Автор: Магомед Курбанов, профессор ДГПУ, доктор филологических наук

  Табасаран — удивительно красивый уголок Дагестана. Природа наделила его живописными ущельями с журчащими серебристыми речками, вереницей хребтов, покрытых густыми лесами в беспорядочной перемешке с альпийскими лугами, богатым животным миром и гостеприимным народом. Древние путешественники называли его «Страной хребтов».

  Фольклор табасаранцев начал формироваться еще в глубокой древности. Он вбирает в себя сложившиеся веками мифы, обрядовые и внеобрядовые песни, пословицы и поговорки, загадки и сказочный эпос, предания и легенды, притчи и анекдоты. В Табасаране не сохранилась «высшая мифология» в ее классическом понимании в силу различных историко-культурных причин. Мир языческих верований древнего человека на земле Та-басарана представлял собой связанные с фетишизмом, тотемизмом и анимизмом различные мифы, которых в науке относят к «низшей мифологии»: это сюжеты о происхождении земли и вселенной, объектов природы, покровителях охоты, семьи, космогонические и демонологические повествования, легенды, созданные на базе языческих и исламских верований. Такая палитра несказочной прозы, охватившая тысячелетнюю духовную историю Табасарана, вероятно, следствие долгого господства в «Стране хребтов» периодов язычества, зороастризма, иудаизма, христианства и, наконец, ислама.

  Формирование древнейших мифов табасаранцев о Солнце, Луне, звездах, происхождении Земли, растительного и животного мира, явлений природы связано с примитивным мышлением древнего человека, который по-своему осмысливал окружающий мир. Это мифы о языческом боге табасаранцев Умчаре («Наказание Умчара», «Семь небес, семь земель» и др.), доисторические мифы («О сотворении мира», «О создании человека из глины», «Брат Солнце и сестра Луна», «Пятна на Луне», «Радуга», «Красный бык» и др.), библейские и коранические мифы («Млечный путь», «Пророк НоЙ», «Пророк Давуд», «Пророк Ибрахим», «О пророке Мухаммеде» и т.д.).

  Еще в первобытно-общинном строе у табасаранцев, как и у других дагестанских этносов, сформировалась календарно-обрядовая поэзия с языческими обрядами «Тум убзуб» (посев семян), «Алугай» (обряд заклинания урожая), «Эвелцен» (праздник встречи весны), обряды заклинания дождя и Солнца «Гудил» и «Гуни». Все обрядовые церемонии носили магическую направленность, чтобы уродился богатый урожай и наступило семейное благополучие. Хотя поэтический арсенал создателей древнейших текстов аграрной поэзии был небогатым, сохранившиеся образцы свидетельствуют о начале зарождения и саморазвития поэтических традиций у табасаранского этноса.

  Причитания и свадебная поэзия, относительно древние по своему происхождению, также связаны с древними обрядами. В средние века свадебные песни табасаранцев, как и у других народов Южного Дагестана, подверглись сильному воздействию поэтических традиций ближневосточной культуры и приобрели каноническую форму восточного «бенда». В богатый свадебный репертуар проникли мотивы фольклора народов Ближнего Востока, а также образы героев дастанов: Лейли, Меджнун, Асли, Керем, Ашыг Гариб и др.

  Наибольшее место в поэзии табасаранцев занимают внеобрядовые песни героини – бенды, воспевающие чистую любовь, чувства лирических персонажей, их психологические переживания, мечты и идеалы. В зависимости от содержания песен и их бытования, любовная лирика воплотила в себе не только поэзию элегического характера, но и любовные песни-проклятия, отличающиеся высокой эмоциональностью. Любовь, утверждают песни, — это высокое, чистое, всеохватывающее чувство, способное сильно воздействовать на героев, заставлять их переживать. Она в песнях воспевается как всепобеждающее и гуманное чувство:

  В некоторых текстах любовных песен герои изображаются активными, готовыми на все во имя любви. Внутренние переживания героев, их мысли и мечты, как правило, передаются через «тоскующее», «плачущее», «горячее», «пылающее» и «страдающее» сердце героини. В них создан своеобразный «образ тоскующего сердца». У лирических персонажей свой романтический мир, полный необычных сюжетов, идеалов и иллюзий.

  Лиро-эпические песни в творчестве табасаранцев немногочисленны. Встречаются самобытные тексты с заимствованными сюжетами. Такова популярная песня «Сонный шараб» («НивкIун шараб»), сложенная по мотивам ближневосточных легенд о несчастной любви и состоящая из сорока бендов. Интересен сюжет и другой любовно-романтической песни под названием «Шараб любви» («Мюгьюб-батдин шараб»). Подобные лиро-эпические песни формировались в результате интенсивного влияния на табасаранскую народную поэзию фольклора и литературы народов Ближнего Востока в результате торговых и культурных взаимосвязей.

  Значительное место в духовном наследии народа занимает эпическое творчество. Общность исторически сложившегося уклада жизни породила целый ряд сходных тем, образов, мотивов, сюжетов, не только заимствованных в результате культурных и торговых связей народов с соседними лезгинами, азербайджанцами и другими, но и самобытных. Не случайно одним из ведущих героев сказочного эпоса табасаранцев является «кечел» (плешивый) — младший сын бедняка.

  Международные сказочные сюжеты о трех царствах, семиглавых драконах (аждаха), дэвах, кафтарах, волшебном коне-симурге, жар-птице, волшебном кольце и т.д. обогащали арсенал табасаранских сказок в течение всей средневековой истории народа, особенно когда его связывали торговые и военные отношения с соседними народами Кавказа и Ближнего Востока. До сих пор известны сказки «Ильяс и золотая рыбка», «Охотник Пирим», «Птица счастья», «Волшебный кон-симург», «Царь и три царевича», «Айханум и Периханум», «Мачеха и падчерица» и др.

  В таких сказках сын бедняка сражается с семиглавым аждахой, освобождает людей из его плена и добивается руки сказочной красавицы. Бытовые сказки табасаранцев отличаются нехитрым сюжетом. Поэтому в них мы находим бедняков и богатых ханов, хитрых беков и жадных служителей мечети, мудрых падчериц и коварных мачех, смешных шутов и ленивых обывателей.

  В известной сказке «Могила святейшего» рассказывается, что один мулла построил мечеть на «могиле святейшего», принимал паломников и разбогател. Однажды к мулле нанялся служителем мечети бедный мулла за скромную плату. Между тем хозяин-мулла стал именовать себя шейхом. Шейх как-то в хорошем настроении подарил мулле плешивого осла. Мулла, отслужив у шейха семь лет, решил вернуться домой и начать «свое дело». Однако по пути на родину осел его сдох. Когда погребение осла завершалось, мулла заметил подошедший к нему караван. Тогда он стал кричать над могилой и читать молитву. Купцы спросили, что случилось, но мулла долго не обращал внимания на них и, наконец, сказал:

  — Люди добрые, на этом месте нашел себе блаженство святейший из святых, шейх, который возвращался из Мекки. Молитесь все, правоверные! Да простит его Аллах!

  Предания табасаранцев занимают самое большое место среди жанров несказочной прозы. Это эпические произведения, которые с наибольшей достоверностью отражают историю народа. Предания табасаранцев на героическую тематику сохранили до сих пор сведения из периодов покорения Табасарана арабами в VIII веке, монгольскими и персидскими нашествиями XIV и XVIII веков.

  До сегодняшнего дня в народе бытует древнейшнее предание «Меч Абумуслима» («Абумуслимдин гъилинж»), которое было записано арабским географом Абу Хамидом ал Гарнати в своем «Путешествии в Восточную и Центральную Европу» от неизвестного информатора в 1130 году в Дербенте. Это самая ранняя из обнаруженных до сих пор в науке записей фольклора народов Дагестана.

  В XVIII веке в фольклоре народа сформировался целый цикл преданий о персидских походах под руководством Надир-шаха — «Грозы Вселенной». Это популярные сказания «Крепость семи братьев», «Жюгей», «Кузнец Мажвад», «Гюни раццар» или «Кровавые ток-площадки», «Гюрдишан-кала», «Битва на Сенграрах», «Битва табасаранцев с персами» и другие. В них не только отражается непоколебимый дух народа, боровшегося за свою независимость, но и интернациональная дружба и взаимопомощь горцев в час беды. Это документально подтверждается записями личного историографа Надир-шаха Мухаммеда Казима, который не скупился на хвалебные отзывы о «разноплеменных горных орлах» в своем сочинении «Мироукрашающая Надирова книга» («Наме-йи Аламара Надири»).

  Наиболее популярным преданием о персидских нашествиях является сказание «Крепость семи братьев», существующее и теперь во многих вариантах. Первая фиксация предания принадлежит русскому лингвисту П. К. Услару, который записал его от муллы Селима и использовал для иллюстрации своего очерка о табасаранском языке. Однако в тексте объединены два самостоятельных сюжета («Меч Абумуслима» и собственный вариант). Приведем наиболее полный и популярный вариант, записанный нами в с. Хапиль в 1970 г.

  «Эта крепость стоит сотни лет над горкой у Кадирского моста. Она всегда печально смотрит на людей. Каждый прохожий бросал камень на расположенную возле дороги могилу, плевал и говорил: «Увин аллагьдинна адмийирин няъна алди ишрува!» («Чтоб ты и богом, и людьми была проклята навеки!»).

  Это случилось в древние времена. Крепость расположена на гребне Кара-сырта у узкого прохода. В ней долгое время охраняли меч богатыря Кахримана. «Если кто-нибудь расшевелит меч, то неминуемы войны», — говорили старожилы.

  Однажды пришло известие, что иранские войска, покорив Дербентскую крепость, направились в Табасаран. Чтобы защитить проход и крепость, выступили семь сыновей Селима из с. Улудз: Рустам, Расул, Рамазан, Рашид, Рагим, Риза, Ругац и их сестра Райганат. Со своими кремневыми ружьями братья обосновались в крепости, а враг укрепился на хребте Бендлиин.

  Лазутчики персидского хана Казим-паши разведали подступы к крепости и пришли с известием, что укрепление охраняют только семь братьев и их сестра Райганат. Девушка была сказочной красоты. Ее косы были такой длины, что ими она доставала воду в серебрянном кувшинчике из Рубаса. Джигиты Табасарана мечтали хотя бы раз увидеть ее.

  Хан осадил крепость и понял, что нелегко будет покорить ее. И тогда повелел привести к нему известную на всю округу гадальщицу-старуху из с. Датиль. Когда привели старушку к повелителю, Казим-паша бросил под ее ноги кисет золота и изрек: «Аллах свидетель, что я пришел в Табасаран с добрыми намерениями. Хочу поговорить с народом. У вас очень много стало безбожников и вероотступников. Наша вера святая, ее надо защищать, и ты должна мне помочь!»

  Увидев полный кисет, старуха быстро согласилась. Далее хан продолжил: «Проникни в крепость, расскажешь Райганат о цели моего визита, покажи ей мой портрет и скажи, что я люблю ее».

  ... Первый раз Райганат, выслушав старуху, порвала портрет незнакомого хана. Только на третий день она поверила старухе, что иноземный хан хочет встретиться с народом и защитить его от вероотступников.

  Обманутая Райганат по совету старухи согласилась разрядить кремневые ружья и налить в них и ножны кинжалов братьев соленой воды, надеясь избежать кровопролития. Через день ружья не стреляли, а кинжалы заржавели, и в неравном бою пятеро братьев погибли. Оставшиеся в живых Рустам и Рагим вынуждены были бежать с поля битвы. Узнав причину трагедии, братья отправились собирать людей по селам Табасарана и соседнего Кара-Кайтага. Ополчение из табасаранцев и даргинцев во главе с братьями разгромило врага. А когда персидский хан увозил на коне свою «возлюбленную», Рустам из кремневки сразил хана. Боясь возмездия, сестра бросилась со скалы в речку Рубас. Труп ее положили у подножия крепости, и с тех пор каждый прохожий бросал камни на могилу, плевал и проклинал изменницу. На этом месте образовалась большая горка камней».

  Другим сказанием антинадировского цикла является предание «Жюгей», зафиксированное до сих пор только в двух вариантах.

  Помимо героико-патриотической тематики, в преданиях табасаранцев отображены и социально-бытовые конфликты. Предания и легенды о «благородных разбойниках» широко известны в фольклоре северо-кавказских народов. Такие сказания у табасаранцев до сих пор не были записаны и опубликованы. Однако в их фольклоре широко известно бытовое предание «Ленге Шабан» или «Нигар Шабан». Сюжет его строится на рассказе об одном из подвигов известного «благородного разбойника», чья могила и теперь находится в с. Чиллар:

  «Жил в Табасаране храбрец Шабан («Ленге» и «Нагар» — прозвища героя - М. К.). Однажды казикумухский хан Сурхай, услышав легенды о храбреце-разбойнике, хвастливо заявил: «Не верю я этим слухам и небылицам о Ленге Шабане! Если он такой герой, то пусть покажет мне что-нибудь такое необычайное, а то все это — одни хабары».

  Молва об этом дошла и до Ленге Шабана. Оскорбленный Шабан решил проучить хвастливого хана.

<  На следующий день Шабан отправился в казикумухские владения. В горах он встретил конюха и табун лошадей Сурхай-хана. За полночь Ленге Шабан прибыл в Кумух, и, оставив лошадь в соседнем лесу, тайно вошел в аул. Нетрудно было ему узнать дворец Сурхая среди каменных хибарок его подданных. Дворец был окружен высоким забором и охранялся семью привязанными овчарками и двумя сторожами. Долго думал Шабан, что делать, и, наконец, решил прочесть магические заклинания, которые могли бы усыпить окружающих. Через некоторое время овчарки и сторожа действительно заснули, как убитые. Связав веревкой, Ленге Шабан повесил их вниз головой. Затем он поднялся на второй этаж в спальню. Хан с женой спали на перинах. На стене висели шашка с золотой рукояткой, ружье и револьвер. Шабан быстро переоделся в ханскую одежду, взял оружие, оседлал лучшего скакуна хозяина и выехал в горы. На заре он уже был у табуна Сурхай-хана. Связав ханского конюха, Ленге Шабан к обеду пригнал лошадей в Табасаран и роздал их беднякам.

  Утром хан проснулся и сразу заметил, что нет на месте ни оружия, ни одежды. Когда прибежавшие везиры сообщили ему о виденном во дворце, тщеславный хан был удивлен дерзостью этого разбоя. В то время пришел старший слуга хана, который сообщил ему, что украден и лучший скакун хозяина. Везиры строили разные версии о ворах. Но один из них сказал, что на «такое» способен только Ленге Шабан Табасаранский.

  Любопытство и обида хана не имели предела. И тогда он решил отправить в Табасаран лучших везиров, чтобы они пригласили Шабана к нему в гости. Через день посланники Сурхая были у Шабана. Когда гости передали ему просьбу своего хозяина, Шабан пошел на годекан и перед аксакалами заметил: «Если я не поеду к Сурхаю, то он примет меня за труса».

  Через день, оставив везиров хана в качестве заложников, Ленге Шабан отправился в Кумух. К удивлению гостя, Сурхай принял его с почестями, угостил жирным пловом. Затем хан попросил Шабана вернуть лошадей и заявил при этом, что одежду, коня и оружие дарит ему в знак восхищения за такую дерзкую храбрость. Говорят, что после этого случая Сурхай-хан перестал хвастаться.

  Перед смертью Ленге Шабан попросил джамаат только об одном, чтобы похоронили его отдельно от людей, потому что он «грешник и много крал». И теперь стоит его могила вдали от кладбища в селении Чиллар.