные у других обществ пахотные угодья, так и освоенные всем обществом участки под пашни. Наконец, отдельные члены общества жертвовали участки земли в пользу джамаата в благотворительных целях.
Ко второй форме общинного землевладения относились земли, которые находились в совместном пользовании и владении двух или нескольких сельских обществ. Это, в основном, пастбищные места и горы. Так, согласно архивному источнику, в союзе Суак была гора «под названием Латах, на которой с одной стороны пасется скот нижних деревень, а на другой - верхних, и есть граница между этими сторонами». Жители общества Урга того же союза имели «пастбищные места в товариществе с обществами селений Джули и Вертиль - 150 капанов на месте под названием Карчаг, и в товариществе с обществами селений Вертиль, Яраг, Джулии и Фурдаг на месте под названием Тулки Даг». Жители селения Ярак Верхний союза Нитриг владели совместно с жителями селения Ярак Нижний того же союза пастбищным участком в 20 капанов. В совместном пользовании двух или более обществ находились и леса. «Лес в пользовании жителей есть, но не при всех селениях», - говорится в источнике. Вышеназванное общество Урга союза Суак, например, имело «лес под названием Карчаг в товариществе с обществом селения Вертиль - 100 капанов».
По мнению М.Р. Гасанова, возникновение этой формы земельной собственности предположительно может быть отнесено еще к периоду господства доклассовых отношений.
Р.М. Магомедов в работе «Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII - начале XIX вв.», рассматривая земли, находившиеся в совместном владении нескольких общин, как экономическую основу их союзов, также предположительно считает их «либо остатками былой неразделенной совместной собственности, либо результатом совместной завоевательной акции общин-совладельцев».
Форма пользования лесными участками зависела от их количества и качества. В свободном пользовании находились лесные угодья у жителей обществ союза Нитриг - Туруф, Ничрас, Чере и Куярик, имевших достаточное количество «леса на Кара-сырте». А в обществах союза Суак лес находился под более жестким контролем джамаата. Здесь имелись запретные участки леса, так называемые «курухи», в которых «лес оставляется только для общественных построек; из этих курухов, если есть лишний лес, то он делится по адату и для частных надобностей по приговору общества». Особенно примечательна в этом плане ситуация, сложившаяся в обществе Куштиль, где ощущался острый дефицит лесоматериала. Здесь имелась «небольшая роща, которая сберегается, ее рубят, когда деревья подрастают, а потом используют, но несколько сеют для роста». Как видно из документа, горцы не только бережно относились к общественному богатству, но и предпринимали активные действия к его воспроизводству. Об этом говорит и то, что в горах посадка деревьев, особенно фруктовых, считалась делом богоугодным.
Исключением из этого правила являлись ореховые деревья. Их должны были сажать только престарелые люди, так как по народному поверью, посадка орехового дерева укорачивала жизнь того, кто его посадил. Если имелись ореховые рощи, то, как правило, каждое хозяйство получало соответствующее количество деревьев путем жеребьевки. Пользование лесом, в отличие от пастбищ, было, в целом, не совместное, а индивидуальное.
Община, как уже было отмечено, в целях максимального повышения эффективности использования имеющихся в совместной собственности пастбищных угодий достаточно четко регламентировала порядок их использования.
При определении очередности и продолжительности пастьбы скота на различных пастбищных участках, определяющими критериями являлись совокупный земельный фонд данной общины, прежде всего, качество и количество ее пастбищных угодий и их географическое расположение относительно села; доминирующая в хозяйстве этого общества отрасль - скотоводство или земледелие; преобладание той или иной формы скотоводства (отгонной, стационарной); величина населенного пункта, следовательно, количественный и качественный состав скота (лучшие пастбищные угодья везде отводились для рабочего скота) и т.д.
С формально-правовой точки зрения все члены общины имели равное право пользования общинными пастбищами, но фактически ими могли пользоваться только те члены сельской общины, которые имели скот. Значительная часть населения союзов сельских общин, не имеющая скота, естественно, не могла пользоваться своим правом выпаса скота на общинных выпасах или пастбищах и не могла требовать от общества разрешения сдавать в аренду ту часть общинной земли, которая приходилась бы на их долю. По решению же сельского схода общинные земли в целом, как известно, могли быть сданы в аренду.
В союзах сельских общин Табасарана, как и в некоторых других местах Дагестана, имела место и своеобразная форма землепользования, которая заключалась в том, что после сенокоса и уборки хлебов весной и осенью по обычному праву овцеводы могли беспрепятственно пасти свой скот на этих землях.
По данным письменных источников и историко-этнографическому материалу, земля нередко становилась предметом спора и конфликта даже между соседними сельскими обществами, входящими в один союз. Нам удалось выявить архивный документ, свидетельствующий о довольно старом и долгом споре на право собственности на пастбищный участок под названием «Ашага-Калукъ», вылившемся впоследствии в судебную тяжбу сперва между жителями обществ союза Нитриг - Куярик, Тураг и Ничрас, а затем - между обществами того же союза - Куярик и Туруф. Решениями сначала Кюринского окружного, а затем - Дагестанского народного судов этот пастбищный участок был признан собственностью общества Куярик. Основанием для такого решения стало, как написано в источнике, - «нахождение на участке запашек и покосов, принадлежащих исключительно этому обществу». Почвой же для предъявления претензий на участок «Ашага-Калук» со стороны вышеназванных обществ, видимо, послужило совместное использование соседних с данным участком пастбищ для выпаса скота всех четырех обществ, а также тот факт, что именно на участке «Ашага-Калук» находился водопой для скота. Спорные земли имелись и у жителей других обществ. Как правило, более сильные общества претендовали на единоличное владение землями, которые находились в совместном пользовании с менее могущественными соседними обществами. В отношениях между отдельными обществами имели место и случаи, когда крупные общества забирали территорию малых и слабых в качестве компенсации за кровь убитых во время различных конфликтов, иногда возникавших между ними по разным причинам. «Однако такая территориальная компенсация, - по словам М.А. Агларова, - не была узаконена и не предусматривалась ни в одном пункте адатов об убийствах, ни в шариате, но такие решения навязывались сильными обществами угрозой войны и получали узаконение в силу соглашения».
В исследуемое время в изучаемых союзах имелись и земли, находившиеся в совместном пользовании и владении всех обществ одного союза. В основном, это были пастбищные горы. «Пастбищные земли в стране вообще, как и летние пастбищные горы, - говорится в одном из архивных документов, - находятся в пользовании целых селений, а часто и целого магала, т.е. в нераздельном пользовании целой группы нескольких селений и такие земли считаются сельскою общественною или магальной собственностью». Такая ситуация сложилась, например, в союзе Суак.
Как свидетельствуют архивные данные и историко-этнографический материал, в этом союзе имелись пастбищные горы, на которых овцы паслись «вместе - верхних и нижних деревень». Возможно, поэтому некоторые исследователи ошибочно полагали, что в Южном Дагестане «суверенным собственником земли являлся магал, т.е. союз сельских общин», распределявший «земельные угодья между общинами, а последние, в свою очередь, наделяли участками своих членов».
К последней из вышеназванных формобщественных земель относились земли, оказавшиеся в совместном пользовании и владении обществ, входивших в разные политические образования. «У табасаран были такие земли, которые находились в совместном пользовании ряда союзов сельских обществ», -пишет М.Р. Гасанов, рассматривая такие владения как «межобщинные». К ним относились летние и зимние пастбища, лесные участки, долины. Лесной участок под названием «НекьатIил», являясь предметом претензий общества Гурхун союза Кераг и соседних даргинских обществ Рука и Джавгат использовался и теми, и другими. Обширный лесной массив «Кара-сырт» был местом заготовок строительного леса и дров, шедших на отопление, не только для жителей обществ Туруф, Ничрас, Чере и Куярик союза Нитриг, но и для раятского населения майсумства.
Хотя в союзах сельских общин Табасарана в исследуемое время в общинной собственности находились как пастбищные, покосные, лесные участки, так и пахотные земли, удельный вес тех и других в общем земельном фонде исследуемых союзов был неодинаков. Так, если леса и пастбища, находившиеся в общинной собственности, имели место во всех союзах Табасарана, то покосы и особенно пахотные земли были представлены в весьма незначительном количестве, а во многих обществах они вообще отсутствовали.
«В XVIII - первой половине XIX в. в союзах сельских общин Дагестана, хотя и не везде и сравнительно не много, имелись различные категории тухумных земель», - пишет Б.Г. Алиев, рассматривая последние в качестве пережиточной формы большесемейной или патронимической собственности, так как сами тухумы в это время уже не носили характера земельных единиц или земельных союзов. Эти слова весьма точно характеризуют ситуацию и в союзах сельских общин Табасарана, где частная собственность являлась «доминирующей формой, единственной основой существования семей в тухуме». Подавляющее большинство тухумов вообще не имело земель, а те небольшие земельные участки, которые оставались в собственности тухумов, не играли заметной роли в экономической жизни жителей союзов сельских общин. Пользование ими было индивидуально-семейное. По существу, они являлись всего лишь дополнением собственности индивидуальных семей. Исследователи отмечают также такую особенность тухумной собственности, как ее двойственное положение по отношению к основным формам земельной собственности. Если по отношению к индивидуальной собственности она выступала как коллективная, то по отношению к общине тухумная земля являлась «собственностью не коллективной, не общей, а обособленной и в этом смысле частной».
Таким образом, в союзах сельских общин Табасарана в рассматриваемый период основной и преобладающей формой земельной собственности являлась частная (мулковая), распространявшаяся, в основном, на пахотные и покосные угодья, реже - на пастбищные и лесные участки.
Наряду с ней существовала и общественная собственность, в которой находились, как правило, пастбища и леса. При этом, как отмечает М.А. Агларов, «...частные и общественные земли, будучи альтернативными формами владения, одновременно служили источником для взаимных превращений. Обе эти формы находились также в определенном сбалансированном состоянии, дополняя друг друга и образуя известный дуализм отношений собственности обществ». В общественной же собственности находилось и природное сырье, в частности, глина для изготовления гончарной посуды в селении Джули, а также места для заготовки конопли.
Хотя и весьма слабо, все же здесь была представлена и тухумная земельная собственность. Чаще всего в тухумной собственности оказывались покосы и лесные участки.
Следующей формой собственности на землю являлась мечетская (вакуфная), связанная с исламизацией Дагестана и завещаниями верующих в пользу мечети пахотных, сенокосных и других земель, доход с которых должен был расходоваться на религиозные и благотворительные цели. Эти земли находились в ведении духовенства, а доходы с них - в распоряжение служителей мечетей.
Различные категории общинных земель обуславливали и разные формы землепользования, которые регулировались адатами, т.е. нормами обычного права.
Господствующей тенденцией в развитии поземельных отношений являлся процесс обезземеливания значительной части узденства и концентрация земельных угодий в руках феодалов и общинной знати.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 30.01.2013, 02:11 | Сообщение # 10 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Социальный состав населения
Исследование уровня социального развития союзов сельских общин является одной из важных и в тоже время достаточно сложных проблем в отечественной историографии. Поэтому неудивительно, что ее решение сопровождалось острой полемикой между сторонниками теории, признававшей так называемые «вольные общества» родоплеменными объединениями, а Дагестан - страной господства родового строя, и ее противниками.
В действительности, союзы сельских общин не были родоплеменными объединениями, не знающими социальных слоев, подчинения и эксплуатации. Факторами, определившими своеобразие их социального развития, являлись не только формы землевладения и землепользования, составлявшие основу социального развития, разложения и неравенства членов общины, но и особенности исторических условий, которые сложились в предшествующие эпохи. Эти условия привели к неодинаковому политическому и экономическому положению союзов сельских общин, что является основой группировки или классификации их по степени социальной стратификации общества и зависимости от феодальных владений.
Как было сказано выше, в результате распада единого табасаранского владения на отдельные рустаки в XII в. возникли и исследуемые союзы сельских общин, что, естественно, предусматривает определенное развитие в них феодальных отношений. Специфика их развития в исследуемых союзах в рассматриваемое время, на наш взгляд, представлена двумя тенденциями. Во-первых, слабее становится зависимость населения отдельных союзов сельских общин от своих прежних сюзеренов - майсума, кадия. Особенно явно данная тенденция проявляется в конце рассматриваемого времени, что во многом было связано с развернувшейся во всем Дагестане национально-освободительной борьбой. Во-вторых, в результате дальнейшего углубления имущественной и социальной дифференциации происходит постепенное оформление «собственных» привилегированных сословных групп. Как писал Р.М. Магомедов, в XVIII в. в союзах сельских общин «среди узденей выделялась зажиточная верхушка, не уступавшая по своему имущественному состоянию сословию средних феодалов». При этом в зависимости от конкретно-исторической ситуации степень проявления той или иной тенденции оказывается разной. Об этом красноречиво свидетельствуют архивные документы. Как было указано выше, ранее узденские магалы находились в составе майсумства и кадийства табасаранских и их жители должны были делать кадию и майсуму определенные подношения. «Жители Нитригского магала давали майсуму по одной сабе пшеницы с дыма, жители сел магалов Дырич и Сувах - по одной киле (1/5 часть меры) пшеницы и по ложке масла с дыма. То же самое с этих магалов полагалось и табасаранскому кадию. Северотабасаранский магал Хараг давал кадию по 2 киле пшеницы и по ложке масла, а магал Кухрик - по 3 киле пшеницы и по ложке масла с каждого дыма». Жители магала Кираг поставляли кадию сельскохозяйственные орудия, фрукты, виноград и т.д. Кроме того, «когда кадий объезжал узденские части Табасараней (Северной и Южной - А.Г.) через три, четыре или шесть лет, то каждое селение давало ему подарки, состоявшие из ковров, баранов, рогатого скота и денег от 3 до 5 рублей с селения. Еще в пользу кадия поступали с жителей узденских частей Табасарани штрафы за убийство до 6 быков и при примирений кровных врагов до 100 рублей с убийцы. Эти штрафы с Южной Табасарани поступали до назначения правителем оной Ибрагим бека. ...К суду кадия обращались как беки, так уздени и раяты. Уздени обращались к суду кадия с аппеляциею на решения своих судей, которые были в каждом селении; в случае спора между селениями или магалами дело решал кадий».
Относительно доходов табасаранских правителей, И.-Г. Гербер писал: «А доходы, которые махсум и кади получают, состоят в хлебе и другой пище, кроме штрафных денег, что случается от ссор; к тому же дается махсуму государя 200 руб. на год». «Доход, собираемый кадием с вольной Табасарани, - указано в «Записке о сословно-поземельном строе Северной и Южной Табасарани», - определен следующим образом: всякий, возведенный из нашей фамилии в достоинство кадия, получает с магалов Нитрих и Дирча из каждого дыма по 1 сабе пшеницы и немного масла, а из прочих магалов с каждого дыма полсабы пшеницы и масла. Независимо от этих доходов, кадий еще получает доход для себя с деревни вольной Табасарани Демугиль и 2-х раятских деревень: Хошмензиль и Лиджа».
Майсум, как и кадий, осуществлял суд, разрешал конфликты между джамаатами, регулировал отношения с союзами сельских общин. В период иноземной опасности он собирал войска и руководил военными действиями. «Майсумы, - как сообщают источники, - были представителями ими управляемых народов по внешним сношениям, водили на войну обязанных являться по их зову беков с нукерами и подвластными им раятами и узденей».
Таким образом, на этапе развития союзов сельских общин Табасарана в составе феодальных владений, первые, хотя и сохраняли внутреннее самоуправление и суд, все же были вовлечены в сферу развитых феодальных отношений, являвшихся господствующими в майсумстве и кадийстве. Следовательно, процесс социально-экономического развития союзов сельских общин Табасарана протекал в тесной связи с общественным развитием майсумства и кадийства.
Об уровне же социального развития последних можно судить, прежде всего, по положению весьма значительной части их населения, называемого раятами. «В Северном и Южном Табасаране, - пишет Б.М. Алимова, ссылаясь на архивные данные, - подвластных бекам дворов было 2165. В них проживало 10913 душ населения.». Раяты несли в пользу своих феодалов многочисленные подати и повинности. Но главное заключалось в том, что «зависимость раята от бека..., кроме поземельной, приняла характер и личной, с некоторым оттенком крепостной зависимости». В архивном документе в этой связи отмечается, что раяты в Табасаране были лишены «права перехода из одного селения в другое без согласия бека и обязаны при подобном переселении оставить в пользу последнего все свое недвижимое имущества». Если кто-либо уходил тайно, то брал с собой только то, что успевал.
«Во всем Дагестане, - отмечал Р. М. Магомедов, - в самом тяжелом положении находились раяты Кайтага и Табасарана. Здесь получила широкое развитие отработочная система эксплуатации крестьян». Ряды раят пополнялись в процессе постепенного закабаления «свободных» общинников - узденей. «Свободные люди, - говорится в архивном источнике, - по неимению ли средств к жизни или по каким бы то ни было причинам прибегали к бекам и вступали в раятскую зависимость наравне с прочими раятами». Число раят увеличивалось и за счет рабов, которых землевладельцы (беки, майсумы, кадии) сажали на землю и превращали по существу в крепостных крестьян. Обобщение указанных источников позволяет заключить, что раяты мало чем отличались от крепостных крестьян, хотя формально юридического акта прикрепления раят к земле не было. Однако это не мешало бекам распоряжаться судьбами раят по
своєму усмотрению, вплоть до убийства последних. «Смертного приговора беки, по обычаям края, - читаем в архивном документе, - не могли назначить, но вредных и опасных для них раят они убивали».
К такому же выводу пришли и некоторые из российских исследователей первой половины XIX в. В частности, А. А. Неверовский писал о Дагестане, что «относительно зависимости, простой народ во владениях сходствует с нашим крепостным состоянием».
Естественно, союзы сельских общин подвергались влиянию более развитых общественно-экономических отношений тех политических организаций, в составе которых они долгое время находились. Эти отношения ускоряюще действовали на развитие социальной жизни населения исследуемых союзов и здесь феодальные отношения также получают развитие, хотя и в меньшей степени, чем в майсумстве и кадийстве. Об этом свидетельсвует и антифеодальная борьба, проявлявшаяся в самых разнообразных формах, в том числе и в крайней - в вооруженных выступлениях. В этой борьбе вместе с раятами активное участие приняли и уздени Табасарана.
«В начале XIX в., - пишет М.Р. Гасанов, - в Табасаране антифеодальная борьба сливается с антиколониальной». Жители многих раятских селений поднялись на борьбу и выгнали беков, назначенных генерал-майором Лисаневичем управлять местным населением. Со временем ситуация меняется и в отдельных союзах сельских общин. В частности, жители Диричского союза перестали платить вышеназванную подать при Ибрагим беке. Такая же ситуация складывается и в союзе Суак. «Майсумам мы никаких податей ни хлебом, ни другими произведениями не давали... Кадию табасаранскому также ничего не давали», - говорится в архивном источнике. Подтверждение этому мы находим и в официальных документах, отражающих подати и повинности, вносимые в казну жителями отдельных дагестанских обществ: «Три магала принадлежащие владельцу Ибрагим-беку: Нит-Рак, Дирче, Соок сделались вольными, правительством никакие меры не были употреблены для отклонения их от сего. Между тем Ибрагим-бек отбывает повинность за шесть магалов; то есть и за тех, которые оную нести отказались».
Кроме того, по данным Ф.Ф. Симоновича, относящимся к 1796 году, независимых деревень, входивших в федерацию Девек Елеми, было 15. По сведениям же П.Ф. Колоколова в 1826 году к магалам Гуркул и Хираг присоединились еще 5 магалов - Хараг-Шилли, Когрын, Суак, Дыре и Нитриг. В этом отношении большой интерес представляют материалы Южно-дагестанской сословно-поземельной комиссии, согласно которым одним из первых от феодальных повинностей в пользу кадия освобождается союз Чуркуль. «Когда кадий воевал с уцмием кайтагским, то с жителей узденского магала Шуркуль (Чуркул - А. Г.) за оказанное отличие в этой войне кадий сложил подать, составлявшую из одного саба пшеницы и воза сена». Однако, учитывая, что эти сведения были получены вышеназванной комиссией при опросе беков Северного Табасарана, нам представляется более вероятным освобождение жителей указанного магала от власти кадия в результате длительной и упорной борьбы с последним, так как жители союзов сельских общин горного Табасарана постоянно подвергались нападениям со стороны кадия. То же самое можно сказать и о майсуме.
О стремлении феодалов расширить свои владения путем захвата общинных земель свидетельствуют как историко-этнографические, так и архивные данные.
Следует отметить, что даже после выхода из состава майсумства и кадийства, население многих узденских обществ оставалось в поземельной зависимости от майсума, кадия и беков, «...почти все лично свободные уздени, - писал Г. Г. Османов о жителях горных обществ вообще, - безусловно, признавали сословные привилегии феодальной верхушки и находились в поземельной зависимости от нее». Это объяснялось недостатком или отсутствием своих зимних пастбищ, что вынуждало такие общества арендовать их, как было указано выше, у феодалов, за что эти общества платили последним определенную ренту.
Имеющийся в нашем распоряжении материал позволяет сделать вывод о достаточно далеко зашедшем в изучаемых союзах процессе социальной стратификации. Вместе с тем необходимо отметить, что в них отсутствовало феодальное сословие в лице беков, чанков, имевшее место в некоторых союзах сельских общин Дагестана, хотя длительное развитие в составе феодальных владений Табасарана вполне могло привести к проникновению в данные союзы представителей дома феодальных правителей. Возможно, объяснение этому кроется в событиях, происходивших раньше рассматриваемого нами времени. «Между беками из майсумского рода, - говорится в архивном документе о событиях второй половины XVI века, - разгорелась междоусобная война, в которой принял участие и народ; во время этой войны майсумы вынуждены были оставить Хучни и переселиться в Джарах, но междоусобия между беками продолжались до того, когда почти все беки были перебиты и остался один малолетний потомок майсума». Довольно интересные сведения в этой связи можно найти и в рукописи, выявленной А.Р. Шихсаидовым. В ней говорится о том, что в 1630 и 1631 годах жители Табасарана договорились между собой и убили Хаджи Али сына Анабая и «своих амиров» и избрали правителем Мавсум Герей-хана из села Джарах. В другой хронике говорится о том, что в антифеодальной борьбе, развернувшейся в Табасаране в первой половине XVII века, активное участие приняли и жители сел Гасик и Фурдаг, входивших в соответственно в союзы сельских общин Кухрук и Суак. Подобные события имели место и в других феодальных владениях Дагестана.
Как бы то ни было, мы не располагаем сведениями о существовании непосредственно в исследуемых союзах в XVIII - первой половине XIX в. представителей бекского сословия.
«Уздени в Табасаране, - читаем мы в источнике, - как и везде, были свободные люди, ни от кого независимые, никому не отбывавшие прямых податей, свободно располагали своей движимой и недвижимой собственностью и собою...». Однако за этой призрачной свободой в действительности скрывались весьма далекие от свободы и равенства отношения господства и подчинения.
Одним из ключевых признаков института частной собственности, как известно, является право отчуждения. Право купли-продажи, распространявшееся и на самое ценное, что было у узденя - земельную собственность, по разным причинам (рост производительности труда, торгово-экономических связей в условиях наличия частной собственности и.д.), неумолимо вело к тому, что часть общинников-узденей сосредоточила в своих руках большие земельные участки и огромное количество скота. В то же время другая часть общинников оказывалась и без земли, и без скота.
Приведенный в первом параграфе второй главы данной работы анализ ситуации с обеспеченностью землею населения исследуемых союзов и обществ выявил существенную дифференциацию не только между отдельными союзами и обществами, но и между отдельными хозяйствами в пределах одного и того же общества. Действительно, «верхушка узденства владела несравненно большими участками земли и значительным поголовьем мелкого и крупного рогатого скота, использовала в своем хозяйстве труд обедневших сельчан-узденей и рабов, т.е. фактически занимала положение господствующего сословия. Большая же часть узденей-общинников... находилась в той или иной степени зависимости от эксплуататорских классов, т.е. составляла феодально-зависимое население», все еще сохраняя при этом основные свои личные права, как свободные члены общины.
Дополнительным подтверждением этому могут служить данные посемейных списков, а также историко-этнографичесий материал. Так, например, из 49 семейств селения Хужник союза Хараг 4 отличались своей состоятельностью. К ним относилась и семья Молла-Исин Молла Курбан.
Последний имел земли: пахотной - 40 саб, покосной - 20 саб, виноградный сад - 4 саб, рогатого скота - 7, лошадей - 2, овец - 20. Другой житель этого селения - Шабан Курба-нали владел землей: пахотной - 30 саб, покосной - 30 саб, рогатым скотом - 8, лошадей - 2, овец - 100. В то же время, подавляющее большинство семей этого селения были бедными, как, например, семья Исина Махмуд. У него было 6 саб пахотной земли, 3 саб - покосной, рогатого скота - 3.
Одним из состоятельных людей в селении Сикуг союза Кухрук являлся Алимагомед Нурмагомед, имевший в собственности 20 саб пахотной земли, столько же покосной, 8 голов рогатого скота, 2 лошадей. Таких семей в Сикуге было 3, остальные 26 - бедные. К примеру, Гаджи бай Магай имел 4 саб пахотной земли, 2 саб - покосной, рогатого скота - 4 головы. В собственности Сеида Пирмагомед было 3 сабы пахотной земли, 2 сабы - покосной, а Магомед Мирза вообще не имел ничего.
В селении Ляха союза Чуркуль всего в посемейные списки было внесено 27 семей, из них 3 семьи были богатыми (в частности, семья Магомета Шихали оглы, владевшая пахотной землей - 50 саб, покосной - 40 саб, рогатым скотом - 7 голов, овец 11 голов), остальные имели совсем мало имущества, или вообще не имели ничего. В другом селении того же союза - Кевраге из 26 семейств, внесенных в посемейные списки, 2 семьи (около 8%) являлись состоятельными, 5 семей (почти 20%) не имели ни земли, ни скота. К последним относились семьи: Мирзахан Алихан, Абдурахман Курбан, Байрам-Али Сурхай, Агаси Бабаси, Ших Маматай.
В селении Вертил союза Суак жил богач по имени Жюгель, которому принадлежали пастбищная гора Рапак и другие категории земель. На него работали крестьяне селений Урги, Яраг, Джули, Фурдаг и Вертил. Они обрабатывали поля Жюгеля и заготавливали на зиму корм для его скота.
Такой же богатый человек имелся и в селении Акка союза Чуркул - Гасан-бек, сын Мурсаали, из тухума «Бякьяр». Его мюлк состоял из пахотной земли, разбросанной по разным участкам: 3 га в местности «Асган хярар», 1га в местности «УрчIа хярарик», 2,5 га в «Гиндгъа муриг», 1,5 га в «АчIу кьюрерихъ», 1,5 га в «УрчIарин мюгре», 1,5 га в «УрчIа гъюлягъ», а также покосной - 3 га в местности «НитIра хярар», 1,5 га в «ГьитIбабан хяр». На общественных землях у него были свои ореховые деревья - 90 штук. Помимо недвижимого имущества, Гасанбек имел в личном подворье более 20 голов крупного скота, в том числе буйволов, а также много других богатств. Тухум «Бякьяр», из которого он вышел, был самым состоятельным тухумом этого селения. Гасанбек помогал бедным, содержал сирот, воспитывал их, а затем женил. Разумеется, все это было под силу только достаточно состоятельному человеку, имевшему крупное хозяйство. О том, что это было действительно так, свидетельствовали не только обширность его земельных владений, количество принадлежащего ему скота, но и использование им труда наемных работников - безземельных узденей из селений Верхний Яраг, Сулантил, Атрик, Хурсатил. В качестве оплаты за труд каждый из них получал от Гасанбека по 20 шврушв (примерно 250 кг.- А.Г.) зерна. Работали с ранней весны до глубокой осени. Во время жатвы и сенокоса Гасанбек прибегал к старинному обычаю взаимопомощи, известному у табасаран под названием «мюл». Причем, участие в нем принимали не только его родственники и односельчане, но и жители других сел, прежде всего, соседнего селения Цанитил. Всех приглашенных хозяин должен был кормить, но больше их труд никак не оплачивал. По существу, это являлось своеобразной формой эксплуатации, прикрытой «пережитками патриархально-родовых отношений, идиллическими обычаями и псевдородственными связями»
Такая форма эксплуатации сельской бедноты со стороны феодалов или феодализирующейся знати союзов сельских общин была распространена практически по всему Дагестану.
Особенно явно разница между формально-правовым равенством узденей-общинников и действительным их положением проявлялась в такой отрасли их хозяйства, как животноводство. Довольно интересная информация в этом плане содержится в материалах комиссии по разбору сословно-поземельных прав населения Южного Дагестана, где сказано: «Некоторые хозяева (в обществах Диричского союза - А. Г.) имеют до 1000 голов баранов, таких 3 хозяина, другие имеют 300 голов, 200, 100, 40, 20, а есть и такие, которые совсем не имеют».
По данным тех же посемейных списков за 1886 г., из 2969 хозяйств Южного Табасарана 507 хозяйств, или 17%, не имели рогатого скота, 860 хозяйств (29%) сосредоточили у себя 60% всего рогатого скота; 2243 хозяйства (75%) не имели лошадей, зато 22 хозяйства (0,8% всех хозяйств) имели 319 лошадей, или 22,9% всех лошадей; 2163 хозяйства (73%) не имели овец и коз, зато 32 хозяйства (1%) имели у себя 6122 головы или 15,5% всех овец и коз; не имеющих земель было 288 хозяйств, или 9,7%. Житель селения Кандик Гаджи Хан-Мамед - Кутай имел 80 лошадей, 2500 овец и 40 десятин пахотной земли. У него было 16 чабанов.
Житель селения Ашага-Ярак Риза Раджабов имел около 1000 овец, более 100 голов крупного рогатого скота, столько же лошадей. Таким образом, основная масса узденей либо владела небольшим количеством скота, либо не имела его совсем. В то же время повсюду в союзах сельских общин представители феодализирующейся знати сосредоточивали в своих руках значительный земельный фонд и огромное количество крупного и мелкого скота, а также другого имущества. Они же, как правило, занимали высшие административные должности, используемые ими для еще большего обогащения за счет рядовых узденей-общинников.
Представители «богатеев», «влиятельных», «почетных» людей являлись старшинам, судьями и военачальниками многих союзов сельских общин, которые «фактически уже выдвинулись на положение правящего сословия». Туда же можно отнести и такую категорию населения, как нукеры. «Для приведения в исполнение приговора своего над неповинующимся правители имели достаточное число нукеров». Во владении феодала они выполняли полицейские функции, «а во время военной обстановки составляли основное ядро феодального войска». Нукер получал лошадь, оружие, питание. Нукеры освобождались от податей и повинностей. Их обеспечение тяжелым бременем легло на раят и узденей.
Анализ имеющихся источников подводит нас к выводу, что нукеры, набранные в раятских селениях и нукеры из узденских селений занимали неодинаковое положение в социальной иерархии. В источнике сказано: «Нукеров беки имеют, они обязаны служить на своих лошадях, за что бек освобождает их от податей и повинностей, за исключением того, что нукеры обязаны доставлять беку: по 2 арбы дров в год, 2 арбы снопов на бекский хирман и один день в году покрывать марену бекскую землею, копать и очищать бекскую канаву один день в году и по одной арбе пшеницы бекской доставляют с хирмана в дом бекский. Нукеры не платят только дегека». Из этого документа видно, что положение раята переведенного в нукеры несколько улучшалось, но «отпечаток» его раятского прошлого все же сохранялся. Иначе обстояло дело с нукерами из узденских селений. Здесь нукерами становились добровольно, как правило, представители зажиточных тухумов. Причем отношение к этому институту в разных союзах было разным. Так, если в союзе Дирче «нукеров не давали маисуму, а добровольно кто желал - поступали к нему нукерами и жители в этом не препятствовали», то в союзе Нитриг «нукерами у майсума уздени не служили, если бы кто пошел к нему в нукеры, то его дом сжигали». Негативно относились к нукерам и в других союзах сельских общин Табасарана.
По нормам обычного права вышеприведенная мера наказания предусматривалась только за тяжкие уголовные преступления, например, за убийство. Из этого можно заключить, что община рассматривала институт нукерства как серьезную угрозу ее самостоятельности. Нукеры здесь выступают как представители и проводники майсумской власти и влияния, что, естественно, вызывало неприятие этого института со стороны общинной организации. То, что нукеры действительно иногда выступали в качестве специальных представителей майсума, подтверждают архивные источники. В частности, в союзе Дирче «при примирении кровных врагов, если сторона обиженная была слабая, то обращалась к маисуму, который посылал своего родственника или нукера устроить примирение, и в таких случаях часть вознаграждения давалась маисуму». Из текста данного документа видно, что нукер майсума по важности поручения, следовательно, и по своему статусу, стоит наравне с его родственниками. А последние, как известно, относились к бекскому сословию. Разумеется, такое положение могли занять только нукеры из знатных и влиятельных узденских тухумов, приближенных к майсуму. Очевидно, именно такие нукеры и составили служилое узденство, которому феодальные правители даже жаловали земли в условное владение.
Таким образом, сопоставительный анализ развития социальных отношений в исследуемых союзах позволяет выявлять определенную специфику этих от-ношений в том или ином союзе. В данном случае такая специфика выявляется в развитии Диричского союза, как единственного из союзов сельских общин Табасарана, где шел процесс формирования служилого сословия из нукеров.
Вероятно, такая тенденция в начале изучаемого периода имела место и в других союзах сельских общин Табасарана. «До Рустам-кадия, - указывается в источнике, - раятская Табасарань не подвергалась разделу между членами кадиевского семейства, Табасаранью управляли одни кадии, в его распоряжении сосредоточивалась вся сила Табасарана (служилые люди-нукеры из всех деревень), причем много служило влиятельных людей из узденской Табасарани и тогда вся власть его была действительно на всю Табасарань».
Однако при Рустем-кади власть последнего стала падать, его братья стали оказывать ему неповиновение, а потомки их стали враждовать и не слушаться кадия. Как следствие, ослабевает его влияние и на узденский Табасаран, менее стало служить при нем влиятельных людей из вольного Табасарана, последние даже перестали являться на призыв кадия, поэтому для поддерживания своего влияния кадии должны были задабривать влиятельных людей подарками и угощениями.
Своеобразие процесса имущественной и социальной дифференциации в изучаемых союзах, как и в остальных союзах сельских общин Дагестана, было в определенной степени обусловлено наличием в них тухумных организаций.
О существовании неравенства не только между членами одного и того же тухума, но и между различными тухумами, свидетельствуют разнообразные источники. Так, по сведениям П. Ф. Колоколова, делившего население «Вольного Табасарана» на «сильные фамилии» и «слабые», «сильные фамилии имеют преимущество перед слабыми». На это же указывают архивные документы, согласно которым, «...по большей частью случалось так, что сильные тухумы брали верх» при принятии решений на сходе, хотя они должны были приниматься большинством голосов. Особую ценность в этом плане представляет и историко-этнографический материал, убедительно подтверждающий наличие существенной разницы в экономическом и социально-политическом положении отдельных тухумов в изучаемых союзах.
В социальной градации, как правило, более высокий статус имели так называемые «коренные» тухумы, являвшиеся основателями данного населенного пункта. Чаще всего у них оказывалось и больше земельных владений и скота. И наоборот, представители «некоренных» тухумов либо имели мало земли, либо не имели ее вообще. К таким относились, например, тухумы «КІамбяр» и «Ччамлар» в селении Ергунаг (союз Чуркул).
Представители знатных тухумов имели не телько много имущества, но и более высокое социально-правовое положение. К таким крупным, влиятельным и сильным тухумам в селении Шиле (союз Хараг) относился тухум «Кьуцрар», в селении Акка (союз Чуркул) - тухум «Бякьяр», в селении Джули (союз Суак) - тухум «Маллакьар», в селении Дюбек (союз Кераг) - тухум «Къюцар», в селении Кюряг (союз Кухрук) - тухум «Маллияр». В селении Дагни (союз Чуркул) наиболее состоятельным был представитель тухума «ГьечIер» Халил, у которого было много земли и скота. Причем, скота было так много, что, по словам односельчан, когда вечером пригоняли скот, один конец стада был в селе, а другой - в 1,5 - 2-х км. от села, в местности «Дерглигъ». В селении Гухраг того же союза крупными собственниками были представители тухума «Кьячияр» - Авай и Ханмагомед. Последний был муллой. В этом селении по обычаю за совершение похоронно-поминального обряда родственники умершего давали мулле ореховое или другое плодоносящее дерево, мелкий рогатый скот, иногда - участок земли. В обществах с развитым земледельческим хозяйством давали зерно.
Такой обычай был и у других народов Дагестана, в частности, агульцы давали мулле за выполнение вышеназванного обряда по одной овце.
О получении представителями духовенства различных вознаграждений за исполнение религиозных обрядов еще в XIX в. писал М.М. Ковалевский. Это подтверждают и архивные документы.
Представители местного мусульманского духовенства - кадии, эфендии, муллы в исследуемых союзах, как и повсеместно в Дагестане, занимали привилегированное положение, примыкая к господствующему сословию и представляя сравнительно многочисленную прослойку общества. Об этом свидетельствует и тот факт, что они были освобождены от всех податей и повинностей, а на сходе имели сильный голос.
Правда, мусульманское духовенство не было однородным. Большая часть представителей духовенства - мелкие духовные лица, сельские муллы - не владели крупными землями. Но, будучи исполнителями воли феодальных верхов, они не только помогали последним, но и сами эксплуатировали крестьянские массы.
Особую категорию духовенства представляли шейхи или сеиды. «... Среди населения существует немногочисленное сословие шейхов или сеидов, - читаем в архивном документе, - ведущих свой род по преданию от пророка Магомеда. По преданиям, шейхи или сеиды должны были быть свободны от повинностей и обеспечиваемы обществом, среди которого живут». Их основная функция сводилась к распространению и укреплению ислама среди населения.
Что же касается высшего мусульманского духовенства, то оно владело более крупными землями и было более тесно связано с правящей верхушкой.
Кадии, эфендии и муллы при решении дел столько «получали, сколько могли дать обращавшиеся к ним люди. При совершении кебина и при разделе наследства в союзе Суак давали, как правило, 1 или 2 рубля», а в союзах Кухрук, Кераг, Чуркул при разделе наследства «наследники давали сколько хотели».
Определенным источником доходов мусульманского духовенства являлись также земля или другое имущество, навечно передаваемые в собственность мечетей и находившиеся под общим контролем их представителей. Слова Р.М. Магомедова о том, что в даргинских союзах сельских общин доход с вакуфных земель «шел главным образом мечетским служителям», вполне могут быть отнесены и к исследуемым союзам.
Кроме того, духовенство получало солидную часть закята. Закят представлял собой ежегодный взнос зерном и скотом в пользу мечети: с зерновых культур взымалась десятая часть, со ста баранов - один, с товаров и денег 2,5%.
Все это позволяло духовенству значительно укреплять свои экономические позиции и влияние, тем более, если учесть, что во многих союзах сельских общин духовные должности передавались по наследству. Естественно, вместе с ними передавались все вышеназванные источники доходов. В результате представители одних и тех же тухумов становились обладателями больших земельных угодий и другого имущества. Согласно имеющимся сведениям, закят мог поступить в мечеть не только от жителей данного селения, но и от состоятельных иносельцев. Так, например, вышеназванный Гасанбек из села Акка давал в качестве зкята 4-5 рубе (примерно 100 кг- А. Г.) пшеницы аккинскому мулле, столько же - мулле села Халаг, столько же - мулле села Гурик. И это притом, что муллы некоторых селений получали закят и от каждого хозяйства своего аула, в частности, гурикский мулла получал от каждого хозяйства по 1 саху (8 кг.) зерна.
Определенный интерес для нашего исследования представляет анализ терминологического материала, характеризующего различные группы крестьянства, а также используемого для обозначения понятия «крестьянин», так как язык, как своеобразное зеркало, отражает объективную реальность, явления и процессы, имеющие в ней место.
«В отличие от других дагестанских народов, - пишет X.X. Рамазанов, - у лезгин, агульцев, рутульцев и цахуров не встречается слово «уздень». У них для обознечения понятия «крестьянин» существует особый термин - лежбер». Экономическое и правовое положение лезгинских лежберов в основном сходно с положением узденей так называемых «вольных» обществ нагорного Дагестана. Лезгинские лежберы владели средствами производства и вели свое собственное хозяйство, имели недвижимое и движимое имущество, передаваемое ему по наследству». Далее тот же автор пишет, что «лежберы не были прикреплены к земле и могли свободно переходить из одного селения в другое. Внутри лежберства были разные группы, отличавшиеся друг от друга по своему экономическому и политическому положению».
По мнению Б.Г. Алиева, «ранджбар» - это персидский термин, означающий буквально «несущий бремя», «трудящийся». При этом, данный термин в Дагестане встречается только у народов Южного Дагестана, что говорит о проникновении его через Азербайджан, где ранджбары в XVI - первой половине XIX в. являлись особой категорией феодально-зависимых крестьян. Они получали от феодала землю, рабочий скот и отдавали ему за это от 2/3 до 4/5 урожая, или же были заняты исключительно работами в личном хозяйстве владельца. Лежберы находились фактически вне общины, что говорит о более резко выраженной социальной дифференциации внутри союзов сельских общин Южного Дагестана по сравнению с союзами сельских общин других народов.
Все это вполне можно отнести и к союзам сельских общин Табасарана, в которых также имелась категория населения, идентичная лезгинским лежберам, только здесь она обозначалась другим, между прочим, очень похожим на вышеуказанный, термином «нежбер».
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 30.01.2013, 02:13 | Сообщение # 11 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Однако, в отличие от остальных народов Южного Дагестана, у табасаран параллельно с термином нежбер использовался и другой термин - «уздень», как известно, более распространенный в союзах сельских общин нагорного Дагестана. Так, из текста произведения известного табасаранского поэта-воина, стоявшего во главе табасаранских узденей, выступавших против табасаранских правителей - майсумов, а затем и против иранского Надир-шаха и погибшего в бою за аул Чох, Мирзы из селения Калуг союза Нитриг «Ответ хану» видно, что в первой половине XVIII в. жители союзов сельских общин Табасарана называли себя узденями - свободными земледельцами.
Отсутствие достоверных источников и литературы не позволяет, к сожалению, определить какой из вышеназванных терминов в указанный период был более распространенным. Достаточно определенно можно говорить лишь о тенденции к постепенному и почти полному вытеснению слова «уздень» из обихода жителей исследуемых союзов. Вместо него они, как и жители остальных союзов сельских общин Южного Дагестана, стали использовать другое понятие - «нежбер».
В этой связи возникает вопрос: а не являются ли эти лексические изменения в языке жителей исследуемых союзов отражением дальнейшей эволюции их социальных отношений, происходивших под влиянием как соседних феодальных владений - кадийства и майсумства, так и более развитых союзов сельских общин, не говоря уже о внутренних факторах их дифференциации? Данное предположение выглядит вполне логичным, если учесть, что узденство действительно претерпевает, как указано выше, кардинальные изменения, сводящиеся к формированию в его рамках отдельных социальных групп. Прежде всего, это так называемая узденская верхушка, выделившаяся из основной массы узденей и владевшая крупными земельными участками, значительным поголовьем крупного и мелкого рогатого скота. Представители этой части узденства, занимая различные административные должности, активно наступали общинную и мулковую собственность, на права и интересы остальных узденей, пользовались трудом последних. Тем самим они расширяли свои владения, укрепляли свое влияние. Как следствие всего этого - наблюдается не только имущественное, но и социальное неравенство. Богатая часть узденства начинает пользоваться определенными привилегиями. В первую очередь, это касается приватизации властных структур общины, либо союза последних. Происходит дальнейшая эволюция обычного права. Прежде всего, она меняется в плане закрепления привилегий феодальной верхушки и усиления защиты ее интересов. Уздени, лишенные земли и скота, либо еще сохранившие в собственности незначительные земельные участки, неспособные обеспечить необходимые средства существования, становились объектом эксплуатации со стороны феодализирующейся знати и представляли собой как раз ту категорию населения, которая стала со временем обозначаться здесь нежберами. Для обозначения людей, выполнявших у богатых односельчан или ино-сельцев различные сельскохозяйственные и домашние работы, в табасаранском языке имелись еще такие термины, как «къаравашар», «хулин дусну айидар». Последнее выражение буквально означало «сидящие на дому». Дело в том, что многие малоземельные или безземельные бедняки, лишенные основного средства производства, сохраняли еще свой дом, инвентарь и другое имущество. Поэтому они старались брать у богатого узденя, чаще всего, своего же односельчанина, землю в аренду на определенных условиях или же нанимались в работники к такому человеку, обычно, на сельскохозяйственный год.
Обнищавшие крестьяне в поисках источников существования и крова, как правило, были вынуждены покидать свое селение и уходить на сторону. Именно они и назывались «хулин дусну айидар», поскольку последние как бы снимали жилье у того хозяина, на кого они работали. Естественно, их положение было куда тяжелее, чем у остальных, так как они оказывались по существу в полной зависимости от своего работодателя.
Оплата труда нежбера зависела от условий договора, обычно, устного. Платили, как правило, зерном, скотом. Таким образом, говоря словами Б.Г. Алиева, «лежберство здесь (в данном случае - нежберство - А.Г.) стало превращаться в одну из форм зависимости свободного узденства». Аналогичные формы зависимости были характерны и другим союзам сельских общин, прежде всего, Южного Дагестана. Вышеназванные процессы являлись результатом разложения общины и становления феодальных отношений в исследуемых союзах.
Как и повсеместно в Дагестане, в исследуемых союзах сельских общин в XVIII - первой половине XIX в. имелись и люди, лишенные всяких гражданских прав - рабы, обозначаемые здесь словом «лукIар». Последние, согласно архивному документу, «суть дворовые люди, невольники, по народным обычаям находящиеся в полном и ничем неограниченном распоряжении своих владельцев», то есть их могли продавать, менять, завещать, дарить, отпустить на волю и т.д.
Рабами владели джамааты, влиятельные тухумы которых держали их в качестве пастухов, караульщиков. Находясь в бесправном положении, рабы, согласно адатам, не могли быть допущены к разбирательству дел в качестве свидетелей, к участию в сходе джамаата. В основном, рабы приобретались на невольничьих рынках за пределами Табасарана. Ряды рабов пополнялись и за счет несостоятельных должников и так называемых кровников. «Ханы, беки, богатые уздени, - пишет X. X. Рамазанов, - обращали в рабство не только иноверцев, но и единоверцев, хотя, согласно предписанию ислама, единоверец-мусульманин не мог быть обращен в рабство».
Следует заметить, что в целом рабство в Табасаране не получило широкого применения и развития, оставаясь по своей форме патриархально-домашним, главным образом потому, что для этого нужна была широкая экономическая база, которой в исследуемых союзах не было, как, впрочем, и во всем горном Дагестане.
Наличие неравенства и зависимых отношений имело место не только между узденями-общинниками, но и между самими общинами, входившими в тот или иной союз. «Главные селения, вернее верхушки сильных тухумов и сельские должностные лица главных селений, на деле выступали по отношению к другим селениям, входившим в союз, в роли коллективного феодала». В этой связи М.Р. Гасанов, ссылаясь на источники, пишет, что «... в Диричском союзе сельских обществ особым авторитетом пользовался кевха с. Хив. Он вмешивался в дела не только аулов Диричского союза сельских обществ, но и всего Табасарана».
Общество села Гухраг союза Чуркул было вынуждено арендовать небольшой участок местности «Аграрик» у общества селения Гасик на границе владений обоих обществ. Это место являлось местом водопоя для скота гухрагцев, но право собственности на него имело общество Гасик.
Такое неравенство между отдельными общинами, как неравноправие внутри них, во многом было обусловлено неравномерным характером распределения земли как основного фактора производства при наличии частной формы собственности на эту землю. Действительно, разные союзы и общины внутри них были по разному наделены землей, о чем было указано выше.
Поэтому между отдельными хозяйствами, тухумами, обществами и союзами борьба шла, прежде всего, за землю. Те общества, которые лучше остальных были обеспечены земельными угодьями, имели и больше шансов навязать свою волю общинам, вынужденным пользоваться чужой землей, будь это пастбища или лесные участки. В целом же союзы сельских обществ Табасарана строили свои отношения на принципах невмешательства в дела других союзов. Тем не менее, и между ними возникали конфликты за земельные угодья и т.д. Союзы сельских общин разрешали их через специальных представителей, которые «регулировали ссоры с соседними союзами, табасаранскими феодальными владениями и соседними народами».
Однако в исследуемых союзах отношения зависимости между различными общинами не получили такого развития как, например, в Ахтынском или Рутульском союзах.
Резюмируя вышеизложенный материал, можно заключить, что социальное развитие союзов сельских общин Табасарана в XVIII - первой половине XIX в. характеризовалось складыванием в них сложных социальных отношений, основанных на экономическом и политическом неравенстве, выделением из среды общинников феодализирующейся верхушки в лице союзной и общинной администрации, нукеров, глав тухумов, верхушки духовенства и т.д.
В основе этого процесса, прежде всего, лежало наличие в указанных выше политических структурах частной собственности на землю. Огромное значение в интенсификации социальных процессов в союзах, начавшихся задолго до рассматриваемого времени, имело также и влияние на их социальное развитие соседних феодальных владений - майсумства и кадийства, в составе которых первые находились до обретения ими относительной независимости, а также других союзов сельских общин Дагестана. При тщательном и в то же время объективном анализе этой проблемы становится очевидной неоднородность узденской массы - основного населения союзов сельских общин. Разделение узденства на различные по своему экономическому и политическому положению слои и категории обусловило появление и разных форм зависимости между ними.
Различные формы зависимости складывались также в рамках союзов сельских общин между более сильными и влиятельными общинами, как правило, общинами главного селения союза и остальными общинами этого и других, соседних с ними союзов.
В определенной форме зависимости, прежде всего, поземельной, исследуемые союзы находились и от феодальных владетелей Табасарана - майсумов и кадиев.
Таким образом, в Табасаранских союзах сельских общин в изучаемое время наблюдался процесс дальнейшего развития феодальных отношений, завуалированных патриархально-родовыми пережитками.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 30.01.2013, 02:13 | Сообщение # 12 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Глава IV. Административно-политическое устройство.
Вопрос об административно-политическом устройстве, государственно-политической системе, институтах управления и власти любой политической структуры является одним из важнейших аспектов, показывающих или определяющих наряду с другими аналогично важными аспектами, как земельно-правовые отношения, сословно-классовая структура общества и.д., степень и уровень развития общества.
Исследователи досоветского периода, касаясь проблемы административно-политического устройства союзов сельских общин Дагестана, либо вообще отрицали наличие в них организованного управления и власти, либо придерживались мнения о господстве в этих образованиях народоправства.
Только советские исследователи в своих работах, написанных в 50 - 90-е годы на основе изучения сложившихся в союзах сельских общин социальных отношений, дали правильную в целом оценку и их политического устройства.
«Уздени в Табасаране, - читаем мы в источнике, - ... имели так же устройство самоуправления, как и в Кайтаге». Необходимо отметить, что административно-политическое устройство и управление союзов сельских общин Дагестана имели много общего, но в то же время многие из них обладали и отличительными, специфическими особенностями. Не являлись исключением в этом плане и союзы сельских общин Табасарана, в политическом устройстве и управлении которых, помимо общих моментов, имелось и определенное своеобразие, обусловленное во многом особенностями их исторического развития.
Сельская община, обозначаемая у всех горцев арабским словом джамаат, являлась низовой ячейкой союзов сельских общин, следовательно, она являлась и ключевой политической единицей этих организаций, обладая собственной территорией, законодательством (нормы обычного права), а также органами власти и управления.
Возникновение такого рода сельских общин-джамаатов в Табасаране, как и повсеместно в Дагестане, относится к первым векам второго тысячелетия нашей эры.
Как правило, джамаат состоял из нескольких тухумов - не меньше трех в маленьких поселениях и значительно больше - в крупных. Этот принцип старались соблюдать и при основании нового поселения. Так, согласно имеющимся сведениям, селение Гурхун было образовано представителями трех тухумов Хурикского общества - «Аьмпияр», «КкуккупIар» и «ТІурияр». Но со временем здесь появились представители и других тухумов: «Шуккяр», «Аьдчар», «Аьдулмяр», «Гъазияр». Вероятно, это делалось, прежде всего, с целью вмешательства и улаживания конфликта третьей стороной, в случае возникновения такового между остальными двумя. Разумеется, подавляющее большинство поселений изучаемых союзов возникло гораздо раньше в результате объединения мелких населенных пунктов «тухумного» типа в территориальные селения, что имело место и во всем Дагестане.
В этой связи М.М.Ковалевский писал, что в сельских общинах Дагестана «бок о бок живут члены разных тухумов». Рядом почти с каждым из поселений указанных союзов имелись разрушенные во время эпидемий, войн, других катаклизмов населенные пункты, остатки населения которых затем собирались в единое общество. Так, по преданию, общество Асккан Ярак (Нижний Ярак) составили выходцы из поселений Бегран, Гюбряг, Чугчар, Амнар, Инжилар, Дадаган. В селении Тураг живут выходцы из таких разрушенных поселений, как Арчит, Урцниг, Инпела, ХулартIин, Хянаригъ, Хяраккишв, Хурцак. В этом селении более 15 тухумов - это «Гъамбрар», «Гъиразар», «Девдяр», «ЦІюгьяр», «Якъчар», «Мядяр», «Авчар», «Камхяр», «Бахърар» и т.д.
В ауле НичIрас проживали свыше десяти тухумов - «Гаснан -баяр», «Гирар», «Махмудар», «Сеферар», «Жамлар», «Мячар», «Селмар», «Фатияр», «Бусужар», «Маллияр», «Жябияр». Оно возрастало за счет выходцев из разрушенных селений Инжи гъул, Ванихъ, ЭбентIил. Все это говорит о дальнейшем этапе развития территориальной общины.
Что интересно, среди тухумов Нижнего Ярака - «Аьдамар», «Бабахар», «Мюрчгар», «Агъяр», «Аьгьмадар», «Гъадимяр», «Ражабяр», «Уьсар», «Асккандар», «Гъимблар», «Инжилар», «Дадаган» - последние два назывались по месту первоначального их проживания. И таких примеров можно привести немало, но чаще всего названия тухумов возникали от имени наиболее известного, прославившегося его представителя. Например, название тухума «Гъамбрар» селения Кандик происходит от имени предка Гъамбар, название тухума «Жамалиндар» селения Арчуг - от имени предка Джамала. От имени предка Сеида, ставшего первым в этом тухуме старшиной произошло название тухума «Сейдар» в селении Хив. Название тухума «Аьликьар» в селении Уртиль произошло от имени Аьли и т.д.
Относительно названий табасаранских тухумов А.Цветков писал: «Название тухума ведется издревле и происходит или от имени предка или делается по его ремеслу, занятию, должности, качествам, по месту происхождения и по другим обстоятельствам». Об этом же другой известный исследователь XIXв. - М.М.Ковалевский писал: «Не всегда роды носили генетические названия, многие принимают те или иные прозвища, или по месту происхождения, особенно часты такие случаи в нижнем Табасаране».
«Тухум» на санскрите, как и в иранском, означает «семья», «деревенская община». Термин весьма распространен в Дагестане, где наряду с ним сохранились и местные наименования. Так, у даргинцев тухум еще именовался «джине», у аварцев - «кьибил», у лакцев - «сака», у лезгин «сихил».
Для обозначения родственной группы в табасаранском языке также имеется ряд терминов, как местных, так и заимствованных из языков других народов, такие как «насил», «жинс», «кьам», «мирасар», «тум», «асул» . Родство у табасаран ограничивалось четырьмя-пятью коленами. Дальние родственники обозначались словами «мирасар», «багагьлуйир», «ярхла мирасар», «жвуван адмийир».
Семья, являвшаяся своеобразным «кирпичиком» структуры тухума и джамаата, важнейшим субьектом в сфере политико-правовых и социально-экономических отношений в рассматриваемое время, обозначалась словом «хизан», «кюлфет», а кровное родство - следующими терминами: отец - «аба», «адаш», мать - «баб», «дада»; дед - «аба», «аьхю аба», бабушка - «баб», «аьхю баб»; дядя по отцу - «ими», тетя по отцу - «эме»; дядя по матери - «халу», тетя по матери - «хала»; сын - «баж», дочь - «риш»; внук, внучка - «хтул»; правнук, правнучка - «гудул; праправнук, праправнучка - «цIудул»; брат - «чве», сестра - «чи»; двоюродный брат по отцу - «имидин бай», двоюродная сестра по отцу - «имидин риш»; племянник (сын брата) - «хтул», «чвуччвун бай», племянница - «хтул», «чвуччвун риш».
Как это не кажется на первый взгляд парадоксальным, но одно из самых емких и точных определений тухума было дано еще в середине XIXв. И.О.Константиновым.
Последний писал, что тухумы, фамилии, на которые делились джамааты, включали в себя «не только всех близких и дальних родственников, но даже и тех, которые, вышедши из дальних мест, присоединившись к оной, приняли ее название и поселились на принадлежавшем ей участке земли».
В данном исследовании тухум в указанных союзах сельских общин рассматривается как коллектив родственников по отцовской линии вместе с принятыми в его состав лицами. При этом следует подчеркнуть, что в этом коллективе доминировала малая индивидуальная семья, имевшая в частной собственности движимое и недвижимое имущество, прежде всего, землю и обособленно ведущая собственное хозяйство. Глава такой семьи был самостоятелен в принятии того или иного решения по всем вопросам жизнидеятельности его семьи. Однако, следуя установившейся традиции и из этических соображений, он советовался с главой тухума, прежде всего, в вопросах, касающихся семейно-брачных отношений, купли-продажи недвижимости и т.д. В качестве такового обычно выступал наиболее мудрый и энергичный представитель тухума. В этой связи Сотников писал, что в Табасаране главой тухума выбирался «старший в роде, но бывает исключение: первенство в тухумах приобретают личными достоинствами или богатством нестаршие в роде».
Для обсуждения наиболее важных хозяйственно-бытовых вопросов или проблем морально-этического плана в поведении того или иного представителя тухума созывались тухумные сходы.
Ранее уже было отмечено неравенство, имевшее место не только в отношениях между различными тухумами, но и в отношениях между малыми семьями, входящими в один и тот же тухум. Богатые представители отдельных тухумов, используя разные формы, в том числе обычай взаипомощи, по существу эксплуатировали своих обедневших сородичей и односельчан. При этом они старались уйти от участия в коллективной помощи тем из них, кто попадал в тяжелую ситуацию.
Вероятно, именно о таком случае идет речь в одном из норм обычного права: «Если родственники убийцы не захотят ему помочь, а обиженные убийством не удовлетворяются тем, что имеет убийца, то этот последний остается до своей смерти канлы». Очевидно, это свидетельствует о том, что в условиях дальнейшего имущественного и социального расслоения общества, с одной стороны, и укрепления общинных структур власти - с другой, тухум, как организация, призванная, в первую очередь, обеспечивать защиту своим представителям, испытывала серьезное внутреннее напряжение. Тому же способствовала и большая открытость тухума в изучаемых союзах по сравнению с союзами сельских общин других народов Дагестана, что можно рассматривать как характерную особенность табасаранского тухума. В Табасаране имелся даже обычай, согласно которому человека со стороны могли принять в тот или иной тухум. Такого человека звали «гъураба», что в переводе означает переселенец. Примечательно, что в этой связи здесь появилась даже пословица: «Хал хупари, гъул гъурабйири ккидипуру, кIур» (дом разоряют женщины, а аул - переселенцы). Наконец, если у большинства народов Дагестана, особенно Южного, выход из состава тухума был невозможен, либо весьма проблематичен, то в Табасаране, согласно адату «... лицо, недовольное своим родом, забравши предварительно свое имущество, отдавало себя под покровительство отдельного лица или целого тухума.».
Из приведенного материала видно, что тухум обладал также правом изгнания из своих рядов недостойных представителей. Однако, такая радикальная мера воздействия на провинившихся членов тухума применялась крайне редко и только в исключительных случаях, когда все остальные возможности исправить поведение того или иного представителя тухума оказывались исчерпанными.
Положение тухума в союзах сельских общин и в феодальных владениях Табасарана существенно различалось. В раятской части Табасарана тухумы не имели никакого влияния на общественное управление. Здесь действовала власть майсума, кадия, беков.
Совершенно иной была ситуация в узденской части Табасарана. Здесь принадлежность к тому или иному тухуму имела немаловажное значение для определения основных прав и преимуществ в самоуправлении, брачном выборе и т.д. Отсутствие общей собственности не мешало тухумам, как пишет М.А.Агаларов, «... быть едиными организациями и сильными кланами, выполнявшими определенные функции».
Система управления в изучаемых союзах сельских общин в XVIII - первой половине XIXв. была примерно такой же, как и в остальных идентичных образованиях Дагестана, так как «Дагестан не обнаруживает особого многообразия форм организации публичной власти, что соответствует единому типу и социально-политическому уровню общин в Дагестане». Структура ее организации по вертикали предполагала наличие нескольких уровней, ступеней:
1) управление сельской общиной;
2) управление союзами сельских общин;
3) управление объединениями союзов сельских общин.
Как известно, вместе с возникновением сельских общин появляются и соответствующие формы управления ими. Как писал П.Кушнер (Кнышев): «С появлением в составе общинных хозяйств чужих родов, прежняя форма управления общиной становится несовместимой с новым хозяйственным укладом. Создается новая общинная администрация, не родовая, а сельская - сельские старшины, сельские собрания, сельские сходы, которые или уничтожают родовое представительство, или существуют помимо него».
Наиболее важным, так сказать, высшим органом власти сельской общины исследуемых союзов является сельское собрание (сход), в котором участвовали все совершеннолетние мужчины общества. На этих сходах решались различные вопросы, касающиеся всего джамаата: земельные споры, взаимоотношения с другими, соседними джамаатами, отношения между отдельными тухумами внутри села, выборы старшины, кадия и других должностных лиц джамаата, условия сдачи общинных и вакуфных земель в аренду, строительство и ремонт мостов, дорог, оросительных каналов и других общественных работ. Здесь же оговаривали сроки начала и завершения сельскохозяйственных работ, условия найма общественных пастухов и чабанов и т.д.
М.М.Ковалевский отмечал, что сельский сход собирался на одном и том же месте, возле мечети или в окрестностях главного поселения. Во многих обществах они проходили прямо на годекане («помихь») .Решения принимались большинством голосов, однако, на его исход огромное влияние оказывали представители богатых и сильных тухумов. Согласно документальным данным, «слабому тухуму пощады не было».
После принятия решения схода приобретали «силу закона и обычая» и становились обязательными для всего джамаата. Тем самым, сельский сход фактически из выразителя народной воли становился выразителем интересов «... местной знати, узурпировавшей право народного собрания».
Следующим органом власти сельской общины был совет старейшин - «кьабидар», куда входили сами старейшины, так называемые «почетные жители» - представители местной знати, а также должностные лица общины.
Как было сказано выше, сельский сход избирал и должностных лиц сельской администрации. Главными из них были сельские старшины, обозначаемые у табасаран словами «кевха» или «кавха». Как писа П.Ф.Колоколов, «в каждом селении есть кауха, к коему оное имеет уважение, преимущественно же уважается всем народом кауха сел. Хив Пир-Мамет и кауха в сел. Ругуч Шахбан; в собрании они первые подают советы, и все дела решаются, хотя с общего согласия, но почти всегда по их определению».
Имеющийся фактический материал по изучаемым союзам позволяет сделать вывод о том, что, практически, во всех обществах этих союзов старшин (как сельских, так и обществ в целом) избирали из одних и тех же тухумов.
Наиболее ранние сведения об этом относятся к концу XVIIIв. Ф.Ф.Симонович писал, что Горный Табасаран «управляется народом под разными узденями или наследными начальниками». «В каждом селении был кевха ,- указывает архивный источник, - который избирался из известного тухума; обязанность его заключалась в судебном разбирательстве маловажных дел». Так, в селении Хив кевха наследственно избирался их тухума «Сейдар», в селении Атрик - из тухума «КІиркІар», в селении Хустиль - «Камхияр», в селении Ругуж - из тухума «Гусейн-бай», в селении Ляхля - из тухума «Кавхияр», в селении Халаг - из тухума «Карлар» в селении Кандик - из тухума «Аксакалар».
Все это говорит о том, что в сельских общинах влияние богатых, влиятельных, сильных и так называетых коренных тухумов было так велико, что если не юридически (а часто и юридически, так как их права закреплялись в местных адатах), то фактически власть их в управлении общиной превратилась в наследственную, становясь привилегией только их предстваителеи. Поэтому от патриархально-демократических форм избрания старшин, что было характерно для архаических общин, осталась лишь одна внешняя оболочка.
Таким образом, говоря словами Ф.Энгельса, органы управления из «орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и уг-нетения, направленные против собственного народа».
В компетенцию кевхов сельских общин входили вопросы хозяйственно-политического устройства общины, а также судебные функции - разбирательство маловажных гражданских дел, при разрешении которых, по словам Н.Ф.Дубровина, последние «руководствовались преимущественно адатом». Такие дела помимо старшин, могли быть решены и специальными посредниками («маслаатчи»), обычно, из уважаемых и славившихся своей порядочностью людей, которых выбирали сами же тяжущиеся.
Кевхи в случае необходимости собирали и возглавляли аульское ополчение. Число кевхов зависело от величины селения, обыкновенно их было от 1 до 4 в каждом селении.Вслед за кевхой в общинную администрацию входил и его помощник - чауш (бакавул). Они приводили в исполнение решения кевхов, а также обязаны были по приказанию кевхи собирать джамаат или призывать людей нужных кевхе. Чауши, как и старшины, были выборными лицами, обычно, из одних и тех же тухумов.
Помимо исполнителей, о которых в документе говорится, что они вместе с чаушами «приводили в исполнение решения», в исследуемых союзах имелись и специальные надсмотрщики полей, называемые в разных обществах по разному - «кизил», «курухчи», «шюргьен», «гюзюр». «Кевха и бакавулы были наследственны, а кизиляры - выборные», - указывается в архивном документе.
Их задача заключалась, главным образом в том, чтобы охранять посевы и покосы от потрав и порчи, а если таковое случалось, то они должны были штрафовать виновных в этом.
Представители сельской администрации за исполнение своих обязанностей получали вознаграждение, а также пользовались определенными привилегиями и льготами. Основная статья их доходов состояла из штрафов, взыскиваемых за различного рода преступления и проступки, совершенные общинниками. «Штрафы за преступления, - указывает архивный документ, - взыскивались и поступали в пользу кевхов, чаушей и тех людей, которые приводили в исполнение решения, причем кевха получал больше, чауш меньше, чем кевха, но больше других содействовавших приведению в исполнение решения». Как следует из документа, об уравниловке здесь не могло быть и речи - каждое должностное лицо получало вознаграждение соответственно занимаемому им служебному положению.
М.-С.К.Умаханов в весьма содержательной и интересной работе, посвященной исследованию системы управления в союзах сельских общин Дагестана, говоря о союзах сельских общин горной части Табасарана, пишет, что «сельские старшины штрафов сами не брали, но преподношения истцов не отвергали». Действительно, в одном из документов сказано, что «при решении дела, кто хотел, давал ему (кевхе - А. Г.) сколько мог». Складывается впечатление, что старшины ограничивались как бы разовыми подношениями истцов. Одноко, обобщение всего имеющегося материала, показывает, что не только сам кевха, но и остальные члены сельской администрации получали от общества определенную плату.
В разных обществах она, конечно, могла быть разной и по форме и по объему, но это не меняло ситуацию в целом. Так, например, исполнители получали в селении Гурик 8 кг зерна, в Халаге - по 2,5 кг, а в селении Хоредж исполнитель получал сенокосный участок в местности БитIал. Доходы гюзера заключались в следующем: по 1 или 1/2 сабы ячменя или пшеницы со двора за летнее время. В их пользу шел и штраф за потраву.
Кроме того, административные лица были освобождены от несения каких-либо повинностей, от несения караульной службы и.т.д. Все это позволяло им значительно укрепить свои и без того сильные экономические, следовательно, и социально-политические позиции в общине.
В джамаатах наряду со светским управлением существовало и духовное. По шариату регулировались дела, свзанные с опекой, завещанием, религией, семейными отношениями, наследованием.
Духовные лица обычно выбирались из лиц, знающих шариат. В крупных аулах число духовных представителей равнялось трем-четырем, а в небольших - одному-двум. Так, в Хиве их было четыре, в Кандике - трое, в Лака, Арчуге, Цудуке - по одному и т.д..
Верхушка духовенства была представлена кадиями и эфендиями, которые имелись в наиболее крупных населенных пунктах при мечетях. «... В Персии кази, в Турции кади - лица второстепенные, - пишет автор первой половины XIXв. Н.Торнау, - духовные судьи, решающие одни споры и сомнения по делам практического учения о вере и правоведения по правилам фикх». Наряду с выполнением религиозных функций в дни больших мусульманских праздников, кадии разбирали судебные дела по шариату, определяли круг дел, подлежащих разбору нижестоящими судебно-религиозными инстанциями, проверяли знание эфендиями и муллами Корана и шариата.
Ниже кадиев стояли эфендии, которые в отсутствие кадия заменяли его, решали в своих селениях служебные дела по шариату. Сельские муллы в основном исполняли общие духовные обязанности, но они могли решать и некоторые судебные дела, в особенности там, где не было эфендиев. В то же время жители союзов Кухрук, Кераг, Чуркул, «недовольные решением сельских мулл обращались к эфендиям селений Ханаг, Гуми и Зирдаг». Решения эфендиев могли быть обжалованы кадию. Помимо просто кадиев, имелись еще главные или же старшие магальские кадии. В частности, в союзе Суак «дела по шариату решал главный магальский кадий, живший в селении Кувиг, избиравшийся из одного и того же тухума». Такой же «старший кадий - один на магал, живший в селении Зирдаг и избиравшийся всегда из одного тухума», имелся и в союзе Нитриг. Учитывая, что в остальных обществах, кроме выше указанных, магальские кадии отсутствовали, и, принимая во внимание тот факт, что жители этих союзов обращались в случае необходимости к эфендиям селений Ханаг, Гумми и Зирдаг, можно предположить, что одним из наиболее авторитетных и влиятельных среди населения данных союзов являлся кадий селения Зирдаг.
Достаточно подробно об этой категории населения было сказано выше, поэтому здесь мы ограничимся ремаркой по их роли именно в системе управления исследуемых союзов в сравнении с другими союзами сельских общин Дагестана. Речь идет о том, что в узденских обществах Табасарана круг вопросов, входивших в компетенцию духовенства (кадиев, эфендиев, мулл) в управлении был несколько уже, чем в аналогичных обществах, например, аварцев, даргинцев или лезгин.
Это может показаться странным, если учесть, что ислам здесь, как и в остальных частях, Табасаран получил распространение достаточно рано, по меньшей мере, по сравнению с Нагорным Дагестаном. Тем не менее, это так. Ниже мы попытаемся аргументировать это суждение.
Во-первых, в исследуемых союзах кадии (тем более, эфендии и муллы) не принимали даже распорядительного участия в военных движениях и ни при каких обстоятельствах не становились военачальниками, что было особенно характерно для даргинских, а также некоторых аварских и лезгинских (Ахтыпара) союзов сельских общин, и что приводило к значительному усилению их власти в военное время.
Во-вторых, у нас нет данных, которые бы указывали на то, что духовные представители какого бы то ни было ранга из табасаранских союзов, подобно ахтынским эфендиям, принимавшим активное участие (в обязательном порядке !) наравне с ахтынскими аксакалами (подобие старших кевхов в изучаемых союзах) в решении дел о кровной мести (как в самих Ахтах, так и в остальных селениях, входивших в Ахтынский союз), участвовали бы в подобного рода мероприятиях вместе со старшими кевхами. Ахтынские эфендии получали за это такую же долю, как и аксакалы, что симптоматично уже само по себе.
В-третьих, не во всех союзах имелись союзные кадии, не говоря уже об отдельных селениях, в которых могло не быть даже собственного муллы, чего нельзя сказать о кевхах или чаушах.
В то же время имеется источник, из которого следует, что, например, «старший кевха...в случае важных произшествий собирал всех старшин своего магала и председательствовал в их собрании при разборе дел. ...При решениях старшего кевхи присутствовали почетные жители из селений». Из этого документа видно, что в круг должностных лиц, обязанных присутствовать в обсуждении «произшествий» в данном случае в рамках союзного совета (состав представительства ограничен конкретными должностными лицами) представители духовенства не входили. По меньшей мере, они не выделены подобно старшинам. Что же касается почетных жителей, то они не обязательно должны были быть представителями духовенства. Как правило, это были «векилы» - специально выбираемые на сходе представители джамаата (обычно по 2 от одного джамаата), или же старейшины. Разумеется, это не означает, что представители духовенства были лишены возможности участия в работе общественных собраний или советов. Скорее наоборот - они принимали в нем самое активное участие, так как нигде не говорится о каких-либо ограничениях в этом плане, но имеются сообщения об их активном участии в работе сельских сходов, о чем было сказано выше. Кроме того, были и исключения из общей массы примеров. В частности, селение Дюбек, которое являлось одним из крупных обществ союза Кераг. Здесь доминирующие позиции в управлении, по имеющимся сведениям, имел кадий, а не кевха. Вероятно, сказывалось влияние соседних даргинских обществ, где кадии традиционно пользовались преобладающим влиянием в делах управления общиной.
Следующим за сельской общиной уровнем управления рассматриваемых политических образований являлось управление союзами сельских общин, представленное, в первую очередь, высшим его органом - общим собранием представителей общин, входившиих в данный союз, или же всех его жителей. На таких собраниях на обсуждение выносились наиболее значимые вопросы, обычно, касающиеся всего союза (поземельные споры, отношения с другими союзами или феодальными владениями и т.д.). Подобные собрания были характерны многим союзам сельских общин Дагестана. В частности, о союзах Антль-Ратля И.И.Норденстам писал, что, «если дело важное и касается целого общества, то собираются джамааты всех селений (собрание джамаатов селений также называется джамаатом), разбирают дело и оное решают».
Местами сходов часто (но не обязательно) служили главные селения союза. Например, в Хиве собирались представители союза Дирче, в Халаге - союза Кухрук и т.д.
Как и в сельской общине, в период между собраниями союзов текущие вопросы решались на совете старейшин, но уже союзного уровня. Определить как проходила работа этих советов в изучаемых союзах в определенной степени позволяет историко-этнографический материал. Старожилы селения Сертиль рассказывают, что во времена, когда их предки были узденями, кевхи магала Кухрук, куда входило и общество данного села, собрались в селении Халаг для решения разных проблем. Однажды в ходе обсуждения между кевхой их селения и старейшиной другого завязался спор, во время которого последний сгоряча выразился в оскорбительном тоне в адрес сертильского кевхи. Тогда другой житель селения Сертиль, также присутствовавший на совете, со словами «почему ты оскорбляешь моего односельчанина» убил мечом старейшину.
Этот маленький эпизод из истории отдельно взятого общества проливает свет на некоторые моменты, связанные с деятельностью и остальных изучаемых союзов. Во-первых, он показывает, насколько серьезным могло быть столкновение интересов разных сторон в процессе выработки на совете решения по тому или иному вопросу. Если же все-таки не удавалось достичь согласия на совете, то кевха союза собирал жителей всех селений, входивших в состав союза на сход, где и принималось окончательное решение, которому должны были подчиниться все, независимо от их отношения к нему. Во-вторых, получается, что на совет могли приходить не только сами кевхи, старейшины, но и другие люди (возможно, без права голоса), причем вооруженные. Удивляться последнему не приходится, так как еще Ф.Ф.Симонович писал, что табасараны, «как и здешние народы, бывают всегда вооружены по беспрерывному почти несогласию владельцев». Следовательно, работа совета не всегда носила закрытый характер, как это можно было бы предполагать.
Что же касается администрации отдельных союзов, то она, обычно, формировалась из администарации главного селения союза, так как в процессе развития государственности (формирования союзов сельских общин) «древнему и обыкновенно могущественному селу удавалось, путем нередко молчаливо заключенных союзов, взять на себя руководство судьбами соседних с ними обществ, и в этом случае старшина этого аула принимал на себя предводительство в военных походах и сосредоточивал в своих руках право судебного разбирательства и вне пределов общины». Особенно это заметно на примере Диричского союза. Здесь кевхи из главного в союзе селения Хив, постоянно избираемые из известного тухума «Сеидар», были в большом почете не только в этом союзе, - они пользовались авторитетом во всех остальных союзах и имели влияние даже на выбор кадия. В начале XIXв. кевхой в Хиве был Пир-Мамет. Огромное влияние на население изучаемых союзов имели также кевхи селений Ругуж (в начале XIXв. кевхой здесь был Шахбан) и Харах. Власть союзных кевхов, как и многих сельских, передавалась по наследству или оставалась в руках представителей одного и того же влиятельного тухума.
Как правило, административно-должностными лицами союзов выступали не только старшины главных селений, но и остальные должностные лица последних. Такая же картина наблюдалась и во многих других союзах сельских общин Дагестана.
Высшей и завершающей ступенью системы управления изучаемых союзов являлось управление «союза союзов (суперсоюза)», как уже единого государственного организма, - Девек Елеми.
По мнению Б.Г.Алиева, структура управления такими объединениями (федерациями и конфедерациями) была схожа с управлением союзов сельских общин, но на более высоком уровне. Это подтверждается и имеющимся по исследуемым союзам материалом. Так, в изучаемых союзах, как было отмечено выше, помимо обычных сельских кевхов (старшин), имелись еще общественные кевхи, известные в народе под названием «аьхи кевха» (старший кевха). В данном объединении союзов сельских общин постепенно сформировался своеобразный «триумвират», представленный старшинами трех селений - Ругужа, Харага и Хива.
В архивном документе по этому поводу сказано: «Недовольные решением сельских кевхов обращались к кевхам селений Ругудж, Харах и Хив, которые решали дело окончательно».
В исследовательской литературе в основном ссылаются на другой документ, в котором речь идет в принципе о тех же селениях, но вместо Харага там указано селение Храх. Однако такого селения в Табасаране не было, а дополнительным подтверждением того, что это было именно селение Хараг, является тот самый документ, в котором оно упоминается как Храх - при перечислении мест сбора союзных собраний, в нем указывается и Хума - место, расположенное между селениями «Храх, Шиля и Худжник». Последние два селения относились к магалу Хараг, к которому относилось и одноименное селение, расположенное рядом. С таким же недоразумением мы сталкиваемся в случае с упоминанием селения Халаг, входившего в Кухрукский магал. Как известно, Халагский «аьхи сакьал» (старшина) имел большое влияние на весь вышеназванный магал и мог сам собирать его, независимо от остальных союзов. Подчеркивая этот момент, одни авторы называют данное селение Ханак, другие - Ханаг. В действительности это было селение Халаг. В этой связи следует заметить, что одной из особенностей табасаранских селений является то, что названия многих из них очень похожи и достаточно ошибиться на букву, как вместо предполагаемого селения можем получить совершенно другое.
Возвращаясь к управлению Девек Елеми, можно указать еще несколько критериев особого статуса именно вышеназванных трех старшин, фактически являвшихся соуправителями в данном политическом образовании. Прежде всего, обращает внимание тот факт, что в иерархии старшин они стояли выше остальных не только в сфере судопроизводства, о чем уже было сказано, но и по административной вертикали. Источники достаточно определенно говорят, что старшинам указанных селений подчинялись остальные старшины, даже старшина Кухрикского общества и что они управляли узденским Табасараном, а табасаранский кадий имел очень слабое влияние на управление узденями. Тем самым, в системе административного управления они стояли не только над старшинами сельских общин своего и остальных обществ, но, что более важно, и над старшинами прочих союзов сельских общин; им подчинялся и самый влиятельный из оставшихся старшин - «аьхи сакъал» Кухрикского магала, живший в селении Халаг. Далее, только старшины вышеназванных трех селений имели право созывать собрание всего джамаата Девек Елеми, кроме них, «никто не мог собрать народ на общую сходку». И, наконец, их власть постепенно стала наследственной.
Что же касается высшего органа власти федерации - общего собрания всех джамаатов, входивших в нее, то наиболее подробные сведения об этом, да и о системе управления в союзах сельских общин Табасарана в целом, оставил в 1831 г. П.Ф.Колоколов. «Семь магалов, - пишет он, - составляющих Вольную Табасарань, имеют особенное правление. По сему предмету каждый год два или три раза весною бывает джагань, или дыгорь. В нем участвует весь народ, так что из каждого семейства обязан быть на оном один человек непременно, в противном случае небывающие подвергаются штрафу».
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 30.01.2013, 02:14 | Сообщение # 13 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| «Главные старшины, - указано в другом источнике, - собирали народ, когда нужно было произвести общее восстание или для разбора дела по важным делам: убийствам, прелюбодеяниям, грабежам и большим воровствам». В случае убийства сжигали дом убийцы или налагали штраф в 6 быков. Из них одна штука делилась между тремя главными старшинами, одна - между их чаушами (бакавулами), и четыре шли джамаату. За прелюбодеяние, воровство и грабежи штраф - 1 штука рогатого скота.
Местами, где проходили собрания общественных джамаатов или же общие собрания всей федерации, были следующие: Харба-Куран, в двух верстах от сел. Каярых; гора Нитер-герве, в двух верстах от сел. Яргиль; место, называемое Тыхдам, при р.Рубас, верстах в трех ниже сел. Хучни; Ханик - площадь впереди сел. Ханаг; Куркарин-даграк - выше Хучни, к стороне сел. Кувиг; Уршарик - между селениями Хурсиль и Бухнах; Хума - между селениями Храх, Шиля и Худжник; Чехтыл Сувакского магала южного Табасарана - ниже сел. Фергиль; Гюни-Рацарик - выше сел. Гучтиль (Куштил) общества Дирче южного Табасарана; Гарзиг - между Кугом и Яргилем (южный Табасаран); Чаларин-даграк - между селениями Ярак и Чалак (южный Табасаран), «Гьербе апIру йишв» - выше сел. Туруф (здесь же происходило и избрание табасаранских майсумов, после их переселения из Хучни в Джарах).
Как и на сходах нижестоящих политических образований, богатые и влиятельные тухумы на собраниях федерации пользовались преимуществом и за одни те же преступления представители первых подвергались меньшему штрафу, чем члены слабых тухумов.
Надо признать, что ситуация, сложившаяся в управлении в Девек Елеми, для Дагестана была не типичной, может быть - даже уникальной. Возможно, со временем развитие государственности в рамках данной федерации привело бы к выделению какого-то одного из трех вышеназванных селений в качестве главного и единственного для всего объединения изучаемых союзов сельских общин. Вероятно, таким цетром Девек-Елеми могло бы стать селение Ругудж. Во всяком случае, согласно имеющимся источникам, старшине именно Ругуджа, в первую очередь, давал знать предлагаемый в кадии бек о необходимости выбора, а он уже сам «сообщал товарищам союза, старшинам храхскому и хивскому, с их обоюдного согласия оповещался весь народ...». Кроме того, определенный интерес в этом плане для нас представляет указание источника на подарки, которые влиятельные лица получали «от кадия: ругуджский старшина - лошадь, храхский и хивский - по 1 штуке рогатого скота, по 1 штуке рогатого скота получали старшины ханагский и хурикский, затем другим, менее значительным лицам, дарили по 1 штуке бурмету».
Из данного текста видно, что среди влиятельных лиц, особо отмеченных кадием, первым, как самый важный из них, назван старшина Ругуджа. Он же получает и самый ценный и, если учесть менталитет горцев, самый престижный из всех перечисленных подарков - лошадь. Наконец, о большом влиянии старшин именно данного союза говорит тот факт, что из 5 вышеперечисленных особо важных гостей кадия 3 (собственно ругуджский, ханагский и хурикский) являлись старшинами общин, входивших в союз Кераг. Этот же союз вместе с союзом Чуркул сумели и обособиться раньше остальных пяти союзов от власти кадия табасаранского. Следовательно, у него были все шансы стать самым главным среди изучаемых союзов, а у главного старшины данного союза - стать во главе всей федерации.
Резюмируя изложенный материал, можно сказать, что в исследуемых союзах сельских общин, как и в других подобных образованиях Дагестана, имелась система управления, состоявщая из общинных, союзных и федеральных органов власти и управления, что полностью опровергает мнение о господстве здесь народовластия или отсутсвии организованного административного управления. На каждом из уровней администативно-территориального устройства высшими политическими органами являлись собрания соответствующих обществ. Однако все большее значение начинают приобретать их советы старейшин, куда входили высшие должностные лица, представители знатных и влиятельных тухумов, «почетные жители».
К высшим должностным лицам джамаатов относились кевхи (старшины) и их чауши, а также кадии и другие представители духовенства. К ним же можно отнести и специальных представителей (векилов), которые регулировали ссоры с соседними союзами, табасаранскими феодальными владениями и соседними народами. За ними шли исполнители разных уровней. Одной из особенностей изучаемых политических образований являлась формальная выборность их должностных лиц, ставших со временем практически наследственными по прямой линии, либо в пределах одних и тех же тухумов. Другая же особенность заключалась в формировании триединого центра управления объединением изучаемых союзов сельских общин.
Судопроизводство здесь осуществлялось на основе адата и шариата соответственно светскими и духовными лицами. Оно, как и деятельность органов управления, было направлено, прежде всего, на защиту интересов феодализирующейся общинной знати.
Исследуемые союзы сельских общин и их объединение по существу представляли собой своеобразные феодальные образования с республиканской формой правления.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Среда, 30.01.2013, 19:38 | Сообщение # 14 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Заключение
Как известно, распад Кавказской Албании и внутренние процессы обусловили возникновение на территории Дагестана ряда раннефеодальных государственных образований, в том числе и Табасарана, располагавшегося в бассейне реки Рубас, к северо-западу от Дербента. Дальнейшее развитие данного политического объединения по пути углубления феодальных отношений привело к закономерному этапу его эволюции - феодальной раздробленности. В результате усиления центробежных сил в начале XIIв. наблюдается распад прежде единой табасаранской государственности на множество относительно самостоятельных удельных владений.
В это же время в Табасаране, как и в остальных частях Дагестана, начинается и процесс объединения тухумных поселений в территориальные. В отличие от остальных союзов сельских общин Дагестана, в исследуемых союзах в XVIII - первой половине XIXв. преобладающими являлись средние и мелкие поселения.
Часть возникших вследствие феодальной раздробленности удельных владений, ослабленная междоусобицами, а также агрессией монголо-татарских войск и Тимура, в дальнейшем трансформируется в союзы сельских общин. Однако определение времени возникновения конкретно того или иного союза сельских общин не представляется возможным из-за отсутствия достоверных сведений.
В этих условиях особенно большое значение приобретают эпиграфические памятники и историко-этнографический материал. Эпиграфические данные свидетельствуют о сохранении в Табасаране в период монголо-татарского нашествия удельных владений.
Анализ историко-этнографического материала позволяет сделать вывод о существовании у табасаран терминов, которыми они обозначали жителей союзов сельских общин или обществ. В нем отмечается давность возникновения подобной терминологии, уходящей в глубину веков. Следует отметить, что общее количество групп аулов, обозначаемых в народе тем или иным термином, составляет примерно 16. Названия этих групп, как правило, являются названиями либо отдельных союзов сельских общин, известных по данным источников XVIII - XIXвв., либо их составных частей. Например, «Дерчвар» и «Журсар» включали общества в совокупности составлявшие союз сельских общин, известный под названием «Дирич». «НитIрихьар» и «Кьалхъар» составляли союз «Нитриг», «Сувккар» и «ЧІилхьар» - союз «Суак», «Хъухрикар» и «Хамандар» - союз «Кухрук», «Жварнар» и «Бендликкар» - союз «Кераг», «Хиргъар» - союз «Хараг», «ЧиркIулар» - союз «Чуркул».
Раннее возникновение вышеназванных объединений нескольких близко друг к другу расположенных общин, по сравнению с более крупными союзами сельских общин или их федерациями, дает основание предполагать, что эти союзы и федерации появились на базе первых. Кроме того, количество таких объединений с учетом удельных владений, расположенных в равнинной части Табасарана, в значительной степени совпадает с данными ал-Гарнати о 24 рустаках, на которые делился в XIIв. Табасаран. Следовательно, именно в это время и появились условия для возникновения союзов сельских общин, которые впоследствии, по мере усиления власти майсумов, попали к ним в зависимость.
По имеющимся и использованным в данном исследовании источникам следует, что в последней четверти XVIIIв. в результате обострения междоусобной борьбы и вмешательства извне на фоне значительной социальной напряженности Табасаран, еще в конце XVIв. распавшийся на две части (майсумство и кадийство), подразделяется на множество мелких политических образований. В их числе были и союзы сельских общин Табасарана, сумевшие добиться независимости от власти майсума и кадия: Нитриг, Дирче, Суак, Чуркул, Хараг, Кухрук, Кераг.
Общее количество сел, входивших в названные союзы, составляло 90. При этом по союзам расклад был следующим: Нитриг - 14, Дирче - 7, Суак - 13, Чуркул - 14 сел, Хараг - 7 сел, Кухрук - 25, Кераг - 10. Именно эти союзы в совокупности и составили союз союзов или «суперсоюз» - Девек Елеми (Девекский Союз). Одним из наиболее крупных и сильных обществ, входивших в это объединение, являлось Дюбекское общество, упоминаемое в русских источниках изучаемого времени как Дювек и относящееся к союзу Кераг.
Союзы Чуркул и Кераг первыми среди союзов сельских общин Табасарана добились независимости от власти феодальных владетелей в лице майсума и кадия, положив начало объединению этих союзов в единое политическое образование, обозначенное в архивных источниках понятием Эль - Союз. Название общества Дюбек (местное название - «ТІивак»), как наиболее многочисленного и сильного среди обществ нового политического образования, со временем стало и названием последнего.
В рассматриваемых союзах в XVIII - первой половине XIXв. были развиты все отрасли сельскохозяйственного производства, прежде всего основные - земледелие и скотоводство.
О древности земледелия, как одного из основных занятий жителей союзов сельских общин Табасарана, свидетельствуют данные археологии, в частности материалы Хивского поселения. Это подтверждается также и языковыми данными.
Состав зерновых культур, возделываемых в разных союзах сельских общин и даже в пределах одного союза, различался в зависимости от местных природно-климатических условий. Пшеница и ячмень считались основными богарными культурами для всего Табасарана. В верхней, горной части Табасарана преобладали посевы яровых, преимущественно сеяли рожь, а в нижней части и предгорье - озимых.
При острой нехватке пахотных земель земледелие здесь, как и повсеместно в Дагестане, отличалось максимально эффективным использованием народных агрономических знаний, естественных удобрений, орошения, применением строго продуманного севооборота, наиболее отвечающего особенностям местного рельефа и почв.
Определенное место в хозяйстве союзов сельских общин Табасарана занимало садоводство и виноградарство. Наиболее благоприятные природно-климатические условия для разведения садов и виноградников имелись в предгорной зоне и в речных долинах, на землях трудных для пахоты, склонах гор, защищенных от ветров.
Интенсивное развитие огородничества в указанных союзах относится лишь к концу исследуемого периода, когда значительно расширяются связи горцев с русскими переселенческим населением после включения Дагестана в состав России.
Исключительно важную роль в жизни жителей союзов сельских общин Табасарана наряду с земледелием играло другое исконное занятие и важнейшая отрасль их хозяйства - скотоводство. Оно не только обеспечивало горцев основными продуктами питания, но и давало сырье для изготовления одежды и обуви. Им же уплачивали налоги, выплачивали калым, аренду пастбищных угодий, штрафы, приданное и т. д. Кроме того, продукты животноводческого хозяйства сбывались и на внешнем рынке, что позволяло получить средства для приобретения зерна и других предметов, необходимых в хозяйстве. Исследователи отмечают также объединительную роль скотоводства не только в сфере экономики, но и в сфере политической истории и культуры.
Скотоводство в исследуемых союзах получило повсеместное распространение. В то же время в его развитии в различных союзах имелись и некоторые особенности, обусловленные объективными факторами. Так, в тех обществах, где оно по доходности уступало земледелию, преобладало разведение крупного скота и, наоборот, где был дефицит удобных пашенных земель, в развитии животноводства доминирующим становилось овцеводство. Определенные особенности имелись и в разведении крупного рогатого скота. В частности, в тех обществах, где земледелие было доминирующей отраслью хозяйства, преобладало содержание рабочего скота и, наоборот, где земледелие по доходности уступало скотоводству, превалировал мясомолочный вид скота.
Таким образом, важнейшим фактором, определяющим направление и удельный вес видового соотношения скота и обеспечивающим существенную часть корма, являлось земледелие. В свою очередь, скотоводство обеспечивало земледелие рабочим скотом и органическим удобрением. Тем самым, земледелие и разведение крупного рогатого скота были взаимосвязаны.
Анализ имеющихся источников и материала подводит нас к выводу, что в целом в союзах сельских общин Табасарана в исследуемое время преобладало разведение крупного рогатого скота. Зоной значительного развития животноводства вообще, крупного рогатого скота, в частности, являлась юго-западная часть Табасарана. Среди союзов сельских общин Табасарана наибольшего развития разведение крупного рогатого скота достигала в союзе Дирче, а наименьшего - в союзе Чуркул.
В связи с завершением зональной хозяйственной специализации определенные изменения происходят и в местном животноводстве. В тех обществах, где природные условия были менее благоприятны для земледелия, характерным становится преобладание овцеводства и последнее становится ведущей отраслью хозяйства.
Основными типами скотоводческого хозяйства в союзах сельских общин Табасарана были стационарный и отгонный. Вспомогательную роль в хозяйстве табасаранов играли пчеловодство, а также охота.
Довольно значительное развитие в Табасаране получили домашнее производство и ремесла, ставшие важным подспорьем в хозяйстве жителей союзов сельских общин и тесно связанные с основными отраслями их экономики. Селение Джули, входившее в союз Суак, стало в рассматриваемое время одним из значительных очагов керамического производства не в только в Табасаране, но и Дагестане в целом. Широкой известностью и спросом далеко за пределами Дагестана пользовались и ковровые изделия, произведенные ковровщицами из селений Межгюль, Кандик, Хив, Чере, Тураг, Халаг, Хурик, и т.д. Определенное развитие в обществах исследуемых союзов получило кузнечное дело. Своих кузнецов имело почти каждое крупное общество. Особенно славились мастера из обществ, входивших в союзы Чуркул и Кераг. В стесненных экономических условиях немаловажным дополнительным источником дохода для табасаран являлось отходничество. Доминирование той или иной отрасли экономики в отдельных обществах и союзах было обусловлено особенностями их природно-климатических и естественно-географических условий, а также исторически сложившейся специализацией хозяйства. Относительный избыток в производстве продукции той или иной отрасли и острый дефицит в другой неизбежно вел к развитию обмена и торговли, которая развивалась в рамках натурального хозяйства и оставалась в рассматриваемое время в основном меновой. По территории Табасарана, в том числе и изучаемых союзов сельских общин, издревле проходили пути сообщения, связывавшие его населения с соседями.
В союзах сельских общин Табасарана, как и в других аналогичных образованиях Дагестана, в рассматриваемое время имелись разные формы собственности на землю, а именно: частная, мечетская, общинная и тухумная. Основной и преобладающей формой земельной собственности в табасаранских союзах являлась частная, известная как мулковая. Частная собственность распространялась, в основном, на пахотные и покосные угодья, реже - на пастбищные и лесные участки.
В общинной собственности находились, как правило, пастбища и леса. Частная и общинная собственность находились в определенном сбалансированном состоянии, дополняя друг друга и образуя известный дуализм отношений собственности. В общинной же собственности находилось и природное сырье, в частности, глина для изготовления гончарной посуды в селении Джули, а также места для заготовки конопли.
Хотя и весьма слабо, все же в изучаемых союзах была представлена и ту-хумная земельная собственность, представленная в основном покосами и лесными участками. Следующей формой собственности на землю являлась мечетская (вакуфная), связанная с исламизацией Дагестана и завещаниями верующих в пользу мечети пахотных, сенокосных и других земель, доход с которых должен был расходоваться на религиозные и благотворительные цели.
Эти земли находились в ведении духовенства, а доходы с них - в распоряжение служителей мечетей.
Различные категории общинных земель обуславливали и разные формы землепользования, которые регулировались адатами, т.е. нормами обычного права.
Господствующей тенденцией в развитии поземельных отношений являлся процесс обезземеливания значительной части узденства и концентрация земельных угодий в руках феодалов и общинной знати. Как следствие этого, наблюдалось усиление зависимости рядовых общинников, прежде всего, лишившихся земли и скота, от последних. Уздени, лишенные земли и скота, либо еще сохранившие в собственности незначительные земельные участки, неспособные обеспечить необходимые средства существования, становились объектом эксплуатации со стороны феодализирующейся знати. Для эксплуатации обедневших общинников в исследуемых союзах применялись разнообразные формы, в том числе старинный обычай взаимопомощи, известный у табасаран под названием «мюл».
Своеобразие процесса имущественной и социальной дифференциации в изучаемых союзах, как и в остальных союзах сельских общин Дагестана, было в определенной степени обусловлено наличием в них тухумных организаций. Неравенство существовало не только между членами одного и того же тухума, но и между различными тухумами. Представители знатных тухумов имели много земли и скота, а также более высокое социально-правовое положение.
Процесс социально-экономического развития союзов сельских общин Табасарана протекал в тесной связи с общественным развитием майсумства и кадийства. На этапе развития изучаемых союзов в составе феодальных владений, первые, хотя и сохраняли внутреннее самоуправление и суд, все же были вовлечены в сферу развитых феодальных отношений, являвшихся господствующими в вышеуказанных владениях.
Несмотря на достаточно далеко зашедший в изучаемых союзах процесс социальной стратификации, необходимо отметить, что в них отсутствовало феодальное сословие в лице беков, чанков, как это было в некоторых союзах сельских общин Дагестана.
К привилегированному сословию в табасаранских союзах относились представители местной знати, сосредоточившие в своих руках обширные земельные владения и большое количество скота. Они же монополизировали право заниматься управленческой деятельностью, по существу передавая власть по наследству. Представители верхушки местного мусульманского духовенства - кадии, эфендии, в исследуемых союзах, как и повсеместно в Дагестане, также занимали привилегированное положение, примыкая к господствующему сословию.
Большинство населения изучаемых союзов было представлено лично сво-бодными общинниками узденями. Однако со временем значительная часть общинников теряла свои земельные наделы и попадала в зависимость от общинной знати, подвергаясь эксплуатации со стороны последней. Такая категория общинников обозначалась здесь термином «нежбер». Низшую «ступеньку» в социальной иерархии исследуемых союзов занимали рабы, в весьма незначительном количестве, но все же имевшие место в этих союзах.
В исследуемых союзах сельских общин, как и в других подобных образованиях Дагестана, имелась организованная, стройная система управления, состоящая из общинных, союзных и федеральных органов власти и управления, что полностью опровергает мнение о господстве здесь народовластия или отсутсвии организованного административного управления. На каждом из уровней администативно-территориального устройства высшими политическими органами являлись собрания соответствующих политических структур. Однако все большее значение начинают приобретать советы старейшин, куда входили высшие должностные лица, представители знатных и влиятельных тухумов, «почетные жители». К высшим должностным лицам джамаатов относились кевхи (старшины) и их чауши, а также кадии и другие представители духовенства. За ними шли исполнители разных уровней.
Одной из особенностей изучаемых политических образований являлась формальная выборность их должностных лиц, ставших со временем практически наследственными по прямой линии, либо в пределах одних и тех же тухумов. Другая же особенность заключалась в формировании триединого центра управления объединением изучаемых союзов сельских общин.
Судопроизводство здесь осуществлялось на основе адата и шариата соответсвенно светскими и духовными лицами. Оно, как и деятельность органов управления, было направлено, прежде всего, на защиту интересов феодализи-рующейся общинной знати.
Исследуемые союзы сельских общин и их объединение по существу представляли собой своеобразные феодальные образования с республиканской формой правления. В этой связи уместно напомнить, что разница между ханствами и «вольными» обществами состояла не столько в уровне социального развития, сколько в форме правления, которая в разное время менялась.
Таким образом, выводы, полученные на основе анализа изложенного в данном исследовании материала, являются серьезным основанием для сомнений в объективности «концепций», пытавшихся в прошлом и не оставляющих такие попытки и на современном этапе развития исторической науки представить союзы сельских общин Дагестана, в том числе и Табасарана, родоплеменными объединениями, в лучшем случае находившимися на этапе перехода к стратифицированному обществу.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
| dashkkyar | Дата: Четверг, 07.02.2013, 07:36 | Сообщение # 15 |
|
Группа: Модераторы
Сообщений: 269
Статус: Оффлайн
| Список использованных источников и литературы
I. Источники:
а) Архивные документы и материалы РГВИА
1.1. Ф. Военно-ученый архив. Д. 6164, 6535, 6644, 18474, 18503; Д. 6528. - 4.1.ЦГАРД
1.2. Ф. 2. Канцелярия военного губернатора Дагестанской области, гор. Темир-Хан-Шура, 1883 - 1917 гг. Оп. 2. Д. 59-6, 59-г; Оп. 4. Д. 102; Оп. 3. Д. 139-а, 142-з; Оп. 5. Д. 43; Оп. 89. Д. 142.
1.3. Ф. 20. Дербентский карантинно-таможенный пост. Оп. 1. Д. 124.
1.4. Ф. 21. Дагестанский областной статистический комитет, гор. Темир-Хан-Шура, 1864-1918 гг. Оп. 1. Д. Оп. 1. Д. 11, 25; Оп. 3. Д. 18, 21, 39, 88, 98; Оп. 5. Д. 11, 12, 13, 43,45,46,47,48, 51, 79, 80;
1.5. Ф. 59. Дагестанская областная комиссия по вопросам сельскохозяйственной переписи (1916-1917 гг). Оп. 1. Д. 183.
1.6. Ф. 90. Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения Дагестанской области, гор. Темир-Хан-Шура. 1877 - 1898 гг. Оп. 2. Д. 19,24,28,30.
1.7. Ф. 126. Канцелярия начальника Дагестанской области. Оп. 2. Д. 71-а, 72-в.
1.8. Ф. 133. Коллекция документов по истории движения горцев под руководством Шамиля. Оп. 4. Д. 1.
1.9. Ф. 150. Комиссия по разбору сословно-поземельных прав туземного населения южного Дагестана, гор. Дербент Дагестанской области. 1869 - 1882 гг. Оп. 1. Д.1, 3, 4-6, 7, 7-а, 8, 18; Оп. 2. Д. 21.ЦГИА РГ
1.10. Ф. 2. Канцелярия Главноуправляющего Закавказским краем. 1801-1848 гг. Оп. 1. Д. 2459, 5007.
1.11. Ф. 416. Кавказская археографическая комиссия. 1864 - 1917 гг. Оп. 4.Д. 17.
б) Материалы Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН
1.12. Бутаев Д. Б. Дагестанские народности, их языки, занятия, численность, местонахождения. Ф. 3. Оп. 3. Д. 8.
1.13. Бутаев Д. Б. О толковании терминов «лезгин» и «уздень». Ф. 5. Оп. 1. Д. 74.
1.14. Гасанов М. Р. История аулов Табасарана. Ф. 3. Оп. 1. Д. 138.
1.15. Гасанов М. Р. Основные отрасли и центры промыслов и ремесел народов Дагестана XV - XVI вв. Ф. 3. Оп. 1. Д. 245.
1.16. Гасанов М. Р. Социально-экономическое и политическое развитие аулов кадийства Табасаранского. Ф. 3. Оп. 1. Д. 188.
1.17. Гасанов М. Р. Социально-экономическое развитие аулов юго-западного Табасарана (Диричский союз сельских обществ). Ф. 3. Оп. 1. Д. 169.
1.18. Гасанов М. Р. Социально-экономическое развитие Табасарана (аулы майсумства Табасаранского). Ф. 3. Оп. 2. Д. 202.
1.19. Габиев Д.-М. С. Торговые отношения Дагестана с начала XVII по 50-е гг. XIX в. Ф. 3. Оп. 1.Д.279.
1.20. Омаров А. С. Из истории права народов Дагестана (материалы и документы). Ф. 3. Оп. 1. Д. 145.
1.21. Османов Г. Г. Социально-экономическое развитие Дагестана в 40 - 50 гг.ХГХв.Ф.З. Оп.2.Д. 128.
1.22. Панек Л. Б. Табасаранцы. Рукопись 1940 - 1947 гг. Ф. 5. Оп. 1. Д. 37.
1.23. Рамазанов X. X. Очерки истории лезгин (XVIII - начало XIX вв.). Ф. З.Оп. 1.Д.75.
1.24. Сборник документов «Русско-дагестанских отношений в XVIII - нач. XIX в.» / Отв. ред. В. Г. Гаджиев. Ф. 1. Оп. 1. Д. 278.
1.25. Умаханов М.-С. К. Торгово-экономические связи народов Дагестана в XVII - XVIII вв. Ф. 3. Оп. 1. Д. 291.
1.26. Умаханов М.-С. К. Система управления в союзах сельских обществ Дагестана (XV - XVII вв.). Ф. 3. Оп. 1. Д. 566.
1.27. Шихсаидов А. Р. Материалы экспедиции в районы Дагестана в 1968 г.Ф. І.Оп. 1.Д. 167.
1.28. Шихсаидов А. Р. Материалы экспедиции в районы Дагестана в 1969 г.Ф. І.Оп. 1. Д. 483.
1.29. Шихсаидов А. Р. Обзор источников по истории лезгин. Ф. 1. Оп. 1. Д.75.
1.30. Челеби Эвлия. Отрывки из «Путешествия». Ф. 1. Оп. 1. Д. 37.
1.31. Юшков С. В. Рукопись по истории Дагестана. Ф. 1. Оп. 1. Д. 42.
1.25. Умаханов М.-С. К. Торгово-экономические связи народов Дагестана в XVII - XVIII вв. Ф. 3. Оп. 1. Д. 291.
1.26. Умаханов М.-С. К. Система управления в союзах сельских обществ Дагестана (XV - XVII вв.). Ф. 3. Оп. 1. Д. 566.
1.27. Шихсаидов А. Р. Материалы экспедиции в районы Дагестана в 1968 г.Ф. І.Оп. 1.Д. 167.
1.28. Шихсаидов А. Р. Материалы экспедиции в районы Дагестана в 1969 г.Ф. І.Оп. 1. Д. 483.
1.29. Шихсаидов А. Р. Обзор источников по истории лезгин. Ф. 1. Оп. 1. Д.75.
1.30. Челеби Эвлия. Отрывки из «Путешествия». Ф. 1. Оп. 1. Д. 37.
1.31. Юшков С. В. Рукопись по истории Дагестана. Ф. 1. Оп. 1. Д. 42.
в) Опубликованные документы и материалы
1.32. Адаты Дагестанской области и Закатальского округа / Под ред. И. Я. Сандрыгайло. - Тифлис: Тип. Главнонач. гражд. частью на Кавказе, 1899. - 622 с.
1.33. Адаты южно-дагестанских обществ // ССКГ. - Тифлис: Изд. кавк. горек, упр., 1875. -Вып. 8. - Отд. 1. - С. 1 - 72.
1.34. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею / Под ред. А. Д. Берже. - Тифлис: Изд. кавк. горек, упр., 1866 -1904. - Т. 1 Т. 3, 4, 5 (части: 1, 2), 6 (части: 1, 2), 7.
1.35. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. - СПб.: Тип. Императорской АН, 1869. - Ч. 1 - 3. - 548 с.
1.36. Всеподданнейший рапорт ген. Ермолова от 7-го ноября 1826 года // АКАК. - Тифлис, 1875. - Т. VI. - Ч. II.
1.37. Дагестан в известиях русских и западно-европейских авторов XIII -XVIII вв. / Сост., введ., вступ, статья к текстам и примеч. проф. В. Г. Гаджиева.-Махачкала, 1992.- 302с.
1.38. Дагестанская область. Свод статистических данных, извлеченных из посемейных списков населения Закавказья / Издание Закавказского статистического комитета. - Тифлис: Тип. И. Мартиросианца, 1890. - 255 с.
1.39. Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20 - 50 гг. XIX века. Сборник документов / Составители В. Г. Гаджиев, X. X. Рамазанов. -Махачкала: Дагкнигоиздат, 1959. - 785 с.
1.40. Документальная история образования многонационального государства Российского. В четырех книгах. Книга первая. Россия и Северный Кавказ в XVI - XIX веках / Под общей ред. доктора юридических наук Г. Л. Бондаревского и кандидата юридических наук Г. Н. Колбая. - М.: Издательство НОРМА, 1998.-672 с.
1.41. Из истории права народов Дагестана: Матер, и докум. / Сост. А. С. Омаров. - Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1986. - 240 с.
1.42. История, география и этнография Дагестана XVIII - XIX вв.: Архивные материалы / Под ред. М. О. Косвена и Х.-М. Хашаева. - М.: Изд-во вост. лит-ры, 1958.-371 с.
1.43. Материалы по истории Дагестана и Чечни / Под ред. С. Бушуева и Р. Магомедова. - Махачкала: Даггосиздат, 1940. - Ч. III. - 371 с.
1.44. Памятники обычного права Дагестана XVII - XIX вв. Архивные материалы / Сост., предисл. и примеч. Х.-М. Хашаева. - М.: Наука.Глав. ред. вост. лит-ры, 1965. - 268 с.
1.45. Русско-дагестанские отношения XVII - первой четверти XVIII в.: Документы и материалы / Сост. Р. Г. Маршаев. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1958.-336 с.
1. 45. Русско-дагестанские отношения XVIII - нач. XIX в.: Сб. документов / Сост. В. Г. Гаджиев, Д. М.-С. Габиев, Н. А. Магомедов и др. - М.: Наука, 1988. -375 с.
1.46. Феодальные отношения в Дагестане. XIX - нач. XX в.: Архив, материалы / Сост., предис. и примеч. Х.-М. Хашаева. - М.: Наука, 1969. - 396 1.47. Хрестоматия по истории права и государства Дагестана в XVIII- XIX
вв. в 2-х частях / Сост. Т. М. Айтберов.- Махачкала: Изд-во тип. ДГУ, 1999.
1.48. Эпиграфические памятники Северного Кавказа на арабском, персидском и турецком языках / Тексты, пер., коммент., статья и прилож. Л. И. Лаврова. - М.: Наука, 1966. - Ч. 1. Надписи X - XVII вв. - 300 с.
II. Книги
2. 1. Абдуллаев И. Н., Асваров Н. А. Хозяйственно-культурные формы у табасаранцев в XIX - начале XX века. - Махачкала, 2006. - С. 160.
2.2. Агаширинова С. С. Материальная культура лезгин. XIX - начало XX вв. -М: Наука, 1978.-304 с.
2.3. Агларов М. А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII -начале XIX в.: Исследование взаимоотношения форм хозяйства, социальных структур и этноса. - М.: Наука, 1988. - 237 с.
2.4. Алимова Б. М. Табасаранцы (XIX - начало XX в.): Историко-этнографическое исследование. Дагестанский научн. центр РАН Ин-т истории, языка и литературы им. Г. Цадасы. - Махачкала: Даг.кн. изд-во, 1992. - 262 с.
2.5. Алиев Б. Г. Каба-Дарго в XVIII - XIX вв.: Очерк социально-политической истории. - Махачкала, 1972. - 221 с.
2.6. Алиев Б. Г. Союзы сельских общин Дагестана в XVIII - первой половине XIX в. (Экономика, земельные и социальные отношения, структура власти). - Махачкала: Изд-во тип. ДНЦ РАН, 1999. - 339 с.
2.7. Алиев Б. Г. Традиционные институты управления и власти Дагестана(XVIII - первая половина XIX в.). -Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2006. - 378с.
2.8. Алиев Б., Ахмедов Ш., Умаханов М.-С. - Из истории средневекового Дагестана. - Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1970. - 235 с.
2.9. Алиев Б. Г., Умаханов М.-С. К. Историческая география Дагестана XVII - нач. XIX в.-Махачкала: Изд-во тип. ДНЦ РАН, 2001. - Кн. II. - 221 с.
2.10. Алкадари Г.-Э. Асари - Дагестан. - Махачкала, 1994. - 222 с. 2.11.БакихановА.-К. Гюлистан-и Ирам. -Баку: Элм, 1991.-301 с.
2.12. Березин И. Н. Путешествие по Дагестану и Закавказью. 2-е изд. - Казань: Университетская тип., 1850. - Ч. II. - 120 с.
2.13. Блиев М. М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. - М.: Мысль, 2004. - 878 с.
2.14. Броневский С. М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. - М., 1823. - Ч. I. - 362 с. - ЧII. - 471 с.
2.15. Булатов Б. Б. Дагестан на рубеже XIX - XX в. - Махачкала: Изд-во ДГУ, 1996.-285 с.
2.16. Булатов Б. Б., Гашимов М. Ф., Сефербеков Р. И. Быт и культура табасаранцев в XIX - XX веках. - Махачкала, 2004. - 266 с.
2.17. Б. Б. Булатов, Шахов Ш. К. К проблеме самоуправления. Историко-правовой аспект. - Махачкала: Дагполиграф, 1999. - 69 с.
2.18. Гаджиев В. Г. Разгром Надир-шаха в Дагестане. - Махачкала, 1996.
2.19. Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. - М.: Наука, 1965. -391 с.
2.20. Гаджиев В. Г. Сочинение И. Гербера «Описание стран и народов между Астраханью и рекой Курой находящихся» как исторический источник по истории народов Кавказа. - М.: Наука, 1979. - 272 с.
2.21. Гасанов М. Р. Из истории Табасарана XVIII - нач. XIX вв. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1978. - 99 с.
2.22. Гасанов М. Р. История Дагестана. - Махачкала: Дагучпедгиз, 2000. -294 с.
2.23. Гасанов М. Р. История Дагестана с древности до конца XVIII в. -Махачкала: Дагкнигоиздат, 1997. - 216 с.
2.24. Гасанов М. Р. Очерки истории Табасарана. - Махачкала: Дагучпедгиз, 1994. - 252 с.
2.25. Гасанов М. Р. Табасаран в период борьбы горцев в 20 - 50 гг. XIX в. против царизма. - Махачкала: Типография ДНЦ РАН, 1997.
2.26. Добрынин Б. Ф. География Дагестанской АССР. - Махачкала, 1926. -127 с.
2.27. Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. - СПб., 1871.-Т. 1.-Кн. 1.-640 с.
2.28. История Дагестана: В 4-х томах. - М.: Наука, 1967. - Т. I. - 430 с.
2.29. История Дагестана: В 4-х томах. - М.: Наука, 1968. - Т. II. - 368 с.
2.30. История Дагестана с древнейших времен до наших дней: В 2-х томах. - М.: Наука, 2004. - Т. I: История Дагестана с древнейших времен до XX века. -627 с.
2.31. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) - М.: Наука, 1988.-659 с.
2.32. История Дагестана. Хронология (с древнейших времен до 1917 г.) / Составители В. Г. Гаджиев, С. А. Мусаев. - Махачкала, 2005. - 224 с.
2.33. Ихилов М. М. Народности лезгинской группы: Этнографическое исследование прошлого и настоящего лезгин, табасаранцев, рутульцев,
цахуров, агулов. - Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1967. - 369 с.
2.34. Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. - М.: Изд. Мамонтова и К0,1890. -Т. 1.-290 с. -Т. 2.-304 с.
2.35. Козубский Е. И. Памятная книжка Дагестанской области. - Темир-Хан-Шура: Изд. Русской типографии В. М. Сорокина, 1895. - 434 с.
2.36. Козубский Е. И. Дагестанский сборник. - Темир-Хан-Шура: Изд. Русской типографии В. М. Сорокина, 1902. - Вып. I. - 443 с.
2.37. Козубский Е. И. Дагестанский сборник. - Темир-Хан-Шура: Изд. Русской типографии В. М. Сорокина, 1904. -Вып. 2. -257 с.
2.38. 2.2. Косвен М. О. Семейная община и патронимия. - М.: Изд-во АН СССР, 1963.-220 с.
2.39. Кушнер (Кнышев) П. Очерки развития общественных форм. - 7-е изд.-М.: Ком. ун-т им Я. Свердлова, 1927. - 430 с.
2.40. Лавров Л. И. Историко-этнографические очерки Кавказа. - Л.: Наука, 1978.-183 с.
2.41. Магомедов Р. М. История Дагестана. С древнейших времен до конца XIX века. - Махачкала, 1968. - 340 с.
2.42. Магомедов Р. М. История Дагестана с древнейших времен до начала XIX века. - Махачкала: Дагучпедгиз, 1961.-291 с.
2.43. Магомедов Р. М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII - начале XIX веков. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1957. -408 с.
2.44. Нахшунов И. Р. Экономические последствия присоединения Дагестана к России. - Махачкала: Дагкнигоиздат, 1956. - 157 с.
2.45. Неверовский А. А. Краткий взгляд на Северный и Средний Дагестан в топографическом и статистическом отношениях. - СПб.: Тип. воен. учеб. завед., 1847.-64 с.
2.46. Очерки истории Дагестана В 2-х томах. - Махачкала, 1957. - Т.1. -392 с.
2.47. Покровский М. Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. - М., 1924.
2.48. Рамазанов X. X., Шихсаидов А. Р. Очерки истории Южного Дагестана: Материалы к истории народов Дагестана с древнейших времен до начала XX века. - Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1964. - 279 с.
2.49. Сотавов Н. А. Крах «Грозы Вселенной». - Махачкала, 2000. - 224 с.
2.50. Торнау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. - СПб., 1850.-87 с.
2.51. Умаханов М.-С. К. Взаимоотношения феодальных владений и освободительная борьба народов Дагестана в XVII веке. - Махачкала, 1973. -252 с.
2.52. Ханмагомедов Б.Г.-К., Шалбузов К.Т. Табасаранско-русский словарь. -М: Наука, 2001. -477 с.
2.53. Хашаев X.- М. О. Общественно-экономический строй Дагестана в XIX веке / Материалы сессии. - Махачкала, 1954. - 97 с.
2.54. Хашаев X.- М. О. Общественный строй Дагестана в XIX в. - М.: Изд-во АН СССР, 1961.-262 с.
2.55. Шихсаидов А. Р. Дагестан в X - XIV вв.: Опыт социально-экономической характеристики. - Махачкала: Дагкнигиздат, 1975. - 176 с.
2.56. Шихсаидов А. Р. Ислам в средневековом Дагестане (VII - XV вв.). -Махачкала: Тип. Даг. ФАН СССР, 1969. - 251 с.
2.57. Шихсаидов А. Р. Эпиграфические памятники Дагестана X - XVII веков как исторический источник. - М..: Наука, 1984.
2.58. Юсуфов М. Г. Табасаранская национальная литература. - Махачкала: Даг. кн. изд - во, 1994. - 232 с.
III. Статьи
3.1. Алиев Б. Г., Агларов М. А., Далгат Э. М. Рец.: Блиев М. М. Россия и горцы Большого Кавказа. На пути к цивилизации. - М.: Мысль, 2004, 878 с. // Вестник Института ИАЭ ДНЦ РАН. - 2005. - № 1. - С. 110 - 114.
3.2. Ахмедов Ш. А. Сельская община в раннесредневековом Дагестане // Вопросы истории Дагестана (досов. пер.). - Махачкала, 1974. - Вып. 1. - С. 59 -81.
3.3. Булатова А. Г. Гончарное производство табасаранцев во второй половине XIX - начале ХХ.в. (по материалам с. Джули) // Хозяйство народов Дагестана в XIX - XX вв. Махачкала, 1979. - С.82 - 98.
3.4. Берже А. Прикаспийский край // Кавказский календарь на 1857 г. -Тифлис, 1856.-275-339.
3.5. Вавилов Н. И. Мировой опыт земледельческого освоения высокогорий // Природа. - 1936. - № 2. - С. 80 - 87.
3.6. Гаджиев В. Г. Союзы сельских общин Дагестана: Проблемы, история изучения, перспективы // Общественный строй союзов сельских общин Дагестана в XVIII - нач. XIX в. - Махачкала, 1981. - С.З -25.
3.7. Гаджиев М.С. Погребальные памятники Южного Дагестана позднеалбанского и раннесредневекового времени (I - VII вв.) // Обряды и
культы древнего и средневекового населения Дагестана. - Махачкала, 1986. -С. 72-79.
3.8. Гасанов М. Р. К вопросу о вхождении Табасарана в состав России // Русско-дагестанские взаимоотношения в XVI - начале XIX вв. -Махачкала, 1988. - С. 64 - 65.
3.9. Гасанов М.Р. Материалы к истории Табасарана // Вопросы истории Дагестана (досоветский период). - Махачкала, 1975. - Вып.2. - С.242 -252.
3.10. Гасанов М. Р. Некоторые вопросы раннесредневековой истории Табасарана// ВИД. - Махачкала, 1975. - Вып. 3 (досоветский период). - С. 180 — 190.
3.11. Гасанов М. Р. Некоторые вопросы социально-экономического развития Табасарана в XVIII - нач. XIX вв. // ВИД. - Махачкала, 1975. - Вып. 2 (досоветский период). - С. 140 - 157.
3.12. Гидулянов П. В. Сословно-поземельный вопрос и раятская зависимость в Дагестане // ЭО. - 1901. - № 1. - С. 1 - 34.
3.13. Давудов О.М. Погребальный обряд населения Южного Дагестана в Албанское время (III в. до н.э. - III в. н.э.) // Обряды и культы древнего и средневекового населения Дагестана. - Махачкала, 1986. - С. 53-57
3.14. Дзагурова В. П. Еще раз о союзах сельских обществ // ВИД. -Махачкала, 1974. -Вып. 1 (досоветский период). - С. 82 - 89.
3.15. Иванов А. Социально-экономические и политическое положение Дагестана до завоевания царской Россией // Исторический журнал, 1940. - № 2. - С. 62 - 72.
3.16. Ковалевский М. М. Родовое устройство Дагестана // Юридический вестник. - М., 1888. -№ 12. - С. 513 - 551.
3.17. Комаров А. В. Адаты и судопроизводство по ним // ССКГ. - Тифлис: Изд. кавк. горек, упр., 1868. - Вып. 1. - С. 1 - 80.
3.18. Комаров А. В. Списки населенных мест Дагестанской области // СССК. - Тифлис: Изд. Кавказского стат. упр., 1869. - Т. 1. - С. 1 - 123.
3.19. Косвен М. О. Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке // Кавказский этнографический сборник. - М.: АН
СССР, 1955. - Ч. 1.-С. 265-.374.
3.20. Лавров Л. И. Назревшие вопросы изучения социальных отношений на докапиталистическом Кавказе // Социальная история народов Азии. - М.: Наука, 1975.-С. 6-18.
3.21. Магомедов А. Р. Горская средневековая община: к методологии изучения // Известия СКНЦ ВШ. Общественные науки. - Р/на Дону, 1984. - № 4.-С. 29-34.
3.22. Магомедов Д. М. Некоторые особенности социального развития союзов сельских общин Западного Дагестана в XV - XVIII вв. // Общественный строй союзов сельских общин Дагестана в XVIII - нач. XIX в. - Махачкала, 1981.-С.26-43.
3.23. Маршаев Р. Г. К вопросу о социальном строе Ахтыпаринского «вольного» общества в XVIII - нач. XIX в. // УЗ ИИЯЛ. - Махачкала, 1957. - Т. 3.-С106-121.
3.24. Салихов Б. М. Новые материалы о ремесленном производстве Южного Дагестана (по данным Хивского могильника IV - V вв.) // Промыслы и ремесла древнего и средневекового Дагестана". - Махачкала, 1988. - С. 47 -62.
3.25. Умаханов М.-С. К. К вопросу о социальной борьбе в союзах сельских обществ Дагестана в XVII веке // ВИД. - Махачкала, 1975. - Вып. 2 (досоветский период). - С. 198 - 228.
3.26. Умаханов М.-С. К. Политические взаимоотношения союзов сельских обществ в XVII - XVIII вв. // Общественный строй союзов сельских общин Дагестана в XVIII - нач. XIX в. - Махачкала, 1981. - С. 63 - 82.
3.27. Умаханов М.-С. К. Торговые пути в средневековом Дагестане // Древние промыслы, ремесло и торговля в Дагестане. - Махачкала, 1984. - С. 148-162.
3.28. Шихсаидов А. Р. Из хронологических записей Рамазана из Куштиля (Ч. II.) // Рукописная и печатная книга в Дагестане. - Махачкала, 1991. - С. 122 -129.
3.29. Шихсаидов А. Р. Мулк в Дагестане X - XIV вв. // Формы феодальной земельной собственности и владения на Ближнем и Среднем Востоке (Бартольдовские чтения 1975 г.). -М.: Наука, 1979. - С. 159 - 167.
3.30. Шихсаидов А. Р. Новые данные по истории Дагестана // УЗ ИИЯЛ. -Махачкала, 1961.-Т. IX.-C. 137-155.
3.31. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 21. - С. 23 - 178.
3.32. Юшков С. В. К вопросу об особенностях феодализма в Дагестане (до русского завоевания) // УЗ Свердловского государственного пединститута. - Свердловск, 1938. - Вып. 1. - С. 65 - 86.
IV. Диссертации и авторефераты
Гаджиев Ф. Г. Экономическое развитие равнинного Дагестана в XVII - XVIII вв.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. - Махачкала, 2006- 26 с.
4.2. Закарьяев 3. Ш. Социально- политическое развитие союзов сельских общин Самурской долины в XV - XVIII вв.: Дисс. ... канд. ист. наук. - Махачкала, 2000. - 174 с.
4.3. Ибрагимова Т. С. Экономическое развитие и земельно-правовые отношения Докузпаринского союза сельских общин в XVII - начале XIX в.: Дисс. канд. ист. наук. -Махачкала, 2004. - 188 с.
4.4. Рагимова Б. Р. Сельская община у самурских лезгин в конце XVIII - XIX вв.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. - Л., 1987. - 20 с.
4.5. Шамхалов К. И. Союзы сельских общин Верхнего Кайтага (Ганк, Гапш, Муйра) в XVIII - первой половине XIX в.: Исследование социально-
экономического развития и административно-политического устройства: Дисс. канд. ист. наук. - Махачкала, 2003. - 213 с.
Список сокращений
АКАК - Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. - Тифлис.
БСЭ - Большая советская энциклопедия. - М.
ВИД - Вопросы истории Дагестана. - Махачкала.
ИГЭД - История, география и этнография Дагестана. - М.
ИИАЭ ДНЦ РАН - Институт истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук.
КК - Кавказский календарь. - Тифлис.
КС - Кавказский сборник. - Тифлис.
РГВИА - Российский государственный военно-исторический архив.
СМОМПК - Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа- Тифлис.
ССКГ - Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис.
СССК - Сборник статистических сведений о Кавказе. - Тифлис.
СЭ - Советская этнография. - М.
УЗ ИИЯЛ - Ученые записки Института истории, языка и литературы .- Махачкала.
Ф.ВУА. - Фонд Военно-ученого архива.
ЦГИА РГ - Центральный государственный исторический архив Республики Грузия.
ЦГА РД - Центральный государственный архив Республики Дагестан.
ЭО - Этнографическое обозрение. - М.
«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»
|
| |
|
|
