Табасаран во взаимоотношениях России, Турции и Ирана

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]

Страница 1 из 2 1 2 »
Модератор форума: dashkkyar

Форум » Разделы форума » История » Табасаран во взаимоотношениях России, Турции и Ирана (XVIII - нач. XIX в. Маханов А.А.)

dashkkyar

Дата: Пятница, 08.02.2013, 00:07 | Сообщение # 1

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Введение

В наше время перемены на Кавказе связаны с распадом Советского Союза и образованием независимых государств - республик Закавказья. Межнациональные распри, территориальные притязания, сепаратистские устремления в кавказском регионе проявились необычайно остро. Кавказ поистине стал одной из «горячих точек» мира. В этих условиях геополитическое положение Дагестана представляет интерес для России, прежде всего, с точки зрения определения ее политики в регионе.

Кавказский регион сегодня является ареной соперничества геополитических конкурентов России за разработку и транспортировку каспийского газа и нефти, и его биологических ресурсов. На нынешнем этапе кроме непосредственно соседствующих государств - Турции и Ирана на Кавказе представлены интересы как минимум трех более или менее самостоятельных сил. Это Россия, Запад и исламский мир. Дагестан остается стабильным южным форпостом России и одним из препятствий на пути продвижения конкурентов России на Кавказе. Геостратегические и природные особенности Кавказа делают его в условиях современности центром мировой политики. Учитывая историческую ответственность России за судьбы некогда включенных ею в свой состав народов, а также ответственность за безопасность и благополучие российских граждан на Северном Кавказе, Российское государство должно рассматривать как нежелательную возможность выхода северо-кавказских республик из его состава в условиях общественно-политической и экономической нестабильности, отсутствия демократических институтов правового государства и неурегулированности территориальных споров и межэтнических конфликтов. Политика России на Кавказе не должна строиться на нейтралитете, а должна строиться на принципах защиты коренных интересов народов, вошедших в ее состав.

В этих условиях взвешенный научный подход к историческому прошлому народов нашей страны и его объективное переосмысление приобретает особую актуальность.
Подлинно научную, правдивую и объективную историю прошлого любого народа, любой страны, в том числе и Дагестана, невозможно реконструировать без глубокого и всестороннего исследования наиболее крупных и политически весомых государственных структур, существовавших в прошлом на их территории. Только изучив ход исторического процесса отдельных народов и их политических структур, можно выявить как общее, так и особенное в их развитии, что поможет, в свою очередь, глубже реконструировать картину исторического развития Дагестана в целом.
Научная новизна диссертации заключается в самой постановке проблемы освещения в монографическом плане Табасарана как субъекта кавказской политики соперничавших держав - России, Турции и Ирана в судьбоносный для народов Кавказа период.

Тема диссертации предполагает определение на основе глубокого анализа всех обработанных научных данных места, роли и значения майсумства и кадийства Табасаранских в сложившейся историко- политической ситуации в XVIII- нач.ХІХ в., а также в системе политических структур Кавказа. Причем, в работе делается попытка рассмотреть Табасаран не только как объект внешнеполитических устремлений Оттоманской Порты, сефевидского Ирана и царской России, а как активного участника международных отношений. Именно здесь соперничавшие державы столкнулись с тем обстоятельством, что горские народы, несмотря на их малочисленность и слабость перед великими державами, были самостоятельными во внешнеполитических действиях, продемонстрировали свою высокую экономическую и культурную жизнеспособность.

Новизна работы состоит и в том, что в ней на основе достаточно полного поиска, выявления и детального научного анализа множества данных архивных источников и их публикаций в разных сборниках освещается ход развития табасарано-российских, табасарано-иранских и табасарано-турецких политических взаимоотношений в XVIII- нач.ХІХ в.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Суббота, 23.02.2013, 11:32 | Сообщение # 2

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Хронологические рамки исследования охватывают период XVIII - нач. XIXв., который являлся определяющим в развитии геополитической обстановки на Кавказе, связанного с ослаблением роли Ирана, активизацией кавказской политики султанской Турции и ростом многогранных отношений России с народами региона, что явилось качественно новым этапом в политической истории северо-кавказского региона.

XVIII - нач. XIXв. - это время важных перемен, когда происходили глубокие социально-экономические и политические процессы, перераспределившие роль ведущих держав на мировой арене. Дагестан, в частности Табасаран, в силу своего геополитического положения, не мог оставаться не втянутым в большую политику. На протяжении всего указанного периода регион был очагом вооруженного сопротивления соперничавших держав. В ходе борьбы против притязаний шахского Ирана и происков султанской Турции в политической ориентации народов Дагестана наметился явный сдвиг в сторону России. Эта тенденция впоследствии обрела массовый и устойчивый характер.

Завершается работа описанием процесса вхождения Табасарана, как и других феодальных владений Дагестана, в состав России в 1813г.

Главным исследовательским замыслом диссертации является историко-теоретическая разработка и освещение на основе анализа всех доступных автору источников и научной литературы комплекса вопросов, связанных с раскрытием роли Табасарана в системе международных отношений России, Ирана и Турции, методов и средств реализации кавказской политики этих держав, воссоздание историко-политической панорамы борьбы горцев против притязаний соперничавших в регионе держав в XVIII - нач.ХІХв.

В рамках поставленной цели намечено решить следующие задачи:
— кратко охарактеризовать социально-экономическое и политическое
положение Табасарана в указанный период;
— показать политическое положение Табасарана в период антииранских восстаний и Каспийского похода Петра I;
— осветить роль табасаранцев в борьбе народов Дагестана против Надир-шаха;
— раскрыть место Табасарана в стратегических планах Турции, России и Ирана во второй половине XVIII в.;
охарактеризовать внешнеполитическое положение феодальных владений Табасарана на рубеже XVIII- нач.ХІХ в.;
— рассмотреть влияние освободительной борьбы табасаранцев против
Турции и Ирана на внешнеполитическую ориентацию России.

Вопросам изучения внутри- и внешнеполитического положения Дагестана, Кавказа в целом и Табасарана в частности, истории дипломатических перипетий, характеризующих сношения табасаранских владетелей с Россией, Турцией и Ираном, истории нашествия Надир-шаха на Дагестан посвящено множество работ отечественных историков дореволюционного, советского и постсоветского периодов.

Важное место как по широте охватываемых вопросов, так и по существу и ценности сообщаемых сведений о народах Северо-Восточного Кавказа, занимает труд И.-Г.Гербера, вышедший в свет двумя изданиями, где последовательно дается описание владений и народов Дагестана, в том числе и Табасаранского майсумства и кадийства, с указанием их территорий, границ, населения, хозяйства и взаимоотношений между собой и с Россией.

Русские чиновники и ученые в конце XVIII- нач.ХІХв., регулярно посещая Дагестан, в том числе Табасаран, оставили множество интересных сведений о политическом устройстве, границах, основных занятиях их населения и т.д. Это работы Ф.Ф.Симоновича , П.Ф.Колоколова, посвященные непосредственно Табасарану.
Интересные и значимые сведения по нашей теме содержат и другие труды Ф.Ф.Симоновича, А.Г.Сереброва, Д.И.Тихонова, А.И.Ахвердова, Ф.Н.Ртищева, М.К.Ковалевского и И.Ф.Бларамберга.

Следует быть отмеченной работа С.Броневского , участника персидского похода П.Зубова, основанная на литературных и архивных материалах, а также на сведениях, собранных самим автором. В первой части работы, в разделе «Дагестан» освещаются территории, границы, население, управление дагестанских владений.
В середине 30-х годов XIXв. была издана книга П.Зубова , имеющая по определению М.О.Косвена, «весьма широкий тематический охват», хотя и содержащая ряд недостатков . В первой и четвертой частях работы излагаются политические события, происходившие в Дагестане с начала XVIIIв., имевшие место и в исследуемом регионе. Интересна и другая работа П.Зубова, посвященная подвигам русских воинов на Кавказе с 1800 по 1834 год. В ней даны биографические данные участников боевых действий в кавказском регионе и историко-статистические описания этих мест.
Немаловажное значение в раскрытии причин похода Петра І в Прикаспий оказали работы И.И.Голикова и Б.Вениамина, в которых дается копия манифеста Петра I народам Кавказа, объясняющая официальные причины похода. Кроме того, в этих сочинениях описывается сам поход Петра I и показывается отношение к нему дагестанских правителей, в том числе майсума и кадия Табасаранского.

Несомненный интерес представляет коллективный труд «Обозрение Российских владений за Кавказом...», в первой части которого под общим названием «Лезгины» находим и интересующие нас данные.
Среди работ, содержащих ценный материал по нашей теме, да и по Дагестану в целом, можно назвать работы А.А.Неверовского. Автора характеризует хорошая осведомленность о внутриполитическом положении Дагестана в изучаемый период. В другой его работе освещается период становления и развития взаимоотношений России с Кавказом, Ираном и Турцией. Для нас особый интерес представляет описание событий, относящихся ко времени Надир-шаха, отраженные в общеполитическом контексте. Документы, приведенные в этом труде, дают весьма полную картину взаимоотношений России с представителями местной власти.

В 1850 году был опубликован труд профессора Казанского, затем Петербургского университета И.Н.Березина, основанный на личных наблюдениях во время его путешествия по Кавказу, в котором содержатся различные сведения и о Табасаране. Однако следует отметить некоторое пренебрежение автора к горцам и их истории.
Большой интерес представляют работы А.Берже , где дается общая характеристика Дагестана в целом и разных его частей, владений и союзов сельских обществ, приводится краткая история, очерчиваются границы, территории различных политических структур Дагестана, в том числе и майсумства и кадийства Табасаранских.

Из работ дореволюционных русских историков следует особо остановиться на труде П.Г.Буткова, долгое время служившего на Кавказе. Он использовал в своем капитальном трехтомном труде официальные сведения о военных действиях, архивные материалы и статьи из российской периодической печати. Значительное место в его работе отведено событиям в Дагестане времен Надир-шаха, которые характеризуются им через призму всеобщей истории Кавказа.
Некоторые аспекты исследуемой проблемы нашли отражение в работах академика Н.Ф.Дубровина, посвященных в основном политическим событиям.

Академик В.В.Бартольд также оставил след в историографии Дагестана. Ряд его работ освещает различные аспекты истории горного края. Это и политическая история, и история происхождения титулов феодальных владетелей Дагестана (шамхал, майсум, уцмий и т.д.).

Важное значение для нашего исследования имеют труды представителей местной дореволюционной интеллигенции. Одной из важнейших среди них является работа известного азербайджанского ученого А.-К.Бакиханова «Гюлистан-и Ирам», написанная на основе достоверных арабских, персидских, турецких, грузинских источников. Значительное место в сочинении А.-К.Бакиханова уделяется освещению борьбы народов Дагестана и Азербайджана за независимость против иранских завоевателей.

Работа Г.-Э.Алкадари «Асари-Дагестан» - другого представителя местной дореволюционной историографии, освещает историю Дагестана от раннего средневековья до конца XIXв. В своем труде автор опирается как на устный историко-этнографический материал, так и на археологические источники. В работе затронут ряд аспектов истории дагестанских горцев в целом и отдельных феодальных владений, в частности Табасарана: внутри- и внешнеполитическое положение, территория, административное управление, роль отдельных личностей и духовенства и т.д.
Анализ работ вышеприведенных дореволюционных авторов показывает, что в них содержится богатый фактический материал по нашей теме, но обращение с ними требует строгого критического подхода.

Становление и развитие советской историографии отличается критическим подходом к взглядам дореволюционных историков как на политику России на Кавказе, так и на оценку уровня социально-экономического развития этого уникального края, что очень важно для нас.
В середине XXв. отечественной историографии борьбу народов Северо-Восточного Кавказа стали необоснованно характеризовать как «лезгинские грабежи». Руководителей этой борьбы представляли как ставленников султанской Турции, боровшихся по указанию султана против персов-шиитов. Так, один из разделов книги В.Н.Левиатов назвал «Дауд-бек и Сурхай-хан на службе Турции». Данное мнение надолго утвердилось в отечественной историографии и с различными нюансами повторялось в последующем.

Из работ советской историографии, имеющих непосредственное отношение к освещению русско-дагестанских, в особенности табасарано-российских отношений, следует особо отметить монографию В.П.Лысцова, посвященную изучению экономических и военно-политических предпосылок похода Петра І в Прикаспий. В ней подробно изучены причины похода и отношение к нему дагестанских, в том числе табасаранских правителей.
За годы советской власти дагестановеды создали ряд научных исследований, в которых в связи с другими общими проблемами освещаются и отдельные аспекты истории Табасарана.

В 1957г. известным дагестанским ученым P.M.Магомедовым издан труд об общественно-экономическом и политическом развитии Дагестана в XVIII- нач. XIXв. Автор на основе анализа большого разнохарактерного материала впервые в дагестанской и отечественной историографии подробно рассмотрел основные аспекты истории горцев Дагестана компактно. Однако Табасарану, как и другим феодальным владениям Южного Дагестана, уделено очень мало внимания.
Определенное значение для нашего исследования представляют другие работы P.M.Магомедова, вышедшие в 60-е годы прошлого века.

Наибольший интерес для нас представляют труды А.И.Тамая, основанные на широкой источниковой базе. В одном из них «К вопросу о провале дагестанской кампании шаха Надира (1741-1743 гг.)» заложена идея объединения народов Дагестана в борьбе с иноземными завоевателями.

Интересные наблюдения и выводы содержит работа М.Р.Аруновой и К.З.Ашрафян. Для нашего исследования особую значимость представляет раздел, посвященный народно-освободительному движению народов Кавказа против агрессии Надир-шаха, где на основе архивных документов и данных персидских источников дается подробное описание дагестанской компании 1741-1743 гг.

Нельзя особо не отметить серьезную работу Х.Х.Рамазанова и А.Р.Шихсаидова, посвященную народам Южного Дагестана, в которой авторы Табасарану в изучаемый период отвели значительное место. В ней раскрыто политическое положение маисумства и кадийства Табасаранских, показана роль табасаран в освободительном движении южно-дагестанских горцев против внешних завоевателей, изучен вопрос вхождения Табасарана в состав Российской империи.

Многоплановому изучению истории Дагестана в его взаимоотношениях с Россией посвящена монография В.Г.Гаджиева, в которой он отмечал, что народы Дагестана, как и другие народы Кавказа, тяготели к России и не раз обращались к ней за помощью и поддержкой и что присоединение Дагестана к России, подготовленное всем ходом русско-дагестанских отношений, имело прогрессивное значение. Отмечен В.Г.Гаджиевым и тот факт, что вопреки целям колонизаторской политики царизма, русский народ сыграл положительную роль в экономическом, политическом и культурном развитии дагестанских народов.
В 1979г. В.Г.Гаджиевым была издана работа, посвященная анализу источника первой трети XVIIIв. Она важна для нас в плане изучения социально-экономической и политической истории Табасарана.
Одной из его последних работ является «Разгром Надир-шаха в Дагестане», в которой на основе широкого круга материалов центральных и местных архивохранилищ, освещается антииранское и антитурецкое сопротивления горцев через призму как общей истории Кавказа, так и международных отношений в целом.

Следует быть отмеченным цикл работ азербайджанских историков, посвященных различным аспектам политической истории Азербайджана в XVIIIв. В плане нашего исследования интересна работа Г.Б.Абдуллаева, посвященная истории Северо-Восточного Азербайджана, оказавшую немаловажную помощь при изучении табасарано-российских взаимоотношений второй половины XVIIIв.
Другая работа Г.Б.Абдуллаева, основанная на богатейшем фактическом материале, посвящена изучению отношений Азербайджана с Россией в XVIIIв. Для нас в этой работе важна первая глава, освещающая состояние и соотношение сил соперничавших внешнеполитических держав на Северо-Восточном Кавказе.

Особый интерес для нас представляет небольшая по объему, но емкая и теоретически значимая работа А.Абдурахманова, освещающая место Азербайджана во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой половине XVIIIв. Хотя она прямо и не относится к изучаемому объекту, тем не менее, важна для нас в методологическом плане.
Монографическое исследование Ф.М.Алиева внесло не только новизну в освещение антииранской борьбы народов Северного Азербайджана и Дагестана, но и сформулировало ряд положений, углубивших наши знания по этой проблеме.

Следует особо отметить монографию О.П.Марковой , посвященную изучению восточной политики России и ее взаимоотношений с Закавказьем, Ираном и Турцией, в которой на богатом архивном и литературном материалах освещается широкая панорама русско-кавказских взаимоотношений во всей их сложности и многогранности. Данное исследование отличается четкими и ясными выводами, умением разглядеть побудительные мотивы политики противоборствующих сторон.

Большим вкладом в разработку проблемы российско-дагестанских отношений являются работы Ф.З.Феодаевой, в которых на основе привлечения широкого круга архивных документов, извлеченных как в центральных, так и в местных (республиканских) архивах затронуты политические аспекты русско-дагестанских взаимоотношений. Это в значительной мере помогло нам выделить и понять всю сложность и многогранность российско-табасаранских отношений в исследуемый период.

Для нашего исследования особый интерес представляют работы М.Р.Гасанова, посвященные Табасарану. Одна из них «Из истории Табасарана XVIII- нач.ХІХ в.» вышла в 1978г., а вторая - «Очерки истории Табасарана» - в 1994г. В них впервые в отечественной историографии исследуются автором вопросы социально-экономической и политической истории Табасарана в древний и средневековый периоды, связи табасаран с соседними народами и регионами, борьба против иноземных завоевателей. Достаточно внимания уделено М.Р.Гасановым проблеме взаимоотношений Табасарана с Россией.
Важное значение для понимания роли и значения Дагестана в геополитике России и соперничавших с ней держав - Турции и Ирана имеет другая работа М.Р.Гасанова , увидевшая свет в середине 90-х годов прошлого столетия.

Заслуживает пристального внимания работы Н.А.Сотавова, написанные в ключе общеполитической истории, в которых на основе широкого круга источников центральных и местных архивохранилищ, с привлечением иностранной литературы раскрываются стратегические замыслы великих держав на Кавказе, в частности в Дагестане. Особое внимание уделено освободительной борьбе горских народов и выявлению факторов, определявших их ориентацию на Россию.
Недавно увидела свет другая монография Н.А.Сотавова, посвященная непосредственно истории героической борьбы народов Дагестана против Надир-шаха. Достоинство ее не только в фундаментальной источниковой базе, но и в обосновании международного значения подвига горцев, разгромивших полчища Надир-шаха, в передаче событий глазами их участников, очевидцев и современников. Интересен приведенный автором материал, освещающий деятельность дагестанских руководителей борьбы, фрагменты их личной переписки, влияние Турции и России непосредственно на ход антииранской борьбы горцев Дагестана.

В 1992г. вышла в свет монография дагестанского этнографа Б.М.Алимовой, посвященная собственно табасаранам. И хотя она охватывает период XIX - нач. XXв. и освещает в основном материальную и духовную культуры табасаран, ею не были обойдены и некоторые интересующие нас вопросы.

В общетеоретическом плане важна для нас монография Б.Г.Алиева, исследовательским замыслом которой являлось дать обоснованную и объективную формационную характеристику союзов сельских общин Дагестана, показать специфику их социально-экономического развития. В этой работе нас интересовали наблюдения автора, касающиеся союзов сельских общин Табасарана.
Значительный интерес для нас представляет и совместная работа Б.Г. Алиева и М.-С.К.Умаханова, целый раздел которой посвящен исторической географии феодальных владений Табасарана XVII - нач. XIXв. В ней кроме того изучаются природно-географические условия региона, хозяйственно-экономическая деятельность, формирование этнического состава, система управления отдельных политических структур Дагестана, определенное место уделяется освещению и политических событий, в которые были вовлечены местные жители.
Не менее значимым для нашего исследования является последняя работа Б.ГАлиева, увидевшая свет в 2006г., в которой на основе анализа и доступных автору источников и литературы, изучаются институты управления и власти феодальных владений и структура управления и власти союзов сельских общин Дагестана XVIII - перв. пол. XIXв. Для нас важны разделы, посвященные феодальным владениям Табасарана, в которых встречаются сведения и об их внешнеполитическом положении в указанный период.

Среди работ дагестанских историков несомненный интерес представляет монография Н.А.Магомедова, в которой среди многих вопросов освещается внешнеполитическое положение Дербентского владения в первой половине XVIIIв., расстановка политических сил в регионе в период антииранской борьбы народов Северного Азербайджана и Южного Дагестана, немаловажная роль отводится и участию Табасарана в этих событиях.
К исследуемой теме имеют непосредственное отношение и другие работы Н.А.Магомедова, посвященные исследованию ряда вопросов, связанных с определением роли Дербентского ханства и Южного Дагестана в целом в стратегических и геополитических планах Ирана, Турции и России в XVIII - первой половине XIXвв., который являлся судьбоносным периодом для народов Северо-Восточного Кавказа. Хотя одна из его работ посвящена изучению места Южного Дагестана в международных отношениях, вопрос о роли Табасарана в политике соперничавших между собой на Кавказе держав не получил отражения.

В конце XX - нач. XXIв. защищены кандидатские диссертации, посвященные кавказской политике великих держав. Так, в диссертации Н.В.Барышниковой изучается кавказское направление восточной политики ПетраІ.

Определенный интерес для нас представляет диссертационное исследование А.Д.Осмаева, целью которого является изучение взаимоотношений народов Северного Кавказа и Османской империи в первой четверти XVIIIв., когда наблюдается усиление экспансионистских притязаний Турции и активизация политики России на Кавказе параллельно с ослаблением влияния Сефевидского государства.

Изучению роли Казикумухского ханства в первой половине XVIIIв. в русско-иранских и русско-турецких отношениях посвятил свою диссертацию О.Г.Абакаров.
Близко к этой работе примыкает и диссертационная работа Х.Н.Сотавова, в которой исследуется широкий круг вопросов, связанных с определением роли и места Дагестана в кавказской политике России, Ирана и Турции, освещением стратегических целей великих держав в регионе, методов и средств их достижения.

Диссертация М.Р.Рашидова посвящена изучению роли одного из влиятельных феодальных владений Дагестана - Кайтагского уцмийства в политике России, Турции и Ирана, занимавшего важное стратегическое положение на западном побережье Каспия.
Анализ основных проблем кавказской политики России, Турции и Ирана, а также места и роли Дагестана и Северного Кавказа в целом в русско-ирано-турецких отношениях содержатся в обобщающих трудах «Очерки истории Дагестана», «История Дагестана», «История народов Северного Кавказа».

Таким образом, приведенный выше историографический обзор литературы свидетельствует о том, что отдельные аспекты изучаемой нами темы становились объектами интереса и изучения отечественных кавказоведов и дагестановедов. Однако проблема в целом не получила должного исследования и всестороннего освещения.

Источниковую базу диссертационного исследования составили материалы и документы из фондов Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД) и Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН (РФ ИИАЭ ДНЦ РАН). Кроме того, в диссертации использованы документальные материалы как вошедшие в известные публикации, так и введенные в научный оборот как самим автором, так и другими исследователями.

Фактический материал по исследуемому вопросу содержится в ЦГА РД в фондах «Кизлярского коменданта» (Ф. 379), «Дербентского коменданта» (Ф.18) и в «Кратком историческом очерке Южного Дагестана с начала XVIII столетия», составленном полковником Мадатовым (Ф.150).

Хранящиеся в этих фондах материалы представляют собой документы официального характера - донесения русских резидентов в Персии, отчеты, отписки, рапорты царской администрации на местах правительству, письма и прошения феодальных владетелей Дагестана, в том числе Табасарана к императрице и кизлярскому коменданту, записи в таможенных журналах Дербента и Кизляра, показания лазутчиков и разведчиков с мест о положении дел до начала и в период военных действий Дагестана и т.д.
Использование данных этих фондов дало возможность пролить свет на всю сложность табасарано-российских взаимоотношений, понять и объяснить мотивы поступков царских властей в Дагестане.
Из материалов Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН наиболее богаты информацией по теме диссертации и полезны были материалы и документы по русско-дагестанским отношениям, выявленные из разных архивохранилищ В.Г.Гаджиевым. То же самое можно сказать о многочисленных работах М.Р.Гасанова, хранящихся в Рукописном фонде ИИАЭ ДНЦ РАН и содержащих ценные сведения и наблюдения по изучаемой нами теме.

В диссертации нами широко используются известные публикации материалов и документов «Полное собрание законов Российской империи с 1649г.» (ПСЗ. Т.4,6,7,9); «Архив Российского государственного совета» (АГС. Т. 1,2); «Договоры России с Востоком: политические и торговые» (Сост. Т.Д. Юзефович. СПб., 1869) и др.

Важные документы по исследуемому кругу вопросов содержатся в различных опубликованных сборниках архивных материалов. Ценным источником для данной диссертации в этом плане являются «Акты Кавказской археографической комиссии (Под ред. А. Берже. Тифлис, 1866-1876. Т. 1-6). В шести томах этого издания представлена официальная переписка военного руководства российских войск на Кавказе с дагестанскими владетелями, переводы фирманов иранских шахов и турецких султанов к правителям Дагестана и другие разнохарактерные документы, являющиеся также ценными источниками для исследуемой нами темы.

Некоторые документы, хранящиеся в архивных фондах РГАДА, РГВИА и АВПР, вошли в сборник материалов «История, география и этнография Дагестана XVIII - XIXвв.: Архивные материалы» (Под ред. М.О. Косвена и X.-М. Хашаева. М, 1958). О других работах, изданных в этом сборнике, сказано и в историографическом обзоре.

Значительную ценность представляет фактический материал, вошедший в публикацию, о русско-дагестанских отношениях в XVII - первой четверти XVIIIв., изданную в 1958г. А в 1988г. был опубликован сборник документов «Русско-дагестанские отношения в XVIII - нач. XIXвв.» под редакцией В.Г.Гаджиева, в которую вошли документы из архивохранилищ Москвы, Санкт-Петербурга, Тбилиси, Махачкалы и др. Характерной чертой сборника является наличие большого количества документов по истории русско-дагестанских взаимоотношений в указанный период: дипломатическая переписка феодальных владетелей Дагестана с российской стороной и ответные письма российских дипломатов с различными указаниями, поручениями.

Использование вышеперечисленных документов позволяет понять основные стратегические направления российской политики на Кавказе, дипломатические уловки и различные методы, с помощью которых самодержавию удавалось достичь компромиссов с горцами и как при посредничестве местных владетелей оно проводило свои интересы в данном регионе.

Не менее ценными для нашего исследования являются местные источники. Многие дагестанские памятные записи переведены и опубликованы исследователями в ряде сборников. И хотя по своему объему они довольно кратки, в них очень точно отражена информация, даны количественные характеристики, названия местностей. Их ценность в том, что они написаны местными авторами и события в них отражены с точки зрения местного населения.

Весомым источником, представляющим интерес для нашей темы, является «Хроника войн Джара в XVIII столетии». На основании довольно своеобразного стиля написания работы, можно сделать вывод, что труд был создан в XVIII веке, а его автор, скорее всего, являлся современником описываемых событий.

Большое значение имеют «Четыре памятные записи о борьбе против Надира Афшара», обнаруженные, переведенные и опубликованные с комментариями исследователями Т.М.Айтберовым и А.Р.Шихсаидовым.

Ценный материал для нашего исследования содержится в хронике Мухаммад-Казима «Намейи-аламара-йи Надири», извлечения из которой были изданы А.Н.Козловой. Данная хроника была высоко оценена подготовившим ее в свое время к изданию Михлуко-Маклаем, а впоследствии такими видными знатоками Востока как В.В.Бартольд, И.П.Петрушевский и др. А.Н.Козлова перевела на русский язык одну из глав, в которой говорится о начальном этапе походов Надир-шаха на Табасаран. Благодаря тому, что Мухаммах-Казим состоял на службе у Ибрагим-хана и являлся непосредственным участником похода в Дагестан, у него можно почерпнуть ряд новых и интересных сведений. Например, автор перечисляет имена дагестанских и иранских предводителей, которых мы не встречаем в других источниках. Наряду с довольно высокой точностью сведений, приводимых автором, этому источнику свойственна некоторая подтасовка фактов, касающихся как самого Тахмасп-Кули-хана, так и отдельных действий дагестанских руководителей.

К источникам в какой-то мере можно отнести и труд английского историка Л.Локкарта, используемый нами, основанный на турецких, персидских, армянских, грузинских и русских источниках.

При исследовании данной проблемы нами также использован богатый фольклорный материал — песни, предания, пословицы, сказки, поговорки, созданные благодаря коллективному творчеству народа. Именно фольклорный материал дает нам ряд достоверных исторических фактов, интересные детали военных действий и т.д.

Резюмируя перечисленное об источниках, можно сказать, что мы на сегодняшний день имеем не столь богатую источниковую базу для раскрытия как положено всех аспектов проблемы внешнеполитического положения Табасарана в XVIII- нач. ХІХв. Поэтому в основном наше исследование опирается на имеющиеся и доступные нам публикации архивных материалов, литературные источники и исследования предшественников. Исходя из них, и поставили мы перед собой цель - реконструировать относительно полную картину внешнеполитического положения Табасарана в русско-ирано-турецких отношениях в указанный период.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Суббота, 23.02.2013, 13:33 | Сообщение # 3

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Глава I .Социально-экономическое и административно-политическое положение Табасарана в XVIII- нач. XIX в.

§ 1. Географическое положение

Одним из наиболее крупных политических структур Южного Дагестана в указанный период являлся Табасаран, известный с древнейших времен, и имеющий богатую историю, тесно связанную с историей остальных дагестанских народов. Прежде чем приступить к освещению хозяйственно-экономической деятельности и общественно-политического положения табасаранов считаем целесообразным кратко охарактеризовать природно-географические условия Табасарана.
Табасаран расположен между Кайтагским уцмийством, Дербентским ханством и территорией, населенной кюринцами и агулами. И.-Г. Гербер описал расположенность Табасарана так: «Зачинается близ города Дербента, простирается к норду (северу) до хайдаков и карахайдаков, которых оной разделяет река Дарбах, к весту (западу) до Зурхаева владения (Казикумухского ханства), которого разделяет река Агула, к зюйду (югу) до куролей, от которого разделяет оной вострыми горами отделен».
О границах и территории Табасарана в конце XVIII в. Ф.Ф. Симонович писал следующее: «Простирается от горы Кохмадаг между реками Большой Дарбах и Гургели по четырем верхним полосам. К северу граничит с уцмиискими народами терекемеи, каидаками и каракаидаками, к востоку с Дербентским владением, к полюдну (югу) с провинцией Кура, а к западу с казикумыками». В другой своей работе тот же автор описывал величину территории Табасарана. «Земля Табасаранского района, — отмечал он, — лежит в Дагистанской области и, простираясь по хребту, вышедшему из Кавказских восточных гор по вершин рек Койсу и Самура, окончившемуся же утесистыми крутизнами, образующими Дербентское предгорье у Каспийского моря, занимает в длину от востока к западу около семидесяти, а в ширину от юга к северу около пятидесяти верст».

В последующем территория Табасарана расширялось, о чем свидетельствовал Я.Рейнеггс, утверждавший, что табасараны «занимают весьма обширное и плодородное пространство на Южном хребте Кавказа до некоторой высокой и весьма утесистой горы, Шах-Даги называемой». В пользу этого свидетельствовал в первой трети XIX в. П.В.Колоколов. По его данным, Табасаран «простирался от востока к западу на 90, а от севера к югу на 50 верст и заключает в себе до 4500 квадратных верст». М.Р.Гасанов пишет, что в XVIII в. в состав Табасарана временами входила территория нынешнего Табасаранского, а также некоторые земли Хивского, Агульского, Сулейман-Стальского и Дербентского районов.
Границы Табасарана в канун изучаемого периода, отмечает А.Р.Шихсаидов, можно определить лишь приблизительно. Табасаран включал в себя весь нынешний Табасаранский район, а также часть Сулейман-Стальского и Хивского районов; на севере Табасаран граничил с Кайтагом, на юго-востоке — с владениями Дербента и на юге — с Кюринским владением. Граница с Кюрой проходила отчасти по реке Гюльгеры-чай (местные названия — Чирач-чай, Чираг-нир, Ккурукк-мюгь).

Географически Табасаран делится на Верхний и Нижний. Основную территорию Табасарана занимали горы. «Главный хребет гор в Табасаране, — отмечал П.Ф.Колоколов в 1831г., — Рапак, идущий от хребта Кайтаган-даг, имеет направление к югу - востоку, вершины оного иногда и в летнее время покрываются снегом. Второй хребет, идущий от хребта Рапак, состоит из гор Нитриг-гевре и Калуг-даг, он имеет направление параллельно хребту Рапак, по вершинам оного есть хорошие пастбищные места. Хребет Кора-Меша идет от хребта, состоящего из гор Нитриг-герве и Калуг-даг, он имеет направление к югу, вершины оного покрыты снегом. Хребет Бент-Меша идет от хребта Рапак и имеет направление к востоку; вершины оного в некоторых местах покрыты снегом». Это обстоятельство оказывало сильное воздействие на всю хозяйственно-экономическую деятельность табасаран.

Важное значение в хозяйственной жизни имели и реки, среди которых П.Ф.Колоколов отметил, как главные Рубас, Зизик-чай, Яргил-чай и Кашан-чай. Рубас брал начало из источника горы Хараг-Шилли-даг, протекал «через магалы Хараг-Шилли, Кирах, Хучни, Этех и Улус», имел в длину до 60 верст до впадения в Каспий. Зизик-чай начался из источников на горе Карагулуг, протекал через магалы Нитриг, Дыре в направлении 20 верст и впадал в Рубас в 10 верстах ниже деревни Карчаг. Яргил-чай брал начало из источников горы Нитруг-герве, протекал через магалы Нитриг, Агмергу и Дыре в восточном направлении 20 верст и впадал в р. Зизик-чай в двух верстах ниже села Егендаль. Кашан-чай начало имела от источников хребта Рапак, протекала через магалы Кашан и Агул-дере к юго-востоку по пространству на 25 верст и впадала в р. Гюльгеры-чай.
Кроме того, по сведениям Ф.Ф. Симоновича, в Табасаране «примечательнейшими» были «реки Большой и Малый Дарбах, простирающие свое течение в Северный (Дагестан), и Рубас, Недрех и Гургели, текущие в Южный Дагестан».

Значительное влияние на хозяйственную деятельность жителей Табасарана оказывали климатические условия. Как свидетельствовал П.Ф.Колоколов в 1831 г., «Верхняя Табасарань по своему гористому местоположению имеет климат здоровый. Весна начинается в начале мая, продолжительных дождей и туманов не бывает, в летние месяцы, июль и август, жары не ощутительны. Осень начинается с половины сентября и большею частью бывает хорошая. Самое холодное время в феврале и марте месяцах, снег лежит иногда оба сии месяца».
В Нижнем Табасаране, расположенном вблизи моря и низменном по своему положению, климат был несколько иным. Весна начинается в начале апреля и в большей части дождливая, с половины июля до сентября бывают довольно значительные жары, осень начинается с начала ноября и бывает дождливой; самое холодное время — январь и февраль месяцы, но снег лежит не более двух недель».
Хозяйственно-экономическая деятельность табасаран также зависело и от качества почвенного слоя их территории. «В Верхнем Табасаране ,— отмечал П.Ф. Колоколов,— почва земли не весьма плодоносна, слой иной, состоящий из илу, не глубокий, и хлебопашество не весьма удобно, но сенокосы очень хорошие. Посев в оной преимущественно: пшеница и ячмень, в небольшом количестве просо, конопля и кукуруза ...».
Что касается низменной части Табасарана, то в нем, по сведениям того же П.Ф.Колоколова, «почва плодоноснее, и хлебопашество удобнее, и сенокосы удобнее».
По данным С.Броневского, «Полуденная сторона Табасарана, хотя отложе Северной, но по жаркому воздуху не имеет сих произведений (пшеницу, ячменя и риса), равно как и лесов в довольном количестве, будучи большею частию камениста и бесплодна». Северная же половина Табасарана, по его словам, «изобиловала всеми родами произведений и есть по умеренному воздуху и свойству земли приятнейшая и для жизни полезнейшая страна».
В целом, следует отметить, что Табасаран в изучаемый период распологал достаточными площадями разнообразных естественных земельных угодий, находился в зоне благоприятных для хозяйственно-экономической деятельности населения природно-климатических и естественно-географических условий.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Вторник, 26.02.2013, 16:16 | Сообщение # 4

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

§2. Экономическое развитие

Наиболее распространенным традиционным занятием табасаран являлось земледелие. Ведущими зерновыми зонами были плоскостная и предгорная. И.-Г.Гербер сообщал, что живущие близ Дербента табасараны «питаются пашнями и скотиною», имеют «хорошие деревни и пашней довольно». Наиболее полно об этом сказано этим же автором в другом разделе его работы. «Половина Табасарани,— отмечал И.-Г. Гербер,— к Дербенту лежащие, имеет хорошие поля и хлебородную землю, а другия, к горам живущия, питаются только одною скотиною и не имеют пашен или хлеба, ибо от стужи ничего не растет, понеже горы, под которыми они живут , летом и зимою снегами покрыты, и снега, которые у них падают, в июле месяце разтаевают, и для того убогие люди».
Сеяли в основном жители Табасарана пшеницу, ячмень, овес, хлопок, марену, коноплю, рис. «Главный их промысел,— писал Ф.Ф.Симонович в 1796 г. о табасаранах,— есть хлебопашество, состоящее в сорочинском пшене, пшенице и ячмене ... ». Об этом свидетельствовали также М.К.Ковалевский и И.Ф.Бларамберг. Табасараны, писали они, «упражняются в хлебопашестве, сеют сорочинское пшено, пшеницу и ячмень».
В 1831 г. П.Ф.Колоколов утверждал, что в Нижнем Табасаране «кроме посева пшеницы, ячменя и конопли, сеют хлопчатую бумагу, а в некоторых местах табак и марену ...». В Верхнем Табасаране занимались земледелием, хотя земля его не очень плодоносна. Сеялись «преимущественно: пшеница и ячмень, в небольшом количестве просо, конопля и кукуруза».
Одним из решающих условий успешного возделывания хлебов было применение искусственного орошения. Жители Южного Дагестана «весьма искусно проводили из рек и ручьев каналы по полям своим для того, что по жаркому там климату хлебопашество, особливо же сорочинского пшена, требует земля полива воды». Как утверждал Ф.Ф.Симонович - табасараны занимаются «напоеванием полей посредством проведенных из речек и ручьев канав весьма в хлебопашестве успевают». Для орошения своих полей табасараны использовали речки Бугам, Хамейда и Дарваг-чай.

Значительное место в хозяйственно-экономической жизни жителей Табасарана занимало садоводство. Разводили фруктовые деревья, шелковицу (тутовник), создавали сады, виноградники. Основными фруктовыми деревьями были яблоня, груша, черешня, тутовник, кизил, айва и т.д. Повсюду в Табасаране росли ореховые деревья целыми рощами. «Из плодоносных деревьев, — писал П.Ф.Колоколов, — большею частью ореховые, кои растут по долинам. В некоторых магалах есть в небольшом количестве фруктовые и виноградные сады». Этот же автор отмечал, что в нижней части Табасарана «из плодоносных дерев ореховые в изобилии, равно как фруктовые и виноградные сады, а в некоторых селениях занимаются и шелководством».
Говоря о садоводстве, нельзя не сказать о собирании дикорастущих плодов. В лесах Табасарана встречались дикий виноград, грецкий орех, рябина, тутовые деревья, дикорастущие абрикосы, персики, которых местные жители собирали и сушили на зиму.

Другим более важным занятием табасаран в изучаемый период являлось скотоводство. О занятии табасаран скотоводством, П.Ф.Колоколовым сказано, что они «имеют довольное количество рогатого скота, преимущественно же баранов и коз». В горном Табасаране предпочтение отдавалось мелкому рогатому скоту, так как овец на зиму перегоняли в равнинную часть Табасарана и Азербайджана. Овцы хорошо переносили перегоны. Но главное было в том, что овцы давали в большом количестве шерсть, которая служила сырьем для многих видов домашних промыслов, которыми, как и все дагестанские горцы, занимались и табасараны.

На юго-востоке Табасарана было развито буйволоводство. Буйволы в сравнении с быками обладали больше работоспособностью на пашне и при перевозке грузов, лучше переносили жару. Но они плохо переносили холод и требовали больше корма. Значительное число хозяйств держали лошадей в основном для верховой езды.

Успешное развитие скотоводства было связано с наличием достаточного количества зимних и летних пастбищ. Летние пастбища были расположены в горах по хребту Рапак, Калуг-даг, где в самое жаркое время содержался мелкий рогатый скот. С наступлением холодов скот с высокогорных пастбищ перегонялся на зимние пастбища. Об этом П.Ф.Колоколов писал так: «Летом жители Табасарана скот пасли по хребтам верхнего Табасарана, а зимою по долинам нижнего».
В каждом хозяйстве разводили птицу, в основном кур. Занимались жители Верхнего и Нижнего Табасарана и пчеловодством, хотя «в небольшом количестве».

Большим подспорьем в экономической деятельности табасаран были домашние промыслы, обеспечивающие нужду населения в одежде, обуви, предметах домашнего обихода, в сельскохозяйственном инвентаре. Развитию домашних промыслов, отмечает М.Р.Гасанов, во многом способствовали малоземелье, низкий уровень ведения животноводства, мизерный доход, получаемый с земледелия и скотоводства. В это время у табасаран насчитывалось несколько различных видов промыслов. В каждом ауле производились изделия, предназначенные исключительно для удовлетворения потребностей жителей данного аула и некоторых соседних деревень - это упряжь скота, обувь, одежда, домашняя утварь и множество других предметов, реализовавшихся на местном рынке.

Наиболее распространенные виды промыслов и ремесел у табасаран были, связаны с обработкой шерсти и кожи. Табасаранские мастерицы из шерсти пряли нити, ткали ворсовые ковры, пользовавшиеся большим спросом даже за пределами Дагестана, известные под наименованиями «дербентских» и «табасаранских». Были известны и другие типы ковров. Ковроделие было чисто женским занятием, в которое табасаранки вовлеклись с детских лет.
Шерсть шла и на производство войлока. Вязали из шерстяных нитей носки, джурабы, веревки, хурджины, мешки и т.д.
Жители некоторых населенных пунктов славились выделкой красок. Мастера пользовались в основном красками местного производства. В качестве красителей использовали кору дуба, ореха, корни барбариса, травянистые растения, листья деревьев, марену и т.д. Марена давала много различных оттенков в зависимости от способа приготовления раствора.

Было также развито в определенных аулах Табасарана изготовление различных изделий из кожи. Из овечьих шкур, после тщательной обработки, выделивались шубы, тулупы, папахи. Их козьих шкур готовили различные сумки, мешки, веревки, нитки. Из обработанной кожи крупного рогатого скота делали ремни, обувь, детали сельскохозяйственных орудий.
Отдельные табасараны занимались и обработкой глины в строительных целях, а также изготовлением из нее посуды и других керамических изделий. Одним из таких центров было с. Джулии, вокруг которого были залежы глины высокого качества. Гончарные мастера изготовляли посуду самых разнообразных форм и назначений. По сравнению с медной, глиняная посуда в жизни горцев играла первостепенную роль. Ее употребляли не только в качестве тарелок, мисок, но и для варки пищи.
В Табасаране также была распространена обработка камня, в частности декорирование надмогильных стел резьбой арабской вязи или разных изображений. Это легко подтверждают сохранившиеся до наших дней надмогильные стелы на кладбищах многих табасаранских сел. Из камня изготовляли и ряд приспособлений для различных хозяйственных и бытовых потребностей. Хозяйственно-бытовой инвентарь из камня представлен множеством жерновов для размола зерна.

Широко была развита в Табасаране и обработка дерева, так как древесина здесь имелась в достаточном количестве и ассортименте. Мастера по обработке дерева особо известны были из Хурика и Ханага, изготовлявшие предметы с начала до конца. Но были и такие мастера, которые специализировались на изготовлении той или иной части предмета. Изделия мастеров из табасаранских сел пользовались большим спросом у соседних народов и шли для удовлетворения потребностей местного населения.

Важную роль в экономике Табасарана играла торговля. В торговый оборот табасараны в первую очередь пускали те изделия или товары, которые у них были в достаточном количестве, сами выращивали, разводили или изготовляли. Это изделия из шерсти, глины, кожи, металлов, дерева из Джули, Хурика, Хучни.

Табасараны поддерживали торговые связи со всеми окружавшими их народами Южного Дагестана. П.Ф. Колоколов писал по этому поводу, что «табасараны ведут торговлю большею частью с Дербентом, с вольными народами каракайтах и кубачи. Они сбывают нарушну, паласы, ковры, также баранов, масло, сыр и мед. Из Дербента получают соль и бумажные ткани. Из владения Каракайтаг получают вещи, приобретенные хищничеством, из Кубачи - огнестрельное и холодное оружие». Он же подчеркнул меновой характер («большею частью сменою») торговли, отсутствие у табасаран собственных денег, своей монеты, хождение у них так называемых ханских денег, обращение у них российских серебряных рублей, которых предпочитали перед другими монетами.

Говоря о торговле табасаран, нельзя обойти слова А.Р.Шихсаидова по этому вопросу: «В лезгинском фольклоре часто упоминается табасаранская парча («табасаран-дере»), золотая отделка из Кураха, генджинский платок, лакское зеркало на ковре - убедительное свидетельство торговых связей между различными частями Южного Дагестана, где в каждом крупном населенном пункте периодически происходили базары, на которые их различных мест приходили горцы для обмена своих товаров. При этом наиболее крупными пунктами были Ахты, Цахур, Рутул, Курах, Хучни».

Табасаран поддерживал связи с соседями разного направления торговыми путями. Согласно имеющимся сведениям, через Табасаран проходила дорога «из Северного в Южный Дагестан, минуя Дербент..., мимо Иран Хараб, по долине Меньшего Дарбаха, на Майдан Булак, через деревню Дарбах и, переходя Дербентскую стену и крутизну Табасаранского хребта по долине Деремержлер, которая переменилась у деревни Маграга в страшной глубокой дефиле теснистыми каменистыми проходами, до урочища Девичу Магатан. От сего места разделилась на две другие дороги: идет в Дербент и к большой дороге, Ельчи юл называемой... Другая же табасаранская дорога идет от Майдан Булака вверх по долине Меньшего Дарбаха через деревню Зыл, Дербентскую стену и Табасаранский хребет, деревню Пенчи, урочище Кадучи, мимо деревни Маграги, узкими проходами и теснистыми каменистыми местами к урочищу Девичу Магатани и далее». Из внутренних путей особо значимой была дорога «по маршруту Хараг-Хучни- Ляхля-Кувиг-Хив и т.д.», которая называлась «вилаятарин рякъ» («дорога владений»).

Следует отметить, что особо тесные торгово-экономические связи имелись между табасаранами и агулами, жителями даргинских, особенно кайтагских сел, а также с обществами даргинского союза сельских обществ Буркун-Дарго и отдельных лезгинских сел. Все эти контакты были взаимовыгодными, жизненно важными, помогали табасаранам решать многие их хозяйственно-экономические проблемы, по сути дела вписывали Табасаран в хозяйственно-экономическое единство Дагестана, в формировавшуюся в этот период экономическую общность Дагестана.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Вторник, 26.02.2013, 17:01 | Сообщение # 5

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

§ 3. Социальные и земельно-правовые отношения.

Господствующий класс Табасарана состоял из наследственных феодальных правителей, к числу которых относились майсум, кадий, беки и высшее мусульманское духовенство.
Верховным правителем в Южном Табасаране был майсум, а в Северном Табасаране — кадий, в зависимости от которых находились деревни с десятками тысяч населения.
Феодальные правители Табасарана имели определенные доходы с населения зависимых аулов. О том какие доходы поступали табасаранским владетелям, И.-Г.Гербер писал так: «Махсум и кади получают доходы в хлебе и другой пище, кроме штрафных денег, что случается от ссор; к тому же дается махсуму государя 200 руб. на год». По сведениям Ф.Ф.Симоновича, с горских деревень «майсум имел 3000 руб. ханскими деньгами, всем нужным на содержание свое довольствуется от подвластных ему в роде подарков по приезде к ним или по призыву к себе через разные их ласкания».
Майсум, отмечает М.Р.Гасанов, также имел право собирать пошлину со всех, кто занимался торговлей на территории его владения. Пошлину должны были уплачивать майсуму и жители аулов другого владения, если они проезжали через подвластные майсуму земли. Высокое социальное положение майсума признавали и жители союзов сельских обществ, которые нередко уплачивали ему дань. «Деревни Нитригского магала давали по 1 саба пшеницы с дыма, деревни Дырча и Сувак-магалов по 1 киле пшеницы и по ложке масла с дыма» в пользу майсума. Кроме того, он получал натуральные приношения пшеницей, ячменем, медом, маслом, фруктами, скотом, птицей, деньгами и т.д.

Феодальный правитель Северного Табасарана, кадий также как и майсум, являлся крупным земельным собственником, которому принадлежали пахотные участки, сенокосы, зимние и летние пастбища, леса, сады, виноградники и стада крупного и мелкого рогатого скота. Обо всем этом Ф.Ф.Симонович писал, что «кадий табасаранский пользуется доходами таковыми же, как и майсум, да получает от жалованных дербентских Фет-Али-ханом деревень на 5000 рублей ханскими».
Доходы кадия росли за счет пошлины с провозимых через его владения товаров. Важную доходную статью кадия составляли штрафы, налагаемые населению в результате ссор. Штрафы взыскивались за убийство, поджог дома, похищение девушек и женщин.
Кроме райятского населения, кадий получал доходы и с жителей узденских сел «от одного са до одной сабы пшеницы с каждого двора и по одной ложке масла». Он ежегодно объезжал узденские аулы, население которых ему давало подарки. Кадий, как верховний владетель, распоряжался огромными земельными участками, которые он мог либо дарить, либо завещать бекам и другим представителям аульской верхушки.

Майсум и кадий вели внешние дела, регулировали взаимоотношения с соседними правителями, объявляли войну, заключали мир, руководили военными действиями.
Кроме того, табасаранские владетели имели при себе постоянных вооруженных людей — нукеров, которые выполняли их волю. Во время военной обстановки нукеры составляли основное ядро феодального войска. Нукеры набирались главным образом с целью держать в повиновении подвластных жителей. Нукер получал лошадь, оружие, питание и освобождался от уплаты податей и повинностей в пользу своего господина.
Вторую группу класса феодалов Табасарана составляли беки, по своему общественно-экономическому положению стоявшие ниже майсума и кадия. Большинство беков находилось в родственных отношениях с феодальными правителями, поэтому их знатность была одинакова. Однако значение каждого бека определялось числом его подданных и его личным имущественным положением. В своих поместьях беки имели неограниченную власть, владели пастбищными, пахотными и сенокосными земельными площадями, «перешедшими к ним по наследству от своих предков».

Кроме того, они получали с зависимого населения подати, повинности и различные штрафы, разбирали споры, возникшие между жителями. По сведениям дербентского коменданта полковника Розенфельда, относящихся к началу XIX в., кроме майсума, «всякий другой южно-табасаранский бек был в своем имении полным властителем - карал даже смертью и прощал всякого рода преступления». В другом документе говорится о том, что табасаранские беки в управлении, «деревнями были так же неограничены, как уцмий, майсум и кадий над целым народом». Беки управляли селениями наследственно. Лишение права бека управлять селениями было связано с особо важными преступлениями против владетелей. В Северном Табасаране феодальный правитель кадий окончательно регулировал разногласия, возникашие между беками.

Следующую группу привилегированного сословия составляло многочисленное мусульманское духовенство в лице кадиев, шейхов, сеидов, мулл, которым было предоставлено решение дел по шариату. Духовные лица выполняли религиозные функции, за что получали часть урожая. Они также обучали детей Корану в примечетских школах. О привилегированном положении духовных лиц в Табасаране И.Березин писал следующее: «Духовенство в Табасаране избирается по народному согласию из грамотеев; кадии пользуются доходом большим, нежели беки; муллы получают от жителей десятину пшеницы, из сорока баранов - одного, от бракосочетания, похорон, раздела наследства после покойных и проч. получают вознаграждение лошадьми, рогатым скотом, ослами, баранами и, наконец, деньгами и разными вещами». Об их привилегиях говорит и тот факт, что они не отбывали никаких повинностей майсуму и кадию.
Основную массу населения Табасарана составляло крестьянство. Оно делилось на две категории: узденей и райятов. При этом самой многочисленной категорией крестьянства Табасарана являлись уздени. Они не были закрепощены и считались лично свободными. В «Записке о сословно-поземельном строе с Северном и Южном Табасаране» говорится, что уздени «как и везде, были свободные люди, ни от кого не зависимые, никому не отбывавшие прямых податей». Фактически же они находились в прямой или же в косвенной зависимости от аульских старшин и феодальных правителей. Однако не все узденские общества были в одинаковой степени зависимости от правителей. Их зависимость от феодалов проявлялось в разнообразных формах.
По призыву кадия и майсума уздени Табасарана вооружались и принимали участие в их военных походах. За активное участие в военных делах, кадий прощал жителям отдельных селений подати и повинности, которыми они были обязаны ему. Уздени платили феодальным владетелям различные подати и несли повинности. Феодальные владетели Табасарана периодически объезжали узденские села. Каждое селение Северного Табасарана давало кадию подарки и деньги.
Значительное количество узденских селений не входило в состав феодальных владений. Именно к таким узденям можно отнести слова И.-Г.Гербера о том, что «табасаранских обывателей больше вольными людьми почесть можно, ибо они майсуму и кадию не вовсе подданны». Уздени этих селений объединялись в один союз. Среди этих союзов сельских общин узденство также не было однородной массой. Сельская верхушка резко выделялась по своей экономической мощи от остальной массы членов джамаата. Эта верхушка, состоящая из сельских старшин, представителей сильных тухумов, сосредоточила в своих руках огромные земельные угодья и большие стада рогатого скота.

Основную группу зависимого населения составляли райяты, которые были прикреплены к земле и не могли переходить (переселятся) из одного селения в другое без разрешения беков, кадия и майсума. В случае перехода они «обязаны оставить в пользу правителей все свое недвижимое имущество». Тем самым беки старались прикрепить райят «к земле и обставить выселение их такими тяжкими условиями, что свободное выселение становилось невозможным, и одно бегство избавляло райята от притеснения беков».

Однако беки не имели права продавать райятов. Положение райят в Табасаране было очень тяжелым. Они платили феодальным правителям многочисленные подати и повинности. «Зависимость райята от беков, — отмечается в документе, — кроме поземельной, приняла характер и личной, с некоторым оттенком крепостной зависимости». Ряды райят пополнялись за счет закабалившихся общинников. Их число увеличилось и за счет рабов, которых землевладельцы сажали на землю и превращали в крепостных крестьян.

В это время в Табасаране была и прослойка рабов. К ним относились «дворовые люди, невольники, по народным обычаям находящиеся в полном и ничем не неограниченном распоряжении своих владельцев». Рабы в основном выполняли домашние и полевые работы. Он являлся полной собственностью владельца. Его можно было продавать, покупать, менять, дарить, закладывать, убивать и т.д. Рабами владели джамааты, влиятельные тухумы, которых держали в качестве пастухов и караульщиков. В рабов превращали военнопленных, райят, убежавших от кадия, майсума и беков. Ряды рабов пополнялись и за счет несостоятельных должников и кровников.

Земельные отношения в Табасаране отличались большой сложностью и, разнообразием, что объясняется совокупностью внутренних и внешних факторов. В это время здесь существовало четыре формы земельной собственности: феодальная, частно-крестьянская, общинная и вакуфная.
Феодальная форма земельной собственности являлось господствующей в феодальных владениях Северного и Южного Табасарана. Феодальные правители располагали огромными земельными угодьями. По характеру пользования они делились на две части. Часть земли отдавалась в пользование сельским обществам и отдельным лицам за определенную плату. Другая часть находилась в их личном пользовании.

Майсум и кадий, как полновластные хозяева, жаловали земли не только частным лицам, но и в управление бекам отдавали целые селения, что способствовали дальнейшему расширению феодальных владений.
В собственности феодальных владетелей находились зимние и горные летние пастбища, пахотные земельные участки. Они наделяли зависимое население землей, за что последние обязаны были нести им определенную часть урожая. «Райяты, — говорится в документе, — проживают на землях бекам принадлежавших и члены его имеют право на землю ими обрабатываемую, ограниченное лишь возможностью продажи ее не иначе как жителям своего же селения, кроме того, райяты лишены права перехода из одного селения в другое без согласия бека и обязаны при подобном переселении оставлять в пользу последнего все свое недвижимое имущество».

В исследуемый период в Табасаране было распространено и условное феодальное землевладение, возникшее в результате раздачи майсумом и кадием земель служимым людям за «верную службу». Развитие феодальных отношений привело к тому, что условное землевладение принимало характер постоянного. Сроки условного владения землями были различными. Отдельных служилых лиц феодальные владетели награждали землей с последующим правом передачи их по наследству.
Наряду с феодальной земельной собственностью имела место и частно-крестьянская, именуемая «мульком». «Мульками называются все земли, — отмечается в источнике, — состоящие в частном пользовании жителей. Это большею частью незначительные дробные участки земель, расчищенные из-под леса, кустарников и камыша и обращенные трудами или издержками жителей из неудобных в годные под садоводство, посевы и покосы».

К частновладельческим также относились сады, канавы, мельницы и те земельные участки, которые находились в распоряжении отдельных лиц. Пахотные и сенокосные земли в селах, входивших в союзы сельских обществ, находились в пользовании индивидуальных семей с правом продажи, завещания и передачи. Уздени имели право продавать свои мульки и передавать их по наследству. Райяты же были ограничены в свободной продаже мульков.

Райяты фактически не имели своих земель, она принадлежала феодалам. В ряде райятских селений феодалов не признавали собственниками земель. «Мульки и в Табасаране райяты считали своей собственностью, как трудом собственным обращенные в производительные угодья. Мульки всегда находились в потомственном владении райят. Мульками наследуют одинаково по правилам шариата одинаково как райяты, так и уздени. В некоторых раиятских селениях, впрочем, женщина не наследует недвижимое имущество. Продавать мульки райяты всегда имели право свободно райяту того же бека, у которого сами были в зависимости. Продажу своих мульков райяты в совершенно посторонние руки совершали весьма часто, хотя не во всех райятских селениях, и примеров таких продаж приведено много, в подтверждение прав своих свободно распоряжаться своими, но беки отвергают такое право райят и считают совершившиеся факты таких продаж мульков своевольными, или без их ведома, и нарушением бекских прав».

Общинная форма земельной собственности существовала как в союзах сельских обществ, так и в феодальных владениях. К ним относились леса, луга.
Жители соседних селений не имели прав пасти скот, рубить лес или распахивать участки, принадлежавшие другим джамаатам. Леса издавна были достоянием целых обществ и находились в беспрепятственном пользовании их членов. «Общества нескольких селений или каждого отдельно и естественные границы таких лесных участков везде известны, часто находятся в споре», хотя лесные угодья находились в совместном пользовании.
В майсумстве и кадийстве Табасарана общинная форма земельной собственности отсутствовала. «Земли в общинном пользовании, — отмечается в архивном документе, — в райятских селениях не встречаются, за исключением небольшого количества».

Преобладающую часть земельного фонда в Табасаране составляли вакуфы. Вакуфные земли в основном «образовались по завещанию райят в пользу мечетей, чему никогда по обычаю не могли мешать беки». Эти земли «отдаются в аренду кому-нибудь из членов сельского общества за плату, поступающую в пользу мечети».
В отдельных селах вакуфами распоряжался сельский сход и получаемые с них доходы шли на содержание мечетей и на оказание помощи бедным семьям.
Мечетская собственность не могла быть продана кому бы то ни было. Земля передавалась в собственность мечетей навсегда, что привело в последующем экономическому усилению роли духовенства.

Существовавшие в Табасаране сложные земельно-правовые отношения определяли пестроту социальной структуры и различные формы эксплуатации непосредственных производителей. Тяжелое положение народных масс было одной из основных причин борьбы, которая проявлялась в разнообразных формах. Классовая борьба выражалась в отказе от несения феодальных повинностей, в поджоге хозяйственных построек беков, порче и ломке орудий производства, в отказе от участия в военных походах. Нередко зависимое население в знак протеста против усиливающегося феодального гнета покидали свои насиженные места. Только одно бегство избавляло их от притеснений.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Вторник, 26.02.2013, 17:27 | Сообщение # 6

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

§ 4. Административно-политическое устройство

По своему административно-территориальному устройству Табасаран не представлял собой единого феодального владения. Здесь было два самостоятельных владения: Северный Табасаран (кадийство), которым управлял кадий, и Южный (майсумство), которым управлял майсум. Кроме этих двух владений, были союзы сельских обществ (магалы), испытавшие на себя сильное влияние феодальных владений.

Ф.Ф.Симонович в 1796 г. по этому поводу писал, что «Табасаран разделяется на три главные владения, как-то: на майсума, на кадиево, на Девек Елими. Первые заключают в себе других частных временных владельцев, братьев и родственников, настоящих владельцев, как-то: масумово, Мустафы бека, шамхала, Али Гули масума, Дрич Табасаран. Главные их места суть Чеграх, главное Табасарана селение и пребывание масума... Керчаг, пребывание Мустафы бека», Дрич Табасаран «включает в себя горные деревни по Карасирту; они управляются независимыми узденями, служащими масуму».
По его же сведениям, к кадийству Табасарана принадлежали «частные временные владения Махмуд бека, Магомет бека и Мурза бека». Наиболее примечательное село Ерси — «главное селение и пребывание кадиево», Зил, Хамейди. («пребывание Махмут бека»). Всего в кадийстве 20 деревень.
Девек Елеми - это горный узденский Табасаран, состоящий из 15 деревень, среди которых наиболее известные Ягдик, Пилек и Хурик. Число жителей мужского пола до 5 тыс. душ. Всего же во всем Табасаране жителей мужского пола, по сведениям того же Ф.Ф.Симоновича, было 32 000 душ. «По обыкновенному же народному исчислению, — отмечал он, — состоит Херх Мин Табасаран, т.е. 40 000 табасаран».
В работе «Описание Табасарана» Ф.Ф.Симонович в конце XVIII в. писал, что земля табасаранская разделялась между двумя «главными владельцами: масумом Захрабом и кадием Рустемом. К ним принадлежат частные владельцы, братья и их сродственники масумовы: Мустафа бек, шамхал, Кархал Гули и двоюродный брат Али Гули масум; кадиевы же - Магмут бек, Мегемет бек и Мурза бек».

И.-Г.Гербер еще в 1728 г. писал, что табасараны «имеют своего магзума (майсума - Авт.) или владельца, нынешним именем Магумед, да одного кады, нынешним именем Рустан бек, которым табасараны подлежат, только мало послушны бывают; а махсум и кады подчинены бывали султану дербентскому, а ныне наибу и российскому коменданту в Дербенте». Интересно у этого же автора и примечание по этому поводу: «сейчас чин махсум наследственной и остается при оной фамилии, и когда бывает, что махсум умирал, то старший его сын махсумом назначен и поставлен был, только от султана дербентского, а не от шаха: однако ж в том согласие всего табасаранского народа потребно было», так как «оне вольными людьми исчисляются».

Как видно из всего вышесказанного, майсумство и кадийство состояли из бекств. В майсумстве управлял майсум, в кадийстве - кадий. Власть их была наследственной — переходила по наследству старшему в роде, но при этом соблюдался обряд избрания, который происходил на сходах представителей всех узденских и райятских магалов в известных местах: кадия — в Северном Табасаране, близ селения Хучни, а майсума — около селения Туруф.

По поводу избрания кадия сохранились интересные сведения, где отмечается: «При избрании кадия общества узденские и райятские собираются ниже селения Хучни на равнине Харба-Куран и там старший из известного тухума селения Хорюк надевал на избранного кадия свою старую папаху, а кадия брал себе, в этом заключается обряд, посвященный в достоинство кадия. Избранный кадий не обязан был знать шариат, а это достоинство переходило к старшему в роде, хотя бы он был и безграмотный. Кади Табасаранский шариатских дел не решал».

О выборе табасаранского кадия более подробно сказано в другом документе, составленном в 1867 г. поручиком Сотниковым, где говорится: «Предлагаемый в кадии бек о необходимости выбора давал знать ругуджскому старшине; этот последний сообщал товарищам своим, старшинам храхскому и хивскому, с их обоюдного согласия оповещался народ собраться на Хабра-Куран в назначенный день.
В этот день являлся на Харба-Куран предполагаемый в кадии бек; он садился на камень (который и теперь виден), народ также. Тогда старшина сел. Хурик, из тухума Ильдин-Агляр, подходил к избранному кадию, снимал с него папах и надевал на него свой, стоящий, как говорят, 20-30 коп., а его папах - на себя, говоря при этом, чтобы кадий был к народу справедлив и милостлив; потом начинались поздравления: сначала поздравлял хурикский старшина, потом три главных старшины и народ; начиналась джигитовка; весь народ отправлялся в деревню кадия, где его угощали одни сутки; на другой день влиятельные лица получали подарки от кадия: ругуджский старшина - лошадь, храхский и хивский - по 1 штуке рогатого скота, по 1 штуке рогатого скота получали старшины ханагский и хурикский; затем менее значительным лицам дарили по 1 штуке бурмету. Тем кончалось посвящение в кадии. Народ расходился».

В этом же источнике говорится о функциях власти и управления кадия в своем владении: «кадий производил суд, расправу, собирал народ на войну, предводительствовал им, был полновластным хозяином в Табасарани, пользовался неограниченной властью». Далее говорится, что у кадия «служили люди - нукеры из всех деревень», а также «много служило влиятельных людей из узденской Табасарани - и тогда власть кадия была действительно на всю Табасарань; по приказанию его убивали людей, и за это убийцы не подвергались никакому лишению со стороны родственников умиршего».

Аналогичную же власть имел майсум в своем владении, который также производил суд и расправу. Майсум и кадий периодически собирали на совет приближенных лиц и принимали решения, «регулировали внутриполитические и внешнеполитические дела. Они издавали постановления, разбирали спорные вопросы между беками и райятами собирали народ на войну, предводительствовали ими, были полновластными хозяевами в своих владениях».

Ни в майсумстве, ни в кадийстве Табасарана, как и в других феодальных владениях Дагестана, не было сложной административной системы. Источники не упоминает об особых административных структурах и должностных лицах в их дворах. Однако это не означает, что феодальные табасаранские правители не имели каких-то должностных лиц, которые проводили политику своих хозяев. Об этом можно судить по одному документу за 1802 г. — договору, заключенному в крепости Георгиевск между дагестанскими владетелями. Каждый из них послал сюда людей и эти посланники названы общим названием — уполномоченные и доверенные своих владетелей, а при перечислении их пофамильно, они названы «чиновниками». Такими чиновниками — представителями были от «превосходительного и высокостепенного Табасаранской округи владетеля, кади Рустем-хана, чиновник его Магомед-бек, и высокостепенных сей же Табасаранской округи владельцев Сохраб-бек маасума, чиновник его Нур-Мамед-ага Мустафаев, и Махмуда, брата владетеля округи Табасаранской, кадия, чиновник его Ших-мулла».

Следует отметить, что эти «чиновники» являлись высоко поставленными административными лицами при дворах майсума и кадия, которым доверялись важные переговоры и участие при решении ответственных внешнеполитических вопросов. Возможно, что под «чиновниками» имелись в виду те же самые визири, занимавшие при дворах шамхала, уцмия и др. дагестанских владетелей самые ответственные посты. Как бы то ни было, кто-бы не имелся в виду под «чиновниками», ясно, что это «доверенные» своих владетелей и наличие их говорит, что при дворах майсума и кадия имелись свои административные лица. Это было ближайшее окружение табасаранских владетелей, которые могли выполнять функции послов, уполномоченных, министров иностранных дел и т.д.

Ближайшие родственники майсума и кадия имели свои удельные владения — бекства. В своих владениях беки были полновластными хозяевами, они разбирали тяжбы между подданными, взимали штрафы, подвергали жестоким наказанием, хотя райяты нигде не признавали «за беками право изгнания, лишения членов их жизни и, если таковое случалось, оценивали как насилие — зельм».
Несмотря на такое казалось бы независимое положение, беки обязаны были подчиняться майсуму и кадию в зависимости от того, чьими они были родственниками. Во время военных действий беки по первому же зову майсума и кадия выставляли военную силу. Да и сами владельцы Табасарана «держали беков в покорности и находились в связях с узденской частью Табасарана».
Здесь можно повести аналогию с положением уцмия Кайтага, который также для усиления своей власти опирался на узденскую часть владения, искал в узденях своих союзников в проведении внутренней и внешней политики.
Точно также и в Табасаране майсум и кадий, опираясь на узденскую часть страны, в то же время усиливая свое влияние, «стремились как можно активнее вмешиваться во внутреннее дела союзов сельских обществ, изолировать отдельные джамааты, нарушить их союз» и тем самым, ослабив их, больше влиять на них. Усилению влияния майсумов и кадиев на союзы сельских обществ способствовали внутренние процессы - развитие торгово-экономических взаимоотношений, покровительственная политика над джамаатами, ослабление общинной власти, а также внешнеполитические факторы - угроза со стороны соседних феодальных владений и иноземные нашествия.

Майсум и кадий «при решении внешнеполитических дел, особенно во время нашествия иноземных завоевателей и борьбы с врагами выступами не только как представители подвластных им джамаатов, но и также от имени узденских обществ».
В мирное время майсум, кадий и беки, как и другие дагестанские феодальные владетели держали при себе вооруженных нукеров-дружинников, основной функцией которых была охрана своих владетелей, исполнение их приговоров. «Для приведения в исполнение приговора своего над неповинующимися, — говорится в источнике, — правители имели достаточное число нукеров, которым в этом случае обязаны были содействовать ближайшие жители и односельчане. Нукеры собирали повинности и подати, сопровождали феодалов». Они же занимались сборами «штрафных денег», пошлин и т.д. , выполняли также различные административно - хозяйственные работы на кадия и майсума.

М.Р.Гасанов отмечает, что в Табасаране было два разряда нукеров, «одним бек давал лошадь, одежду, оружие и кормил его и лошадь; другие служили на своих лошадях и на своем продовольствии». Они были обязаны «исполнять различные поручения бека: ехать с ним, когда бек куда-нибудь собирался по своему делу, служил бекским гостям, и проч.». Нукеры освобождались от хлебной и других податей.

Как и в других феодальных владениях Дагестана, майсум и кадий не имели постоянной армии. Однако, как пишет, исследуя вопрос о военных силах Табасарана, М.Р.Гасанов, «политическая раздробленность Табасарана, систематические междоусобные войны, постоянная угроза со стороны иноземных завоевателей диктовали необходимость содержания военных сил».

Отмечая, что из себя представляли военные силы, из чего они складывались, М.Р.Гасанов отмечает, что «военную силу табасаранских владетелей составляли нукеры, а также ополчения узденской части» Табасарана. Конечно же, это не постоянные военные силы, кроме нукеров, о которых было сказано выше. В обязанность беков в период военной обстановки входило выставлять определенное количество воинов.
Кроме того, «по приказанию табасаранских владетелей военное ополчение выставляли и узденские общества». «В магалах Вольной Табасарани, — писал П.Ф. Колоколов, — по случаю обороны может собраться войска до 3000, из сего числа конных не может быть более как 300». Причем он отмечал, что они «собирались только для защиты своей территории, а не для хищничества и нападений на соседей. Собирались они по сигналу, который подавался ружейным выстрелом, с криком «харай» и могли быть на месте, откуда подан сигнал через полтора дня».
При объединении всех воинских сил владений и узденской части Табасарана получалось довольно внушительная сила. По данным И.Т.Дренякина, майсум, имея в своем владении 7000 дворов и 21 000 жителей, мог собрать 3000-е войско, а кадий, имея 10 666 дворов с 31 998 жителями - 5333-е войско. По данным П.Г.Буткова, также относящимся к концу XVIII в., кадий Табасарана имел всего «до 18 деревень и до 6000 душ», у «майсума Табасаранского было до 40 деревень и до 24 000 душ». Общее количество, по этим данным, получается: по И.Т. Дренякину - около 53 000 (52998) человек, по П.Г. Буткову - всего 30 000 человек. По данным первого количество войска получается 8333 человек.
Аналогичные сведения имеются и у СМ. Броневского. Ф.Ф. Симонович писал, что «табасараны как и все здешние народы, бывают всегда вооружены по беспрерывному почти несогласию владельцев. Силы их разделены на несколько частей, на столько землевладений, при общем же соединении народа можно положить к походу способных до 10 000 человек». Из них 3000 были у кадия, 7000 - у майсума.
Исходя из анализа этих сведений о воинских силах, М.Р. Гасанов полагает, «что при майсуме и кадии были специальные лица, руководившие военными силами», как например, в Аварском ханстве и других феодальных владениях Дагестана.

Местное управление было представлено кевхами (старшинами), исполнителями - чауши, во главе с мангушем. Кевхи решали дела по адату, наиболее важные вопросы решались на сходе, который собирался ежегодно два или три раза и на котором участвовали по одному человеку от каждого семейства. Духовные дела разбирались кадием по шариату.

Административное управление табасаранских джамаатов было схоже с управлением союзов сельских общин других дагестанских народов. «Деревни управлялись старшиной и муллою, — писал Сотников, — старшина решал дела по адату, а мулла - по шариату».
У старшины были помощники, чауши, которые приводили решения их в исполнение. Старшины назывались «кевха», а исполнители — «бакавулами». Были и надсмортщики полей, называемые в узденском Табасаране кизиль. Причем, кевха и бакавулы были наследственны, а кизиляры - выборные.
Отдельные сельские старшины табасаранских джамаатов назывались не кевха, а ахи — сакалы. Наиболее известным ахи-сакалом был ханагский (магал Кухрик), который сам собирал магал на общую сходку.

Однако, помимо ханагского ахи-сакала, в узденском Табасаране были три главных ахи-сакала — страшины селений Ругуж, Храк и Хив, которым подчинялся и халагский ахи-сакал. Они-то и управляли узденской Табасаранью. «Без них никто не мог собрать народ на общую сходку. Они после совещания между собою сообщали народу цель сбора и назначали место для сбора». Причем, в Табасаране было очень много мест, где собирали общий сход.
Общий сход собирали, «когда нужно было произвести общее восстание или для разбора дела по важным убийствам, прелюбодеяниям, грабежам и большим воровствам; решение их приводились в исполнение на месте разбора, виновный штрафовался: за убийство - 6 штуками рогатого скота (1 - трем главным старшинам, 1-их бакавулам и 4 - для народа), а за прелюбодеяние грабежи и воровство менее, до 1 штуки». Отмечается, что на сборах «сильные тухумы имели влияние по большинству членов».
Каждый из трех главных старшин имел право разбирать жалобы явившихся к нему членов общества, и он объявлял решение в том селении, откуда был жалобщик, для исполнения. Решения главного старшины не подлежали нарушению и неисполнению. Интересно, что исполнение решения должны были приводить односельчане виновного.
Сотников, собравший приведенные сведения об управлении узденским Табасараном, отмечал, что неизвестно, когда возвысились указанные три старшины над остальными, как им удалось сосредоточить всю полноту власти в своих руках и как «потом право это перешло и к их наследникам».

Следует сказать и о плате, которую получали старшины за свою службу. Главные управители - старшины Ругужа, Храха и Хива получали часть штрафов, а сельские старшины (кевхи) «штрафов не брали, исключая если истец, выиграв дело, сам давал, — что они разделяли с бакавулами». Другой платы от общества они не получали. Кизиляры получали «по 1 или 1/2 сабы ячменя или пшеницы со двора за летнее время, кроме того, в их пользу шел штраф (в первый раз - чурек, во второй - киля ячменя или пшеницы, в третий - саба хлеба, высший штраф)».

Такова была система управления Табасарана, где были две феодальные структуры - майсумство и кадийство и горные союзы сельских общин. Приведенный материал показывает сходство институтов управления и власти табасаранских владений с другими владениями Дагестана, в особенности Кайтагским уцмийством. Сходство в выборах, функциях власти феодальных владетелей, их взаимоотношения с узденской частью страны и т.д.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Вторник, 26.02.2013, 17:27 | Сообщение # 7

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Глава II. Табасаран в русско-иранских и русско-турецких отношениях в первой половине XVIII в.

§ 1. Табасаран в период антииранских восстаний (1711 - 1721 гг.) и Каспийского похода Петра I.

Дагестан, расположенный на западном берегу Каспия — стыке Европы и Азии, издавна привлекал внимание великих держав — России, Турции и Ирана. Борьба за овладение этим регионом шла с переменным успехом. Данный регион оказался и в сфере внешней политики России с выходом ее на побережье Каспия. Но приступить к решению восточного вопроса Россия не смогла из-за интервенции польской шляхты на западе, османо-крымских набегов на юге и тяжелой войны со Швецией на севере.

Однако в начале XVIIIв. в России расширялась внутренняя и внешняя торговля и как результат этого усиливается забота российского правительства о торговых путях и рынках сбыта. Несмотря на то, что еще шла война со шведами, Петр I стал готовить восточный поход с целью укрепить южные границы государства и овладеть Каспийским морем, поставить под свой контроль торговлю европейских стран со странами Востока.
Российское правительство не могло остаться в стороне от тех политических событий, которые происходили в кавказском регионе не только потому, что это затрагивало его интересы, но и потому, что оно само старалось укрепиться на Кавказе, являвшемся ключом в восточные страны. Южные моря были не доступны для России. Поэтому еще с XVIв. шло последовательное продвижение Российского государства на побережья Каспийского и Черного морей.
С начала XVIIIв. стратегическое и экономическое значение Кавказа было по настоящему оценено российским правительством в деле создания Российской империи. При Петре I Россия в борьбе за Северный Кавказ, в частности за Дагестан, стала решительно ввязываться в военные конфликты с Турцией и Ираном, чего не делала в предыдущий период.

Роль Дагестана во взаимоотношениях России, Ирана и Турции была неоднозначной и зависела от многих факторов: стратегических планов соперничавших держав, объективных возможностей для их реализации, внешнеполитической ориентации владетелей и старшин, отношением народов Дагестана к политике противоборствовавших сторон и местной феодальной элиты, особенно в вопросах имевших или обретавших внешнеполитический характер.

Активизация кавказской политики России в XVIIIв. способствовал не только росту ее военного и экономического могущества, но и к тому, что с конца XVIIIв. Османская империя и Сефевидский Иран вступили в полосу экономического и политического кризиса, ослабла их военная мощь.
Одной из наиболее важных причин, обусловливающих разложение и упадок Сефевидского государства, была чрезмерная, все возрастающая феодальная эксплуатация крестьянства и трудового населения горцев, которая не только не сопровождалась ростом производительных сил, но и приводила к подрыву сельского хозяйства и ремесла. Немалую роль в разложении государства Сефевидов играли также непрекращающиеся междоусобные войны, невероятная коррупция правящей верхушки. Самые отрицательные характеристики давали современники персидскому шаху Хусейну и его управлению. «В Иране, — писал А.П. Волынский, — такая ныне голова, что ни он над подданными, но у своих подданных подданый, и чаю редко такого дурачка можно сыскать между простых, не только из коронованных, того ради сам ни в какие дела вступать не подволен, но во всем полагается на своего наместника, Ехтима Давлета, который всякого скота глупее».

Воспользовавшись кризисным положением Иранского государства, Петр I решил, что сложившаяся политическая обстановка вынуждает ввод российских войск в западные районы Персии, что должно было предотвратить угрозу со стороны Оттоманской Порты, пытавшейся пользуясь слабостью Персии, обосноваться «в землях кумыков и ногайцев, на берегах Каспийского моря». В инструкции своему послу И.Толстому Петр I писал, что интересы России на тот момент в том, чтобы «целостность персидского государства содержана была и турки в те места не вселились».

Иранский шах и его беспомощное окружение были не способны найти выход из создавшегося положения. Пытаясь предотвратить финансовый крах, правящие круги Ирана необдуманно увеличивали налоги, взимаемые с разоренных крестьян страны. Еще большому произволу и насилию подвергалось население покоренных сефевидами окраин, в частности Дагестана и Ширвана, где политическое господство сефевидов усугублялось духовным гнетом шиитов над местным суннитским населением.
На территориях, подвластных сефевидам подушная подать была увеличена втрое. Были введены новые подати: «ихража-и-шахзаде» — сбор на содержание сыновей шаха, «шеш-динар» — сбор в шесть динаров, вскоре утроенный и прочее. Были обложены податью пашни, виноградники, сады, скот и другое имущество. К тому же ставленники сефевидов — беглербеги и другие представители местной иранской администрации при сборе налогов произвольно их увеличивали, взыскивая их с податного населения в два-три раза больше определенных размеров.
Недовольство населения Южного Дагестана вызывало и то, что шахская администрация неоднократно делала попытки подчинить их своей власти. На протяжении более 60 лет политику сефевидов в Дагестане осуществлял дербентский султан, назначаемый специальным указом и подчинявшийся наместнику шаха в Шемахе — ширванскому беглербегу. По сведениям И.-Г.Гербера, султану Дербента «власть давалась не только над Дербентом, но и над (его) уездами... Султан повелевал также жителям и Кубинской и Табасаранской землицы, которые, где бы он ни захотел, в поле ему служить должны».
«Дербентские султаны, — отмечал Е.И.Козубский, — посылали войска против жителей долины Самура, чтобы подчинить их своей власти, но посланные всегда с великим уроном назад возвращались. Табасараны должны были предже всего, по повелению султана дербетского, служить в войне с платою, однако для их постоянства, мало их употребляли».

Как видно из сообщения И.-Г.Гербера, Е.И.Козубского и других источников, кроме феодальных поборов, жители Табасарана несли воинскую повинность. Однако это не означало, что Табасаран находился в прямой зависимости от Персии. Майсум и кадий формально признавали такую власть, получая денежное жалованье от шахской казны, почетные награды и грамоты, но сохраняли внутреннюю самостоятельность. Главная причина этой независимости коренилась в характере общественного строя феодальных владений и союзов сельских общин Дагестана, которые, хотя и признавали над собою власть своих правителей, но стремились не допускать их входить с чужеземной властью в сношения, подвергавшие опасности их вековую свободу.

Государство Сефевидов делало все возможное с целью сохранения своего влияния в Дагестане в этот сложный для него период. Иранский шах выдавал дагестанским феодальным владетелям фирманы на утверждение их во владельческих правах, выплачивали ежегодное жалованье, посылали богатые подарки и т.д. Особое внимание при этом сефевиды уделяли тарковскому шамхалу, рассчитывая через наиболее влиятельного из местных правителей сохранить свою власть над Дагестаном. Как свидетельствовал И.-Г.Гербер, правители Ирана особо заботились о том, чтобы «шамхал все здешние народы в подданстве послушанием, страхом держать и к тому силу иметь мог», выплачивая ему ежегодно 4 тысячи туманов на содержание наемного войска. Табасаранские владетели - майсум Махмуд-бек и кадий Рустам-бек также пользовались особыми знаками милости и внимания.
Между правителями Ирана и дагестанскими владетелями отношения вассалитета установились со времен правления шаха Сефи I, когда Дагестан попал под власть Ирана. Но к рассматриваемому периоду зависимость последних от шахского двора стала номинальной, выражаясь в формальном признании шахского сюзеренитета. Воспользовавшись явным ослаблением центральной власти в государстве Сефевидов, дагестанские, в том числе и табасаранские, владетели начали проводить самостоятельную политику.

Согласно сведениям И.-Г.Гербера, Табасаран до 1725 года находился под Персией. И в то же время, по его утверждениям, майсум и кадий «подчинены бывали султану дербентскому», и когда умирал майсум, то его старший сын «назначен и поставлен был, только от султана дербентского, а не от шаха», хотя при этом необходимо было согласие всего табасаранского народа. В другом варианте цитируемого источника, изданном Г.Ф.Миллером, сказано, что зависимость майсума и кадия выражалась в том, что они, как сказано выше, «должны были прежде всего по повелению султана дербентского служить в войне с платою...».

Анализируя приведенные сведения, профессор В.Г.Гаджиев отмечал противоречивость их и ставит под сомнение правдоподобность утверждения о зависимости табасаранских майсума и кадия от государства Сефевидов и султана Дербента. «Итак, — писал он, — если проследить за мыслью нашего автора, получается любопытная картина. С одной стороны, владетели Табасарана были зависимы от шаха Ирана и его ставленника султана Дербента, с другой — эта зависимость выражалась лишь только в том, что табасараны по приказу султана «должны были... служить в войне» и то «с платою». К тому же, оказывается, султаны редко прибегали к их помощи». И тут он задается вопросом — «Может ли это служить доказательством того, что владения Табасарана в первой четверти XVIIIв. были в прямой зависимости от султана Дербента?». Анализ имеющих сведений позволяет утверждать, что Табасаран в указанный период не находился под властью Ирана.

Недовольство народных масс Южного Дагестана вызывало и то, что шахская администрация неоднократно делала попытки подчинить их своей власти. Негативное отношение к сефевидам особенно усилилось в начале XVIIIв., когда шахские власти резко повысили прежние налоги и учредили некоторые новые. К тому же эти подати и налоги взимались жестокими пытками и истязаниями. По словам очевидца Мухаммад-Казима, «тех, кто проявлял упущение в уплате поземельного налога и других податей в диван, лишали глаз и языка, а у тех, кто занимался подстрекательством к волнениям, отрезав им уши, нос и язык, конфисковывали имущество». Все это привело к мощным антииранским выступлениям, имевшие место в пограничных областях Дагестана, Азербайджана и Грузии.

Следует отметить, что борьба дагестанских и азербайджанского народов против господства сефевидов происходила повсеместно. Но поскольку эти события прямо не связаны с основной темой нашей исследовательской работы, о них мы говорим лишь в той мере, в какой это необходимо для освещения поставленной нами проблемы.
Вначале происходили разрозненные и стихийные вооруженные выступления, которые впоследствии приобретали все большую организованность, превращаясь в хорошо управляемое освободительное движение. Восставшие горцы совершали беспрерывные молниеносные нападения на шахские гарнизоны и укрепления.

Во главе антииранских восстаний, охвативших в 1707-1712 годах Табасаран, Цахур, Джаро-Белоканы и Северный Азербайджан, стояли Хаджи-Дауд Мюшкюрский, Сухрай-хан Казикумухский, кайтагский уцмий Ахмед-хан и Али Султан Цахурский, которые, по мнению Г.-Э.Алкадари, поставили перед собою цель «организовать убийство и уничтожить в Нухинском, Ширванском и Кубинском уездах поставленных шахом Хусейном ханов и служащих». Кроме этих мотивов, как отмечал А.А.Неверовский, они воспользовались возможностью отложиться от Ирана, особенно тем, что «предприимчивым людям было открыто свободное поприще приобретения новой власти, новых владений».

Между тем, в это время обостряются отношения Табасарана с Кайтагом. Уцмий Ахмед-хан, отмечал А.-К.Бакиханов, «день со дня усиливаясь, пошел войной на Табасаран. Мухаммед-майсум, тогдашний владелец части Табасарана, дабы избегнуть кровопролития, согласился на мирные предложения, но Рустам и Али-бек, владельцы остальной части этой провинции (кадийства.-Авт.) решились защищаться. Однако же после разграбления и разорения неприятелем (уцмием.-Авт.) нескольких деревень - они (жители разоренных деревень.-Авт.) изъявили покорность и дали аманатов. Уцмий, усилившись таким образом, посредством тайных прокломаций и своих приверженцев, старался возмутить жителей Ширвана и вооружить их против Персии». Однако сообщение, приводимое А.-К.Бакихановым не дает возможности понять, что было причиной того, что кайтагский уцмий напал на Табасаран. Можно лишь предположить, что поводом этому послужил отказ табасаранских правителей участвовать в выступлении горцев против сефевидов на первом этапе, хотя в последующем майсум и кади активно поддержали восставших.

В 1711 г. отряд Хаджи-Дауда и Муртузали выступил на Шабран и после упорной борьбы захватил его. Отсюда они направились в Кубинское владение, осадили и захватили Худат, расправившись с местным правителем. Вскоре сюда прибыли уцмий Кайтага и Сурхай-хан Казикумухский с многочисленным отрядом. Теперь объединенное войско представляло внушительную силу. Вслед за этим в Азербайджане начались активные действия. Отряд в 8 тыс. человек, сообщал А.П.Волынский, «не токмо деревни, но и городок Акташ разорили. И притом видя, им от персиян принятия никакого нет, пришли они к Шемахе, около которого в пяти и в четырех милях разорили множество деревень. И так мы 5 дней в таком страхе, что ежедневно пришествие их в Шемаху ожидали». Однако взять город они не смогли, но в то же время продолжали действовать активно. Дипломатический курьер Российского государства, проезжая через Ширван, отмечал, что «около Шемахи многие учинили мятежи, грабежи и ребелии, для того, опасаясь я через Шемаху поехать, принужден назад возвратиться».

В следующем, 1712г. после пятнадцатидневной осады город Шемаха был взят и разграблен, а ширванский правитель Гусейн-хан убит. При этом были убиты и ограблены 300 русских купцов, «у которых забрано было товаров на 4 млн. рублей».
В походе 1712г. табасаранские владетели лично не участвовали , так как иранский шах будучи бессильным против горцев, обратился к шамхалу Тарковскому Адиль-Гирею с просьбой предотвратить намеченное выступление дагестанцев, за что обещал щедрые вознаграждения. Польщенный этим шамхал заявил, что «он получил жалованье от персидского правительства, следовательно, если они пойдут на Шемаху, то он сделает нападение на их собственные владения». Поэтому майсум и кадий Табасаранские остались дома, с целью пресечь свои владения от возможного вторжения шамхала.
Остальные феодальные владетели Дагестана также в большинстве своем по тем или иным причинам остались в стороне от антииранских движений. Их отношение к начавшейся народно-освободительной борьбе во многом зависело от решаемых ими на тот момент конкретных задач. В обстановке не прекращавшегося противостояния соперничавших за кавказский регион держав, каждый из них исходил из своих собственных интересов. Но в создавшихся условиях эти интересы нередко совпадали с общенародными, связанными с освобождением от иноземного вторжения.

В итоге этих выступлений «были заперты все пути ширванской торговли». Вместе с тем, действия так называемых «лезгинских отрядов», сопровождавшиеся грабежом, не связанного с иранской администрацией местного населения, оказывали весьма отрицательное влияние, приведшее в конце концов не только к отходу от движения широких народных масс и повсеместному вооруженному сопротивлению им. А следствием всего этого было то, что Сурхай-хан и другие феодалы со своими отрядами вынуждены были вернуться в Дагестан. Уходом горцев воспользовались наместники иранской администрации.
Их войска усилили натиск на оставшиеся в Северном Азербайджане отряды, которые не в состоянии были оказать сопротивление иранским войскам.

Тем временем события в Персии стали стремительно развиваться. Мир-Махмуд — наследник афганского «бунтовщика» Мир-Вейса в 1720г. пошел на Персию, завоевывая одну ее провинцию за другой. «Заподлинно доношу Вашему Величеству, — писал в начале 1720г. секретарь экспедиции ориентальной Ф.Беневи, — что нынешнее персидское состояние при великом разорении стоит». Персы были разделены на две противоборствующие группировки; одни поддерживали шаха Хусейна, а другие - Мир-Махмуда.
В этой обстановке шах Хусейн, стремясь найти себе военную помощь, послал деньги находившемуся от него в вассальной зависимости тарковскому шамхалу Адиль-Гирею с просьбой о присылке к нему войска. Войско было собрано, отдано под команду Сурхай-хана Казикумухского и отправлено по назначению. Когда Сурхай-хан с войсками проходил через Ширван, Дауд-бек, бежавший из-под стражи в Дербенте (куда он был посажен в 1719г.), набрав отряд в тысяча воинов, догнал Сурхай-хана и убедил его вместо оказания помощи шаху, воспользоваться случаем и захватить Дербент, Кубу и Шемаху. Тогда же Хаджи-Дауд решил снова обратиться к дагестанским феодальным владетелям.
Узнав об этом, шамхал Адиль-Гирей поспешил выслужиться, вмешаться в события и помешать им осуществить свое намерение. Он отправил к дагестанским владетелям, в том числе и табасаранским правителям письмо, в котором говорилось следующее: «Не выступайте против кызылбашей! Вы лишаете меня хараджа, поступающего от них. Если вы пойдете, против них, я пойду против вас. Если же вы не пойдете, то вам и воинам вашим будет со стороны кызылбашей харадж, равный нашему».
В результате этих угроз и уговоров шамхала Тарковского майсум и кадий вынуждены были и на этот раз остаться в Табасаране.

Между тем, собрав значительные силы, Хаджи-Дауд и Сурхай-хан выступили против сефевидов, осадили Шемаху, а 7 августа 1721 года заняли этот важный торгово-ремесленный и административный центр Северо-Восточного Азербайджана. При этом большую роль в падении Шемахи сыграл переход части горожан на сторону повстанцев. «Тамошние жители соединились с бунтовщиками, оных полки в город вели», — свидетельствует современник событий, дербентский житель Муртазали. Взяв Шемаху, повстанцы «стали зажигать и грабить дома знатных. Между тем хана взяли в полон, а знатных порубили». Русские купцы, которых обнадеживали, что «их грабить не будут, но потом ввечеру и к ним в гостиный двор напали... оных побили..., а товары разграбили, которых было 50 000 (в том числе у одного М.Евреинова на 170 000 руб. персидскою монетою)».
Следует отметить, что русские купцы подверглись разорению потому, что в надежде на безопасность пытались скрыть в своих складах ценности шемахинской знати. А вообще христиане, живущие в городе не пострадали. «Народ армянский - христиане, — свидетельствует каталикос Есай, — как жители города, также остальных селений, за исключением немногих, не потерпели от резни».

В окрестностях Шемахи повстанцы разбили войска гянджинского и эриванского ханов. Многие ставленники иранской администрации, в том числе и беглербег Дербента, бежали в Иран. Хаджи-Дауд укрепился в Шемахе. Сообщая об успехах Хаджи-Дауда и Сурхай-хана, А.П.Волынский писал Петру I: «Сколько им войну не продолжать, а где - нибудь, конечно, надобно сыскать безопасный и основательный фундамент, понеже... Теперь они с двух сторон имеют себе смертельный страх, паче же от в.в., сего ради и паче всего опасаются и чаю, что они, конечно, будут искать протекции турецкой».

В апреле того же 1721г. дальновидный Хаджи-Дауд обратился к астраханскому воеводе И.В.Кикину. «Прежде сего, — писал он, — нам от кызылбаш многие обиды были и покою нам от них не было и оттого мочи нашей не стало для того, что они сделали обиды через силу и за то стали мы с ними, кызылбаши, в неприятстве и за свою кровь им отомстили, Дербень, и Шемаху, и Баку осадили... и в которых числах будем брать и городы, и ему, государю верно служить готов, и как придет ваше войско и что понадобитца, строить город или иное, что, я буду со всеми своими людьми великому государю служить верностию...».
В другом письме на имя того же И.В.Кикина Хаджи-Дауд писал: «Ныне я хочу с вашею милостию дружелюбие иметь и соседство и доноси мои слова великому государю, чтобы по своему указу велел своим торговым людям свинцу и железа и прочее, что нам надобно привозить, а мы сторонним людям продавать не будем и всем закажем, а от нас буде понадобится шелк и иное что, то окроме государевых людей продавать не будем и будем заказывать, и у нас шелк поспеет в скорых числах».

Внешнеполитическое руководство Российского государства анализировало сложившуюся ситуацию. В этом плане особый интерес представляет мнение известного нам А.П.Волынского, побывавшего у предводителя движения с целью выяснения его истинных целей. В письме к Петру I он отмечал: «Кажется мне, Дауд-бек ни к чему не потреблен; посылал я к нему отсюда поручика, через которого ответствует ко мне, что, конечно отберет городы от персиян, и которые ему удобны, те себе оставит (а именно Дербент и Шемаху), а прочие уступит в.в., кои по той стороне Куры до самой Испогани, чего в руках никогда не будет, и точно хочет, чтобы наших был труд, а его польза». Предложение Дауд-бека было оставлено без внимания.
Опасаясь в будущем наказания со стороны Персии и имея сведения о грозных приготовлениях Петра I, Дауд-бек и Сурхай-хан отдались под покровительство Турции. С этой целью Дауд-бек отправился в Турцию, где был назначен правителем Ширвана. Тогда Сурхай-хан, имевший по происхождению больше прав быть ширванским правителем, посчитав себя оскорбленным, объявил османам, что «он их защищения более не требует, и не примет ее помощь». В благодарность за свое назначение Дауд-бек уступил Турции провинции по берегу моря, и Порта обещала прислать войско для защиты их.

Опасаясь, что Турция утвердится на берегах Каспийского моря Петр I решил ускорить начало похода, намеченного на 1723г. По его указанию была проведена большая подготовительная работа к походу на Кавказ. В частности, тщательно изучалось экономическое и военно-политическое положение различных областей Кавказа, в том числе и Южного Дагестана. С этой целью на Кавказ прибыли русские специалисты. В 1715-1719гг. здесь побывали военные специалисты: поручик Кожин, лейтенант Ф.И.Соймонов, князь Урусов, капитан А.Наскаков, Вреден и другие, которые собирали топографические данные о прикаспийском регионе.

В 1721г. после победы над Швецией и заключения Ништадского договора Петр I усилил подготовку похода на побережье Каспия. Политическая обстановка на Ближнем Востоке и на Кавказе благоприятствовала подготовке военных действий на юге. Астраханский губернатор А.В.Волынский в донесении царю высказался за открытие военных действий в 1722г. 15 мая 1722г. Петр I отправился в Астрахань.

Тогда же был обнародован манифест, обращенный к кавказским народам, переведенный на персидский, татарский и турецкий языки. «По получении вами сего Нашего Императорского указа, — говорилось в манифесте, — да будет вам известно, что как в 1712г. от Рождества нашего Спасителя Иисуса Христа состоящий в подданстве ... Персидского шаха, владелец Лезгинской земли Дауд-бек и владелец Кази-Кумыцкой земли Сурхай собрали в оных местах многих мятежных людей разных наций против Его Шахова Величества, Нашего неприятеля, взбунтовались, так же лежащий в Ширванской провинции город Шемахию приступом взяли, и не токмо многих подданных Его Величества Шаха побили, но и наших Российских людей, по силе трактатов и старому обыкновению для торгов туда приехавших, безвинно и немилосердно порубили, и их пожитки и товары на четыре миллиона рублей похитили, и таким образом противу трактатов и всеобщего покоя Нашему Государству вред причинили ... ». Таким образом, озвучивалась официальная версия причин похода Петра I — наказание основных виновников разорения Шемахи Сурхая и Дауд-бека.

После двухдневного плавания Петр I с флотилией прибыл к устью Терека. Он отдал флотилии распоряжение двигаться ближе к устью Сулака. 27 июля 1722г. флот высадился на Аграханском полуострове и приступил к устройству укрепленного лагеря. Одновременно сюда двинулись сухопутные войска, шедшие по астраханским степям. Переправившись через реку Сулак Петр I вступил в Дагестан.

6 августа того же 1722г. аксайский правитель Султан-Махмуд и посланник шамхала Тарковского Адиль-Гирея первыми встретили Петра I с богатыми подарками. Султан-Махмуд подарил царю 6 персидских лошадей и 100 быков, шамхал - 600 быков, запряженных в телеги и 150 быков на пищу царским войскам, 3 персидских лошади и седло, украшенное золотом. Когда русские войска 12 августа подошли к Тарки, шамхал Адиль-Гирей лично встретил Петра I хлебом и солью.
Далее, желая подготовить Дербент к своему приходу, Петр I отправил туда Ф.Соймонова с эскадрой и небольшой группой людей полковника Наумова. Но в письме от 12 августа 1722 года шамхал Адиль-Гирей писал Петру I о невозможности посылки в Дербент нарочных «одного христианина с некоторым числом служителей», ввиду неприятельского отношения к нему уцмия.
Несмотря на желание служить Петру I уцмий Кайтагский выступил против российских войск. Возможно уцмию не было известно о численности армии Петра I и ее боевых качествах, поэтому, сомневаясь в исходе сражения, он решил проверить свои действия. Причины его отрицательного отношения к походу Петра I были вызваны опасениями быть наказанным за разграбление русских купцов в Шемахе в 1712 и 1721 годах, хотя об этом не писалось в манифесте. Кроме того, уцмий еще хотел склонить табасаран выступить против российских войск, но те отказались.

23 августа войско Петра I подошло к Дербенту. Дербентский наиб Имам-Кулибек встретив императора за версту от крепости, вручил ему серебряный ключ от города. «Дербент, — сказал наиб в приветственной речи, — получил основание от Александра Македонского, поэтому нет ничего приличнее и справедливее, как город, основанный великим монархом, передать во власть другому монарху, не менее его великому». Приняв меры к благоустройству города и усилению торговых связей с Россией, Петр I назначил комендантом крепости полковника Юнгера. За мирную сдачу города и объявление покорности Петр I пожаловал наибу Дербента чин генерал-майора и установил денежное довольствие за счет казны.

Результатом похода Петра I являлось и то, что 30 августа 1722г. русские войска во главе с императором подошли к реке Рубас и в непосредственной близости от Табасарана заложили крепость, рассчитанную на гарнизон в 600 человек. Власть Петра I была признана почти всеми жителями Табасарана. Петр I поставил Сенат в известность о том, что «в сих краях твердою ногою стали».

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Среда, 27.02.2013, 15:12 | Сообщение # 8

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Убедившись в силе русского оружия и еще в том, что Петра I интересует лишь Дербент и торговый путь к восточным странам, к нему стали обращаться с изъявлением покорности и с просьбами принять их в подданство России феодальные владетели Дагестана и Азербайджана. Народы Кавказа, писал современник событий, историограф шахского двора Мирза-Мехти-хан, «опасаясь владычества турок как непримиримых врагов, без разрешения шаха явились к Петру I с покорностью».

К Петру I обратился и табасаранский Рустем-кадий с просьбой прислать войска для занятия и укрепления Хучни. В своем письме от 30 августа 1722 г. к Петру I Рустем-кадий сообщал об исторически сложившихся дружественных связях Табасарана с Россией, о бедствиях и разорениях, учиненных ему Дауд-беком, Сурхай-ханом и кайтагским уцмием за отказ выступить против Персии.
«С того времени как столица Ширванская приведена к персидскому владению, прадеды, деды и отцы наши душевно двум государям (Персии и России - Авт.) служили и обиды нам до днесь ни от кого не бывало. Однако ж по неже называемые Дауд, Суркай и усмей, изменяя двум государям, согласились и войско собрали и часто на меня на бедного неприятельским образом нападали, город (Хучни. - Авт.) мой выжгли, понеже ни от кого вспоможения для обороны мне учинено не было и от такого их нападения к такому разорению приведен, что ни к кому пристать не мог, для лутчего ж вашего известия, соблаговолите как от высокородного юзбашея и полковника, так и от прочих дербентских жителей требовать известия о состоянии и конечном моем разорении, також великое число знатных при мне бывших персон от тех бунтовщиков побито, хотя и великое от них мне учинено было разорение и нападение для того, что с ними согласиться и на государя своего восстать не хотел...».
Далее Рустем-кадий в своем письме просил Петра I оказать помощь в восстановлении разрушенной Дауд-беком столицы Хучни, а в случае нужды оказать дербентскому управителю «войсками своими воспоможении учинить», со своей стороны кадий давал обязательства своими «подданными его в нужде не оставить».

Петр I благосклонно отнесся к просьбе табасаранского кадия и решил оказать ему всяческую помощь. Об этом свидетельствует грамота Петра I от 1 сентября 1722г. на имя Рустем-кадия. «Объявляем настоящею грамотою, что табасаранский владелец Рустем, объявляя о нападении на него и учиненной ему обиде и разорении и пожжении города ево от изменников Дауда-бека и прочих просил нас, дабы мы повелевали ему вышереченной город построить по прежнему, на что мы соизволили и повелели ему, Рустему, помянутой город построить, дабы бунтовщиков и вне потребных намерениях их согласия и приходы и коммуникацию отнять и присечь... и к строению города прислан будет инженер. А по неже за настоящем осенним поздним временем и приближающейся зиме ныне строения того города начать не возможно. Того ради отлагается оное до будущего вешняго раненного времени, и сколько скоро весна наступит, то оное строение начатся и к совершенству привестся имеем и обнадеживаем мы ево, Рустема, содержать в милости нашего императорского величества и повелено от нас будет войскам нашим, которые близ в здешних краях обретаться будут, ево Рустема, в случае от нападения неприятелей охранять, тако ж повеление дастся полковнику и коменданту нашему в городе Дербени, и наипу того города Дербени, дабы ево, Рустема, равным же образом от неприятелей охраняли. И в строении вышереченного города по возможности потребное вспоможение ему чинили...».

Тогда же Табасаран был принят в подданство Российского государства, который как и другие владения Южного и приморского Дагестана, с 1722 по 1735 годы находился в сфере влияния России.
Более того, «за преданность русскому престолу табасаранскому майсуму было определено жалованье 200 руб. в год». С приходом русских войск в Прикаспийский Дагестан Табасаран находился в сфере влияния России. Владетели его были подчинены дербентскому наибу и русскому коменданту в Дербенте. Табасараны, отмечал И.-Г.Гербер, «податей никаких русскому царю не платят, а повинны оные по требованию воинскую службу отправлять».

«Российское правительство старалось привлечь горских владельцев на свою сторону, раздавая им денежные вознаграждения и богатые подарки, тем самым приобретало в их лице оно искреннего доброжелательства и безграничной верности. С этой же целью в 1728г. табасаранским владетелям Майсум-беку и Кадыр-Рустам-беку было выдано из царской казны 400 руб. С 1723 по 1728 год писарь табасаранского майсума также неоднократно получал от царских властей деньги за оказанные услуги.».

Между тем в том же 1722г. по ряду причин Петру I пришлось временно прервать свой поход. Русская армия, дислоцированная в Прикаспии, испытывала большие затруднения в снабжении продовольствием и фуражом. Кроме того, во время похода на юг возникла угроза возобновления войны со Швецией, что не могло не беспокоить русское правительство. 29 августа 1722г. Петр I созвал в Дербент военный совет, на котором было решено приостановить поход и отдал приказ о возвращении части армии в Россию, оставив в крепостях Дагестана, в частности в Дербенте и на Рубасе гарнизоны русских войск.

В результате Каспийского похода Петра I к России были присоединены: Аграханский залив, развилка рек Сулака и Аграхани (крепость Святого Креста) и весь Приморский Дагестан, включая Дербент и Табасаран. Российское правительство не отказалось от своих планов и в отношении стран Закавказья. Это видно из письма, в котором император заверял сторонников русской ориентации в Закавказье, что «зачав сия дело, покинуть не изволит». Отвечая на просьбу грузинского правителя о помощи, Петр I писал: «Когда Баки взят будет и мы на Каспийском море укрепимся, то ему тогда в помощь войска наши, сколько потребно будет, прислать не оставим... Наш первый интерес, дабы основаться на Каспийском море, без чего ничего делать нельзя».

Успехи России вызвали сильное беспокойство Турции. К этому времени Турция заняла ряд иранских провинций. 2 апреля 1723г. начальником русского гарнизона в Дербенте было получено письмо от турецкого Ибрагим-паши, выражавшего недовольство османов завоеваниями России в Дагестане. Ширван находится, говорилось в письме, «под ево салтанова величества протекцию» и чтобы со стороны России не было никаких посягательств на данную область. Таким путем Турция хотела отрезать дальнейшее продвижение России в сторону Ирана.

Воспользовавшись уходом русских войск, крымский хан и турецкий султан пытались поднять мятеж в Тарках и Дербенте. Шамхалу и наибу Дербента были присланы письма, в которых сообщалось, что султан якобы отправил на помощь Дауд-беку войско с артиллерией и предлагалось дербентскому наибу и шамхалу отречься от России и подчиниться Турции. Видя как другие феодальные владетели обогащаются за счет военной добычи, шамхалу, обремененному подданством России, также хотелось принять активное участие в разделе «кавказского наследства» Ирана, что запрещалось делать ему как подданному России, боявшегося осложнений с Россией. В конце концов, на свой страх и риск он вступил в примирение с Дауд-беком и Сухрай-ханом — сторонниками Турции.

Хотя Россия и отрицательно относилась к намерению шамхала, однако реального противодействия ему не оказала. Причина такого бездействия российского правительства объяснялась тем, что фактически после возвращения Петра I в Россию, российское командование в своем правлении в Дагестане опиралось на шамхала Тарковского, табасаранских владетелей и дербентского наиба. Поэтому, наказав Адиль-Гирея — одного из сильнейших и уважаемых правителей, Россия рисковала полностью остаться без поддержки местных владетелей в Северном Дагестане.

Между тем Турция, пользуясь слабостью Персии, вторглась в Закавказье и назначила ширванским правителем Дауд-бека.
Дагестанские владетели, видя как завоевываются бывшие персидские провинции, решили также воспользоваться ситуацией и принять участие в этом разделе. По этому поводу дербентский наиб Имам-Кули-бек от 5 августа 1723г. сообщал астраханскому губернатору А.Волынскому, что «горские владельцы, соединяясь намерены Ширванскую провинцию между собою разделить, и положили на том, что владетель Шемахою и Бакою шевкалу, Мускуром и Шабраном Хаджи-Дауд-беку, Кубою и Кулханом усмию, Дербентским городом Магсуму (майсуму. - Авт.), и при том договоре были у них турецкие посланники».

Из текста этого сообщения видно, что табасаранский майсум, как и все остальные дагестанские владетели, с уходом основной части русских войск занял протурецкую позицию. Обещание поддержки со стороны султанской Турции активизировали действия феодальных владетелей Дагестана. Они понимали, что пока майсум и кадий Табасаранские находятся в подданстве России и их владения используются российскими войсками в качестве плацдарма для дальнейшего завоевания Южного Дагестана и Северного Азербайджана, их наступательная борьба не будет иметь большого успеха. Поэтому они обратились к табасаранскому владетелю майсуму с предложением о совместных действиях против России, взамен чего обещали майсуму управление над Дербентом.

Укрепление позиций России на Кавказе шло вразрез интересам и расчетам Англии и Франции. Они всячески старались на то, чтобы возбудить Турцию на выступление войною против России. Западно-европейские дипломаты выступали по отношению к кавказским горцам в роли организаторов захватнических войн на Кавказе. Англия, заинтересованная в усилении своих позиций на Востоке, сама стремилась закабалить горцев и превратить кавказский регион в свою колонию, используя при этом Турцию. Английский посол в Турции, натравливая Турцию на Россию, пугал ее, заявляя, что, если Россия усилится, «то будет дурно и Англии и Порте». Посол старался внушить султану, что «война с Россией не опасна» и что Турция оружием должна остановить успех русских на Востоке.

Находясь под угрозой турецкого завоевания, шахский двор был вынужден направить в Петербург своего представителя Исмаил-бека, который подписал с Петром I мирный договор. По условиям Петербургского договора шах признавал за Россией прикаспийские области Кавказа. Дагестанское побережье Каспия и Баку перешли во владение России.
Это привело к резкому обострению отношений России и Турции. Последняя не оставляла попыток привлечь на свою сторону дагестанских владетелей. В начале 1724г. турецкий султан Ахмед III направил Сурхаю «жалованную грамоту», надеясь на то, что он примет подданство османской Порты. Но Сурхай, вопреки ожиданиям Турции, оскорбленный назначением правителем Ширвана Дауд-бека, не принял ее подданства. Аналогичные грамоты были отправлены уцмию, майсуму и цахурскому правителю, которые также отказались от подданства Порты. Причины такого отказа дагестанских владетелей заключались в том, что приняв подданство Турции, они должны были признать и Дауд-бека, как ширванского правителя, а в этом случае рассчитывать на раздел Ширвана им не приходилось.

В такой обстановке русско-турецкие переговоры продвигались с трудом. Не желая втягиваться в войну с Турцией, царское правительство шло на мирные переговоры, но при этом прочно сохраняя свои позиции, не уступая угрозам султанского правительства. Жестокая позиция султанской Турции объяснялось антироссийскими интригами западно-европейских дипломатов. Однако, несмотря на старания западно-европейских держав и видя жесткую позицию Петра I, Турция пошла на переговоры с Россией, которые завершились подписанием Константинопольского договора 12 июля 1724г.

По условиям этого договора за Россией оставались все прикаспийские провинции, полученные ею от Ирана по Петербургскому договору 1723г. Что касается Дагестана, то его территория подлежала разделу между Россией и Турцией. Россия получила 2/3 приморской полосы Дагестана и Ширвана и часть земель по Самуру. В Дагестане к Турции отходили Рутул, Цахур, Ахты и часть лезгинских земель. Вдобавок к этому Турция получила остальную часть Азербайджана, Грузию, Армению и западные области Ирана.

Однако статьи Константинопольского договора, принятые по рекомендации западных держав, были сформулированы так, что оставляли место для разночтения каждой из сторон в свою пользу, сохраняя почву для разжигания русско-турецкого конфликта. Этот договор, разделивший Кавказ на сферы влияния между Россией и Турцией, открывал перспективу для реализации их стратегических планов в ущерб интересам народов региона. Вопреки своим обещаниям и договору 1724г. Турция продолжала проводить агрессивную политику на Кавказе, стремясь вытеснить русские войска из Дагестана и Закавказья.

Дагестанские феодальные владетели, в том числе майсум Табасарана, расценив бездействие России, как проявление слабости, решили очистить территорию Дагестана от российских войск. Уверенность им придало то, что в Дагестане было дислоцировано несколько малочисленных российских гарнизонов, которые вряд ли сумели бы оказать сопротивление отрядам дагестанских владетелей. Об этом полковник Остафьев в июле 1724 года писал: «По сообщению тамо от армянского епископа Мардироса и некоторых армян, что усмей, Сурхай, шамхал, майсум с дербентским наипом согласились, чтоб собравшись, в Дербенте россиян и армян вырубить».

Недовольный политикой российского правительства и чувствуя поддержку со стороны Турции, шамхал Тарковский Адиль-Гирей в начале 1725г. напал на крепость Святого Креста, но был отбит с большими потерями. «За таковой поступок, — писал П.Зубов, — император Петр Великий уничтожа звание шамхала, повелел его владением управлять генералу, командовавшему в крепости Святого Креста».
Российское командование предприняло решительные меры против авантюры шамхала Тарковского. Для наказания шамхала были выделены специальные войска с наказом: «Всячески трудиться, чтоб его, шамхала, добыть себе в руки». Исполняя этот приказ, генерал Г.С.Кропотов разорил и сжег резиденцию шамхала Тарки, а самого загнал в горы. Брошенный своим сторонником, оставшись один, шамхал обратился за помощью в Крым, но не получил поддержки. Добившись изоляции шамхала, русское правительство предприняло энергичные меры для его пленения, после чего он был сослан в г.Коло Архангельской губернии, где и умер.

Все эти меры российского командования эффективно воздействовали на внешнеполитическую ориентацию дагестанских владетелей. В 1727г. присягу на верность России повторил табасаранский майсум Магомед, которому ежегодно посылались из России подарки. За десять месяцев с июня 1726 по март 1727 гг. в подданство России вступили старшины союза Акуша-Дарго, Кубачи, отемышский султан Маххмуд и аварский правитель Ума-хан.

Политика покровительствования России способствовала усилению ее влияния среди местного населения, активизировала пророссийскую ориентацию. Особенно интенсивно этот процесс протекал в приморском Дагестане и прикаспийской низменности, где в течение 20-х — начале 30-х годов XVIIIв. присягу на верность России, приняло подавляющее большинство правителей и представителей местного населения.

Усиление пророссийской ориентации народов Дагестана ставило под угрозу выполнение внешнеполитических замыслов Порты — овладение этим регионом как важнейшим плацдармом на западном побережье Каспия. Попытки турецких комиссаров присоединить к владениям Порты отходившие к ней в Дагестане территории встретили сопротивление местного населения «Действуя и силою и иными способами», доносили комиссары Порты в Стамбул в конце 1727г., турки укротили шемахинских обывателей, но дальше «наступила дагестанская земля, которую мерить невозможно, яко они мерить не дают, противятца оружием».

Между тем, в феврале 1731г. в Коллегию иностранных дел России поступило донесение генерал-майора Т.Венидигера о распрях между кадием Табасаранским и Кайтагским уцмием. Подобного рода междоусобицы в Дагестане были не в интересах российского правительства. Поэтому было отправлено письмо В.Я.Левашова уцмию с предложением прекратить междоусобную борьбу.

«... Стало известно, что вашего ведомства каракайтаки и акушинцы на табасаран чинили неоднократное нападение во многолюдстве и угнано было не малое число рогатого скота и баранов. Уцмию велено было эти скота разыскать и вернуть и впредь этого не допускать». Вскоре было получено письмо от уцмия, в котором он сообщал о своем примирении с кадием.

Таким образом, Российское государство, нуждаясь в Дагестане в преданных союзниках, старалось всячески поддерживать дагестанских, в том числе и табасаранских владетелей. В свою очередь, майсум и кадий, за исключением отдельных случаев, старались придерживаться ориентации на Россию в ходе борьбы против иранского владычества и захватнических устремлений Турции, стремившейся присовокупить к своим владениям отдельные дагестанские земли. Это приводило к сближению Табасарана с Россией.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Четверг, 28.02.2013, 18:06 | Сообщение # 9

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

§ 2. Табасаран в перид борьбы народов Дагестана против Надир-шаха.

В начале XVIIIв. Иран переживал глубокий кризис. Однако в конце 20-х — начале 30-х годов XVIIIв. положение в Иране стало в корне меняться. Тяжелые последствия афганской и османской оккупации послужили причиной освободительной борьбы, развернувшейся в Иране, которую возглавил сын незнатного кочевника из племени афшаров Надир, проявивший себя как талантливый, но жестокий полководец и политик. Поступив на службу к бездарному и слабовольному шаху Тахмаспу II в качестве главнокомандующего вооруженными силами, он вскоре стал наместником Хорасана. Тахмасп II превращается в простое орудие в руках Надира. Вскоре, нанеся в двух сражениях сокрушительный удар афганцам, Надир очистил от них Исфахан и Шираз, выдворив их за пределы Ирана.
Изгнание афганцев из Ирана подорвало позиции Стамбула на Кавказе. Вскоре Иран стал требовать от турок освободить захваченные ими иранские земли. Иранское правительство решило силой оружия добиться справедливости. Весной 1730г. войска Надира очистили от османов Хамадан, Ардаган, Керманшах и Тебриз.
Встревоженный таким оборотом дел, султан, рассчитывал использовать Дагестан в качестве плацдарма для борьбы с Ираном. Султан обратился к Сурхай-хану Казикумухскому, придерживавшемуся на тот момент османской ориентации. Как сообщалось в донесении И.Неплюева от 2 июля 1730г. султан повелевал Сурхаю собрать «сколько можно войск» и идти к Ардебилю в подчинение турецкого командующего в Тебризе Мустафы-паши. При этом Сурхая обнадеживали, что «ежели храбростью и трудом ево возимеет Порта сщастию Испоганью овладеть, в таком случае учинить во Испогани ханом своим».
Привлекая Сурхая заманчивыми предложениями, в Турции, однако, вынашивали коварный план, пытаясь избавиться от него, если бы он не оправдал их надежд. В тот же день турецкий переводчик сообщил И.Неплюеву секретно, что «весьма Порта желает ево (Сурхая. - Авт.) из Шемахи удалить и в глубь Персии определить, дабы свободнее было ево поймать, ежели от него в тех краях ожидаемого плода не будет».
Однако тот будучи проницательным, вел себя осторожно, занимая в принципе независимую от внешних сил позицию, не порывал с Портой, с одной стороны, и не вступал в конфликт с Россией и Ираном — с другой.

Тем не менее положение в Дагестане оставалось сложным, что было связано с изменением соотношения сил на Востоке в пользу Ирана. Ставший фактически правителем Ирана, Надир отказался признать Керманшахский договор 1732 года, по которому шах Тахмасп уступал султану Махмуду Тбилиси, Ереван, Шемаху и Дагестан, и стал готовиться к войне с Портой за возвращение отторгнутых иранских провинций. Известия о приготовлениях Надира к войне вызвали нервозность в Стамбуле. Узнав о намерении Надира возобновить войну, султан отправил крымскому хану быть готовым к предстоящей войне. Обращение турецкого султана в Крым было встречено с большим удовлетворением. Крымский хан Каплан-Гирей, жаждавший случая напасть на Дагестан, с готовностью ответил, что он совершая поход на юг не будет касаться владений России. Это было явным вымыслом, рассчитанным на внезапность нападения, неподготовленность русских войск к отпору и поддержку Крыма со стороны дагестанских владетелей.
Дагестан вновь выдвинулся на первый план во внешнеполитических интересах России и Турции, став предметом острого спора. Независимо от ее целей, отстаивая свои интересы на Кавказе, Россия брала под защиту дагестанцев и другие народы региона. Турция, наоборот, пользуясь поддержкой западно-европейских держав, активно поощряла реваншистские замыслы османских и крымских феодалов, которые должны были пробиться через Дагестан для соединения с Сурхай-ханом и турецкими войсками в Закавказье.

Несмотря на дипломатические демарши российского правительства, Порта и Крым не отказались от своих планов. Получив широкую поддержку, Каплан-Гирей развернул активную деятельность, чтобы выполнить указ султана. Предвидя нелегкую борьбу с Россией, правители Османской империи и Крыма пытались заручиться поддержкой северокавказских владетелей. В конце марта — начале апреля 1733г. Хан Каплан-Гирей и Фетхи-Гирей от имени турецкого султана обратились с воззваниями владетелям Кабарды, Чечни и Дагестана, склоняя их на свою сторону для оказания содействия проходу крымского войска через их владения.
Однако эти воззвания не встретили той поддержки, на которую рассчитывали в Стамбуле и в Крыму. Дагестанские владетели, за исключением уцмия Ахмед-хана, отказались помочь крымскому хану. Табасаранские владетели Магомед-бек и Рустам-кади также остались в стороне. Сын кадия Рустама Муртузали и племянник Темир-хан отказались примкнуть к крымцам и ушли с русскими войсками в Дербент, где стали получать: первый — «годовое жалованье» в 150 руб., второй — «в приказе, а не в оклад» — 50 рублей.
На подступах к Дербенту русские войска атаковали крымцев и нанесли им существенный урон.
Между тем, в мае 1734г. Надир нанес новое поражение османам под Ереваном. В правящих кругах османов царила паника. Было решено ратифицировать ирано-турецкий договор 1733г., который предусматривал возвращение Ирану территорий, захваченных османами, в том числе и на Кавказе. Этот договор дал повод Надиру требовать того же и от России, что обострило российско-иранские отношения.
В августе 1734г. Надир обратился к кавказским владетелям с требованием немедленно «очистить территории, находящиеся под их управлением». Для принятия кавказских земель, находящихся под властью османов или их ставленников, были назначены специальные уполномоченные беглер-беки. С этого времени вплоть до своей смерти Надир придавал огромное значение созданию кавказского плацдарма. Военно-стратегическое положение Дагестана как опорной базы на побережье Каспия должно было способствовать решению этой задачи.

Над Дагестаном снова нависла угроза порабощения иранскими завоевателями. Многие местные владетели своевременно почувствовали эту угрозу. «В прибытии моем в Дербент, — сообщал Левашов в одном из донесений, — куралинцы, которые пребывали в бунте, в подданство России пришли и присягою обязались, уцмий о приеме его в подданство присылать начал».
Однако в столь ответственный момент среди дагестанских владетелей не было единства. Пользуясь этим, Надир старался сплотить их против России. Но Надиру не удалось добиться этой цели; дагестанские владетели отказались выступить против России.

Отказавшись от всех завоеваний на Кавказе в пользу Ирана султан Турции отправил «Высокое повеление» всем кавказским владетелям с объявлением об этом. Такое повеление получил и владетель Шемахи — Сурхай-хан Казикумухский, в котором султан требовал уступить Ширван Ирану, а самому вернуться в свое владение. Однако Сурхай-хан выступил открыто против капитулянской политики Порты. Он убил иранского посла, а османам и Надиру ответил: «Мечами лезгинских (дагестанских - Авт.) львов мы завоевали Ширван. Какое право имеет Ахмед из Багдада или кто-либо еще вмешиваться в наши дела».
Получив это известие, Надир пришел в ярость и летом 1734г. во главе огромной армии двинулся на Ширван. И.Цинкайзен, указывая на их жестокость и бесчеловечное обращение, писал: «Горе стране, на которую они напали! Огнем и мечом опустошали они края, угоняя в рабство сотни тысяч людей». В середине августа 1734г. иранские войска захватили Шемаху, опустошили ширванские селения. Этими мерами Надир преследовал определенную цель — устрашить народы Кавказа, Дагестана и склонить Сурхая к капитуляции. Сурхай тем временем собирал войска. Сражение произошло 17 сентября в урочище Деве-Батан. Силы были неравные: горцы выставили 20 тыс. войско против 42 тыс. иранской армии.

К этому времени российско-иранские переговры о возвращении Ирану Прикаспийских провинций шли к концу. По договору Ирану возвращались Прикаспийские провинции с городами Баку и Дербент. Однако Надир угрожая войной, потребовал новые условия — это граница до р.Сулак.
10 марта 1735г. был подписан русско-иранский Гянджинский договор о возвращении Россией Ирану Гиляна, Мазендерана, Астабада и части Ширвана, а также об отводе с территории Дагестана русских войск за реку Сулак. Это означало, что значительная часть Дагестана, бывшая под властью России отходила Ирану. Для народов Дагестана этот договор сулил новые тяжкие испытания.

Летом 1735г. Надир, разгромив турок в Закавказье, снова двинул свои войска на Ширван и Дагестан. Узнав о приближении Надира, Сурхай-хан покинул Шемаху и бежал в горы. Преследуя его, Надир-шах двинулся на дагестанские владения, в том числе и на Табасаран. На своем пути иранские завоеватели разрушили аулы, грабили жителей, совершали зверские убийства. Полчища Надир-шаха жестоко расправились с жителями табасаранских обществ Этег, Нитрик. Действия Надир-шаха в Дагестане против Сурхай-хана были безуспешными.

Походы иранских завоевателей вызывали упорное сопротивление со стороны жителей Табасарана. Но все же превосходящие силы Надир-шаха жестоко расправились с восставшим народом Табасарана. Затем иранские войска вступили в Кайтаг и двинулись на Кази-Кумух, жители которого оказали решительное сопротивление иранским полчищам. Надир-шах отступил тем же путем и жестоко расправился с местным населением. В ответ на это против персидских захватчиков в этом же году вновь восстали кайтагцы и табасараны. Шахские войска подверглись налетам со стороны жителей различных аулов. И все же восставшие были вынуждены выдать заложников. С целью обложения горцев податью иранские завоеватели отправили войска в дагестанские владения, в том числе в майсумство и кадийство. Однако эти попытки не имели успеха. Горцы не покорились персам, Надиру не удалось обложить их податью.

Не успели шахские войска переправиться через р.Аракс, как дагестанские народы возобновили борьбу.
Восставшие нападали на иранские отряды. Полчища Надир-шаха вновь совершили поход в Табасаран. Несмотря на непогоду, Надир-шах шел по дороге Алты-Агаж в Табасаран. По приказу Надир-шаха в табасаранском союзе сельских обществ Дирче у жителей было отобрано все продовольствие. «В шабранский магал, — писал Г.-Э. Алкадари, — Надир-шах отправил своего сына Ризакули-Мирзу, а сам совершил поход в магалы Этег и Хиналарик с целью наказания восставших жителей».

Борьбу табасаран против иранских завоевателей возглавил поэт-воин Мирза-Калукский. Он был руководителем табасаранских отрядов против иранских полчищ у Калук-дага Нитрикской вершины близ Куштиля и в других местностях.
В Табасаран, как и в остальные владения Дагестана, походы совершал и брат Надир-шаха Ибрагим-хан, который был назначен правителем Дагестана. Так, в 1738г. Ибрагим-хан хотел привлечь на свою сторону феодальных владетелей Дагестана. Однако дагестанские владетели отвергли его уговоры. Вместе с остальными дагестанскими народами табасараны участвовали в разгроме иранских войск во главе с Ибрагим-ханом в районе Джаро-Белокан. Как свидетельствует историограф Надир-шаха Мухаммед-Казим, когда джарцы узнали о прибытии войск Ибрагим-хана, они послали гонцов к Сурхаю и к «Большому уцмию», которые пребывали в Табасаране. По прибытию гонцов они перевели свои семьи в укрепленные места. Сами же преградили все проходы и занялись подготовкой к обороне. Примерно двадцать тысяч человек из народов, живущих в Табасаране, Ахты-пара, Курели и других местах, прибыли во главе с «Большим уцмием».

Иранские войска были разбиты, и Ибрагим-хан убит во время битвы. Весть о гибели брата дошла до Надир-шаха, когда он вел успешные войны с Индией. Надир-шах объявил своим военачальникам, что он собирается мстить за брата. Месть за кровь брата послужила Надир-шаху предлогом для оправдания своих грабительских походов. Неоднократно подвергались нашествию иранских завоевателей Табасаран. Это, в свою очередь, вызывало антииранские восстания, которые вызвали серьезную тревогу у Надир-шаха. Поэтому, завершив поход в Среднюю Азию, он тщательно стал готовить нашествие на Дагестан.

Феодальные правители Дагестана, которые сначала не были единодушны в борьбе против полчищ Надир-шаха, и зная его военную силу, решили, что «лучше будет, если послов с покорностью и послушанием направим к победоносному стремени. Может быть (Надир) не вступит в страну Дагестан, и наши деяния сочтет не бывшими, и вернется обратно. Некоторые же говорили: мстя за кровь своего брата, ни одного из нас не оставит в живых».

К Надир-шаху прибыли некоторые представители дагестанских феодалов, в их числе и отдельные представители правителей Табасарана. Прибытие их к Надиру следует объяснить заинтересованностью в сохранении своих владений. Надир-шах, зная, что народ не очень подчинялся феодальным владетелям, для сбора податей послал своих представителей, а дагестанских правителей оставил у себя в качестве заложников. В те владения Дагестана, правители которых находились у иранского шаха, Надир регулярно посылал сборщиков продовольствия, а заложников брали в целях переселения в Хорасан. На это горцы ответили сопративлением. Как свидетельствует Мухаммед-Казим, «часть лезгин, известная под названием табасаран, была зловреднейшей из упомянутого племени».
По словам того же автора, в Табасаране в то время было два предводителя — «один Кади-хан, а другой Каранаф. У каждого было под властью тридцать тысяч семей». Из предыдущего текста мы знаем, что Масум находился у Надира, но когда Масум-хан был отпущен и возвратился в свои края, чтобы поставлять продовольствие и мулязимов (в лагерь Надира), ему сообщили, что Каранаф отправился к «победоносному стремени». «С давних времен между этими двумя людьми была неприязнь. Из-за боязни и зависти, как бы мирозавоеватель не сделал бы Каранафа владетелем тех мест, Масум-хан с двумя-тремя тысячами харваров зерна и с другими дарами поспешил к Надиру».
Как видно, у Надир-шаха побывали табасаранские Масум-хан, Каранаф и другие дагестанские владетели. Однако Надиру хотелось видеть у себя и таких влиятельных правителей, как Сурхай-хан и шамхал. Он ждал их в течении нескольких дней, но тщетно.

Хотя табасаранские владетели покорились Надир-шаху, народные массы Табасарана вопреки воле своей феодальной верхушки решили сопротивляться. Мухаммед-Казим, хотя и восхваляет Надира и его победоносные войска, не может не умолчать о сопротивлении, оказанном народами Дагестана, в частности табасаранами. Об этом он писал так: «Когда лезгины узнали о предстоящем переселении, страх и ужас овладели ими: не потребует ли теперь двух тысяч заложников, а когда подчинит всех целиком, то не отправит ли большую часть в Хорасан. Лучше будет, если мы доберемся до неприступных укреплений, прибегнем к защите тех мест и будем там сражаться. Может быть и не будем изгнаны с исконной родины в малоизвестную страну».
В это же время, как сообщает тот же автор, прибыли гонцы от шамхала и довели до сведения жителей Табасарана следующее: «Нам стало известно, что вы также вошли в подчинение и повиновение уника эпохи (Надира). Если сказанное правда, то так взыщем с вас за это, что это станет назиданием (всем) жителям Мира». Узнав о смысле фирмана шамхала, табасараны ответили, что и сами собирались оказать сопротивление Надир-шаху и поэтому «в тот же день написали во все концы своих округов: в любом месте, где будут сборщики Сахибкирана из племени кызылбашей, задержать (их) и убивать».

За несколько дней многие сборщики продовольствия и те, кто набирал заложников, были убиты. Очень немногие, которые были добрее к местному населению, смогли добраться до лагеря Надира и сообщить ему о случившемся. «От этих речей, — передает настроение Надира Мухаммед-Казим, — подобно пламени страшного суда, разгорелась пламя гнева шахиншаха».
Надир-шах приказал убить Каранафа, Кубад-хана, Масум-хана и еще несколько человек «из почитаемых предводителей». Кроме того, были побиты все, кто привозил продовольствие в лагерь. Жители Табасарана, узнав об этом злодеянии, решили сражаться до последнего. Как сообщает Мухаммед-Казим, Надир решил, что «так как бунт и мятеж начали люди Табасарана и Рутула, лучше будет в первую очередь пойти на них, стереть их с лица земли и перебить жителей того края».
Однако, стало очевидным, что столь широкомасштабная и дорогостоящая операция, какой являлась Дагестанская компания шаха Надира, могла оказаться под угрозой. Шахская ставка вынуждена была ускорить воплощение в действие замыслов своего повелителя. К концу июля 1741г. стратегический план сокрушения непокорных горцев и завоевания Дагестана был готов в общих чертах. Надир-шах и его окружение не сомневались в успехе своих грандиозных замыслов и приступили к их реализации.

Не добившись покорности горцев и на этот раз, шах стянул в кулак основные силы, артиллерию и провиант из Барды и в начале августа 1741г. во главе крупных сил развернул наступление на Дагестан. По велению Надир-шаха его многочисленная армия была разделена на две основные группировки: первая под командованием Гайдар-бека имела целью наступать от Дербента на Табасаран, а далее на Кайтаг; вторая — во главе с самим шахом должна была двинуться на Самур и Кюре, далее через Агул прорваться в Лакию и на Хунзах. С целью наказания табасаранских жителей Надир-шах повелел двухтысячному отряду хорасанских стрелков совершить марш на Табасаран и занять главное ущелье, которое связывало жителей с внешним миром и могло бы служить единственным каналом спасения на случай блокады с других сторон.
Однако табасараны, опередив противника, сами заняли это ущелье и нанесли ему значительный урон. Отправленный на помощь попавшим в беду иранцам 10-тысячный отряд правителя Грузии Хан Джана не спас положение. На следующий день потребовалось вмешательство самого Надира, который перебросил туда же новые силы, надеясь внести перелом в ход битвы, продолжавшейся двое суток. Самоотверженно сражавшиеся горцы навалились с такой силой на персов, что они, не выдержав натиска, дрогнули и стали пятиться.
Историограф Надира, как и подобает в таких случаях, вместо того, чтобы писать правду, отмечает, что войско шаха хотело занять для себя выгодную позицию, но табасараны, увидя врага в таком положении, сочли это передвижение «за бегство и еще более усилили нажим». В итоге всего этого «лезгины окружили и каждый раз, когда стреляли, повергали в прах не менее трехсот - четырехсот человек».
На третий день продолжилась еще более ожесточенная схватка. Мухаммед-Казим в свойственном ему стиле описал это сражение: «Со всех сторон Дагестана пришло много лезгин на помощь табасаранам. Со своей стороны кызылбаши, уповая на Али и Аллаха, вступили на поле битвы. С обоих сторон разгорелся огонь битвы, и сколько кызылбашские молодцы не старались, ничто не помогло (им). Час от часу росло могущество лезгинского (дагестанского. - Авт.) пламени. Целый день те два войска не щадили друг друга. Множество людей с обеих сторон было убито. Когда усталость овладела обеими сторонами поневоле, оба жаждущих мести войска направились к своим стоянкам. Но кызылбашские молодцы, среди которых было много раненых, ослабли духом. Они (кызылбаши. - Авт.) удивлялись мужеству и жажде к победе победоносного племени».
По сведениям Мухаммед-Казима, битва продолжалась четверо суток и закончилась поражением шахских войск.
Вырвавшиеся из окружения раненые иранцы доложили шаху итог сражения следующим образом: «Из места Барсарли и Дюбек прибыли лезгины и сражались с нами. Численно лезгин было больше, и мы не выдержали их натиска и отвернулись с поля битвы». Надир-шах послал разведчиков выяснить положение дел, а остальным воинам приказал быть в боевой готовности. Вернувшийся из разведки специальный отряд после изучения обстановки на поле боя подтвердил, что «Сурхай, Рустам-хан Барсарли, Хасан-бек, Мамай-бек, Бек-Али, Амир-Хамза табасаранский, Муртаза-Кули-Султан примерно с шестью десятию тысячами человек расположились на стоянке Дюбек и хотят сряжаться с владыкой мировозавоевателем».
Получив это известие, шах поспешил к селению Дюбек, надеясь разгромить горцев в открытом бою. Но те успели занять вершины и склоны горы у входа в главное ущелье и преградили путь противнику. В последовавшей битве «с Сурхаем, — пишет Мухаммед-Казим, — Надир был ранен в руку, но не покинул поле битвы», хотя его воины были окружены горцами. Для прорыва из окружения шах свел свои силы в три отряда с конкретной задачей для каждого: «двенадцать тысяч человек из хорасанских стрелков под командованием Заман-бека и Исмаил-бека, тысячников из Мешхеда и десять тысяч узбеков во главе с Рагим-ханом должны были сражаться с табасаранами», а третий отряд в одиннадцать тысяч человек идти в Дюбек для подавления этого очага сопротивления.
Однако горцы снова расстроили планы Надир-шаха. Не вступая в прямую схватку с превосходящими силами врага, они ушли в высокогорные вершины, куда к ним на помощь прибыло десять тысяч горцев. Как справедливо отмечает А.Н.Козлова, «различные народы Дагестана перед лицом внешних врагов сплотились и рука об руку вели борьбу против иноземных завоевателей. Как видим, лакцы пришли на помощь табасаранам, а Сурхай Казикумухский с первых дней вместе с табасаранами боролся против Надира. Смешанные отряды дагестанцев преградили путь кызылбашам».

Как признает Мухаммед-Казим, объединенные силы горцев нанесли противнику серьезное поражение. Основная масса дагестанцев, укрывшись в лесу, заманила противника в ловушку, а потом вынудила спуститься в ущелье, где «в течение двух часов примерно восемь-десять тысяч человек (кызылбашей) покинули этот неспокойный мир». Потерпевшие поражение иранские военачальники Заман-бек и Рагим-хан бежали с поля боя. Разгневанный шах «приказал связать руки и сбросить с вершины гор Заман-бека минбаши (тысячника) и еще четырех пятисотников и предводителей». Отряд, отправленный в табасаранское селение Дюбек, трое суток сражался с Сурхаем, но не добившись цели, отступил обратно.

Значительное участие в описываемых событиях приняла группировка Гайдар-бека, которой в начале удалось преодолеть сопротивление дагестанцев в районе Табасарана. «Но на территории Кайтагского уцмийства он был остановлен, — писал А.И.Тамай, — Сопротивление кайтагцев удалось преодолеть ценой серьезных потерь, лишь с помощью посланного шахом 26-тысячного отряда Лютф Али-хана. Затем эти отряды направились через владения Хас-Булата Тарковского в пределы Мехтулинского ханства и после небольшой стычки остановились в Аймакинском ущелье».
Дагестанские воины, заняв горные проходы, дважды пытались остановить движение шахских войск сначала на территории лезгинских обществ на реке Самур, а затем недалеко от Кумуха, у аула Шовкра, но оба раза неудачно. Преодолев сопротивление горцев, в первых числах августа 1741г. шахские войска подошли к Казикумуху. Несмотря на малочисленность войск, Сурхай решил сопротивляться, разослав воззвания жителям близлежащих обществ. В борьбе лакцев против Надир-шаха активное участие наряду с другими дагестанскими народами принимали табасараны. «Беспокойные табасараны, — писал И. Березин, — приняли участие в восстании казикумуков против Надира».

Отвергнув требование шаха о капитуляции, Сурхай первым напал на иранцев, но был разбит и отступил под натиском вражеских войск. Понеся большие потерий в сражении с противником и потеряв надежду на успех, 12 августа 1741г. Сурхай явился в шахский лагерь с изъявлением покорности.
Однако оккупация иранскими войсками территории лезгинских союзов сельских обществ, Табасарана, Рутула, Кайтага и Лакии, не означала успеха Дагестанский кампании Надир-шаха. Непокоренной оставалась еще Авария, куда отступили значительные силы боеспособных дагестанских воинов. Это было тем более важно, что в случае успеха операции в Аварии Надир рассчитывал покорить не только Дагестан, но и весь Северный Кавказ, а также российские земли до Астрахани.
С целью погасить пламя антииранской борьбы и создать прочную базу для наступления на Аварию, Надир-шах применял методы ограбления и истребления местного населения, подвергая их террору и насильственному переселению за пределы Дагестана. Еще до покорения Сурхая он выслал в Хорасан несколько тысяч его подданных — кюринских и кубинских лезгин, а на их место переселил из Ирана 900 дворов. В конце августа 1741г. он обязал Хасбулата, Сурхай-хана, уцмия Ахмед-хана и акушинского кадия Хаджи Дауда доставить в его лагерь в течение десяти дней по одной тысяче быков и по три тысячи баранов для нужд своего войска и по одной тысяче дворов для переселения в Иран.

Выставлять подобные же воинские формирования и исполнять натуральные и денежные повинности должны были и жители Табасарана и других регионов Южного Дагестана. «Повещеваем Вас, — предупреждал шах рутульского правителя Беки-бека в связи с передвижением своих войск, — что войско наше через два дня будет расположено для дневки между магалами: Кюринским и Табасаранским, куда вытребован Г-н Султан Али-бек. Доставите непременно к его лагерю баранов, приготовленных в настоящее время для нас ... Настоящую волю нашу исполните непременно». Жестокость завоевателей не знала предела. Воины шаха врывались в дома беззащитных горцев, отбирали последние пожитки. «А от персидского войска жителям такие обиды и нахальства чинятца, — сообщал следовавший в свите шаха И.Калушкин, — что и описать трудно ... В войске шаховом такое воровство завелось, что явно в дома входят и что под руки попадется нагло отнимают».

Подобными мерами шах пытался сломить волю борцов за независимость и склонить их к капитуляции. Однако население Дагестана продолжало вести борьбу. Несмотря не неудачи, шах продолжал отправлять специальные отряды во все области Дагестана, которым предписывалось набрать наемное войско для предстоящей операции, а в случае непослушания выслать жителей за пределы Дагестана в Иран. Но посланники шаха, как свидетельствуют источники, везде встречали решительный отпор.

Создавшаяся ситуация настолько обеспокоила шаха, что он решил начать поход в Аварию, не обеспечив прочного тыла в предгорном Дагестане. Исходя из военно-политических соображений, продиктованных создавшейся ситуацией, в сентябре 1741г. Надир-шах начал поход в Аварию, но с первых же дней встретил упорное сопротивление объединенных горцев. Большое значение в разгроме Надир-шаха имело Чохское сражение. В борьбе против иранских полчищ начали объединяться разрозненные силы горцев. Из тыла вражеских войск пробивались в Аварию лакцы, даргинцы, кумыки, табасараны. Один из отрядов табасаран в Андалале возглавил поэт-воин Мирза Калукский, где он и погиб от тяжелых ран.

В конце сентября 1741г. Надир отступил из Аварии в обратный путь в район Дербента, где он готовился к затяжной войне против дагестанских горцев. У Надир-шаха были далеко идущие цели в отношении народов Дагестана. Он хотел навсегда закрепиться здесь. С этой целью Надир-шах стал воздвигать военные укрепления. Одно из них было сооружено во владении кадия Табасарана в местности «Иран-Хараб» («гибель, разорение Ирана»).

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Четверг, 28.02.2013, 18:59 | Сообщение # 10

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Следует отметить, что в настоящее время вопрос о локализации данной местности разными исследователями рассматривается по разному: одни считают, что «Иран-Хараб» был расположен в Кайтаге, другие — севернее Дербента. В.Г.Гаджиев писал, что «северо-западнее Дербента, в естественно укрепленном месте между селениями Рукель, Кемах, Джелган, Гимейди и др. был устроен для шахской армии хорошо охраняемый лагерь, который получил название Иран-Хараб (т.е. разруха Ирана)». О том, что этот лагерь Надир-шаха был расположен поблизости Дербента отмечает и Н.А.Сотавов. «Стремясь создать, — пишет он, — базу для накопления новых сил и оградить оставшиеся войска от постоянных нападений повстанцев, он (Надир-шах. - Авт.) возвел недалеко от Дербента в кадиевском владении укрепленный лагерь, получивший позже название «Иран-Хараб».

М.Р.Гасанов, основываясь на труды дореволюционных исследователей и на топографические данные, утверждает, что местность «Иран-Хараб» входила во владения кадия Табасаранского. Об этом свидетельствуют и многие дореволюционные исследователи. Так, в 1796г. Ф.Ф.Симонович, описывая владения Южного Дагестана, отмечал: «На возвышенной гряде, простирающейся от Камахскои горы к северу против Табасарана, стоял Надир-шах в походе в своем на табасаранов и других горских народов укрепленным лагерем с намерением и город на том месте расположить, но по некоторому неудачному своему предприятию и непоследовавших к тому дурных следствий назвал сиё место Иран-Хараб, то есть гибель Персии».
Описывая географическое положение Табасарана, С.М.Броневский отмечал: «Главный проход в Табасаран со стороны Севера и Каспийского моря прикрывается возвышенною грядою, идущею от подошвы Камахскои горы к Северу на две версты. Шах Надир, по завладении Дербентом в 1741г., стоял на сем месте укрепленным лагерем и, по неудачным предприятиям своим против горских народов испытанным, назвал оное Иран-Хараб, то есть Персидская неудача». «На пути с севера в Табасаран, в кадиевом владении, — свидетельствовал П.Г.Бутков, — недалеко от местечка Хамайда (совр. Гимейди- Авт.) при реке сего имени впадающей в меньший Дарбах и недалеко от усмейской крепости Хан-Магомед-кале на возвышенной гряде Надир обвел лагерь, называвший Иран-Хараб, т.е. гибель или разорение Персии». Более правдоподобное объяснение названия этого лагеря дает Л.Локкарт, который писал: «Благодаря страданиям своих людей и тяжелым потерям убитыми и ранеными Надир назвал свой новый лагерь Иран-Хараб (руины Персии)».

Из местности «Иран-Хараб» Надир-шах совершал неожиданные, разбойничьи походы на ближайшие области — Табасаран и Кайтаг. Так, в октябре 1741г. Надир-шах послал значительный отряд против Табасарана и Кайтага, шахские войска в сражении были разбиты. Последствия набегов шахских войск были тяжелыми — уничтожались посевы, сады, разрушались жилища, угоняли скот. Все это вызывало ненависть у горцев к завоевателям. В первые же дни после отступления шаха из гор 5 тысяч горцев-табасаран атаковали крепость Кабир и истребили 2 тысячи человек из восьмитысячного гарнизона, а остальных вынудили бежать.

Войска Надира и в укрепленном лагере не находили покоя, как и в других местах, подвергались налетам горцев. Как сообщал И.Калушкин в донесении от 8 октября 1741г., совершавший «путешествие» с шахом из Закавказья в Дагестан, «табасараны стоявшего от Дербента в пятнадцати верстах персицкого командира Рустам-бека, при котором было восемь тысяч войска, из транжамента вон выбыли так, что он едва из рук тех горских людей вырваться и в крайней торопливости с нарочитым уроном за реку уйти мог».

В лагерь «Иран-Хараб» был переведен гарем и казна диктатора Ирана, а также все продовольственные запасы, доставленные из Закавказья и внутреннего Ирана. Но эти меры шаха оказались совершенно недостаточными, чтобы обеспечить сколько-нибудь сносную жизнь в горах Дагестана солдатам Ирана. Армия шаха сразу же оказалась в очень сложном положении как экономического, так и политического характера. Однако историограф шахского двора подчеркивал, что в этом лагере все было в изобилии. Это, видимо, писалось для потомства, на самом же деле все очевидцы в один голос утверждают о начавшемся в лагере шаха голоде. Здесь, свидетельствует И.Калушкин, «во всем ... недостаток имеется». В связи с этим, «войско его (Надир-шаха. - Авт.) сильно страдало от стужи и недостатка в съестных припасах, а также от нападения горцев». И действительно смелые набеги табасаран и других горцев как на отдельные подразделения шахской армии, так и на «Иран-Хараб» сильно беспокоили самого Надира и его войско. Причем, в этих операциях участвовали не только жители близлежащих земель — Кайтага, Табасарана и других соседних районов юго-восточного Дагестана, но и жители более отдаленных районов Дагестана.
Итог походов Надир-шаха 1741г. на Табасаран и Кайтаг можно подвести словами П.Зубова, писавшего: «Надир-шах в 1741г. овладев Дербентом, вел крайне неудачные экспедиции против табасаранов и каракайдахов».
С наступлением зимы дагестанские горцы не прекратили нападения на шахские войска. «Набеги дагестанцев, — писал П.Г. Бутков, — весьма беспокоили его войско».

Захвату Табасарана Надир-шах придавал исключительное значение. С этой целью в начале 1742г. шах возобновил военные действия против табасаран и других народов Дагестана. «Пройдя через город Дербент, — писал Г.-Э. Алкадари, — в январе 1742 года, он при беспечности населения Дагестана разделил свое войско на четыре отряда, отослал каждый отряд в особую сторону, как-то: в Кайтаг, Табасаран, Терекеме, Даргинский округ, награбил столько, сколько можно было овец и прочего скота, местного населения и вернулся в Дербент с множеством крупного и мелкого скота, провианта и пленных ... Затем с кавалерией прошел через Табасаран и Кюринский округ, оттуда в Кубинский уезд».
В 1742г. с наступлением весны Надир-шах во главе 30-тысячного войска трижды обрушивался на Табасаран, каждый раз отступая с большими потерями.

Иранский шах основательно готовился к сражению. И двинул в Табасаран отборные военные силы, куда на помощь местным жителям со своими ополчениями прибыли почти все владетели Дагестана или их представители. В битве вблизи аула Дюбек иранские войска во главе с Надир-шахом были окружены восставшими жителями Табасарана и пришедшими им на помощь дагестанскими горцами. Во время этой битвы был ранен в руку и сам Надир. Разгневанный шах приказал для усмирения жителей Табасарана направить туда значительные военные силы.
Два отряда иранских полчищ двинулись в Табасаран. По данным источника, около пяти тысяч табасаран преградили путь войскам Надир-шаха и между ними произошла ожесточенная битва. Жители Табасарана перевели свои семьи в укрепленные вершины, а воины в количестве «около восьми тысяч табасаран, рутульцев и масари решили идти в сторону Дербента. Одновременно примерно десять тысяч человек из Кумуха пришли на помощь и поддержку того племени, и они вместе направились в сторону Дербента».

Безудержно приукрашивая один из походов Надир-шаха в Табасаран и успехи кызылбашей, Мирза-Мехти-Хан отмечал: «Армия Надира покинула пустыню Нафери, разрушила и сожгла дома мятежников непокорных, потравила их поля и не оставила никаких следов от них ... Затем герои отправились в другое ущелье, разорили села, замки, врывались в жилища как огонь в хлопчатник, как волки в стадо, как гром сквозь развалины».

Однако это витееватое описание происходивших в Табасаране событий, не во всем соответствует действительности. Здесь за правдоподобное можно только принять описание проявленных кызылбашами жестокостей. Что же касается самих походов, то они не были такими результативными, как пытается их представить историограф Надира. Русский резидент В.Братищев рассказывает, что шахское войско в одной части целый день занималось потравой полей, а в другом месте — целых два дня. Естественно, что все это наносило колоссальный удар по хозяйству, а следовательно и обеспеченности продуктами питания, и обрекло горцев на голодное существование. Но и эта мера не оказала должного воздействия. За исключением нескольких старшин, которые сложили оружие, табасараны в целом остались непреклонными.
Следует отметить, что и после этого поражения Надир-шаха не покидала мысль о покорении народов Дагестана, в том числе и табасаранов.

Одной рукописи, написанной на арабском языке, описано сражение табасаран с Надир-шахом. «Во время правления Рустам кадия, — говорится в ней, — произошло сражение и с кызыл-башами. Надир-шах причинил злодейства, и сложили головы многие из Табасарана и Кайтага. Аллах знает лучше. Дата 1155.» (соответствует 1742/43 гг.).

Тем не менее нападения горских отрядов на лагерь кызылбашей продолжались. Чтобы обезопасить свою стоянку от неожиданных нападений горцев, весной 1742г. Надир «обвел лагерь свой земляным траншаментом на пути с севера в Табасаран, в Кадиевом владении, недалеко от местечка Хамейди (Гимейди. - Авт.), по обеим сторонам которого идет древняя стена от Дербента. В будущем здесь шах намеревался поставить большой укрепленный город. Забегая вперед, скажем, что и эти стены не спасли кызылбашей от нападений горских отрядов. Время от времени «Иран-Хараб» подвергался атакам со стороны лезгин, табасаран, каракайтагцев и других враждебных племен».
Подобного рода сведения содержатся в работе известного востоковеда И.Березина. Табасараны, отмечал он, тревожили «Иран-Хараб» зимой, за что весной шах опустошил Табасаран огнем и мечом.

Однако походы шахских войск в Табасаран не достигли желанного, ибо они не в состоянии оказались подчинить горцев хотя бы на определенное время власти шаха. По существу, кроме потравления полей, угона скота, разорения пустующих сел и убийства беззащитных детей, женщин и стариков, ничего другого они не достигли. Но каждая из таких операций дорого стоила кызылбашам. В одной из них кызылбаши потеряли «до 800 убитых». И при этом сам Надир едва не лишился жизни. «И при всей неустрашимости своей принужден был от пуль спуститься в ров». Другой раз на глазах шаха горцы убили 30 человек из его ближайшего окружения, что не могло не напугать «мирозавоевателя». По приказу приближенного Надир-шаха прикрыла плотным кольцом сотня нукеров. В этом бою погибло 400-600 персов. Оставшиеся в живых спасались бегством. И тем не менее, Надир упрямо продолжал проводить намеченную линию. В течение ряда лет он неоднократно совершал разорительные налеты на дагестанские народы. Не прекратили борьбу против «Грозы Вселенной» и горцы Дагестана, в том числе табасараны. Они были вовлечены и в антинадировское восстание в 1743г. во главе с Сам-Мирзой, выдававшим себя за сына шаха Гусейна Сефевидов и поддержанным сыном Сурхай-хана Казикумухского.

В конце 1744 — начале 1745г. по Дагестану прокатилась новая волна антииранских выступлений. Восставшие наносили одно поражение за другим размещенным здесь шахским гарнизонам и подступившим к Дербенту войскам Гани-хана. Это восстание «представляло собой высшую точку развития освободительного движения на севере Азербайджана и в Дагестане, так как наносило удар по одному из сильнейших оплотов власти иранского шаха в этих странах — по дербентскому гарнизону». Обеспокоенный Надир выступил из Барды и с 30-тысячным войском и к концу 1744 года подошел к Дербенту.

В начале 1745 года он, выступив из Дербента со значительными силами, в течение нескольких дней разрушил аулы Карабудахкент, Губден, Буйнак. Окрыленный этим успехом шах задумал повторить карательную экспедицию в Табасаран и Кайтаг с целью «разорить все, что только было возможно и что уцелело от предшествующих его походов».

Однако, как и следовало ожидать, в обстановке подъема освободительной борьбы и дальнейшего сближения Дагестана с Россией, эти попытки были обречены на провал. Укрепившись в заранее подготовленных местах, горцы нанесли захватчикам очередное поражение. Тем не менее, Надир пытался продлить свое пребывание в Дагестане путем укрепления Дербента, куда он перенес ставку в январе 1745 года, но фактически вынужден был признать банкротство своей политики и возрастающее влияние политики России.

В марте 1745г., не добившись своих целей и на этот раз, потеряв большую часть вновь укомплектованной армии, Надир-шах отступил в глубь Ирана, надеясь взять реванш в продолжении войны с Османской империей. А в июне 1747г. в результате заговора придворных Надир-шах был убит.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что табасараны, как и остальные народы Дагестана, оказали достойное героическое сопротивление войскам «Грозы Вселенной», не покорились Надир-шаху. Борьба табасаран против иранского «мирозавоевателя» влилась в общую борьбу дагестанских горцев.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Четверг, 28.02.2013, 19:33 | Сообщение # 11

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Глава III. Внешнеполитическое положение Табасарана во второй половине XVIII - начале XIX в.

§ 1. Политическое положение Табасарана во второй половине XVIIIв.

Во второй половине XVIIIв. Табасаран оказался втянутым в политические события, связанные с деятельностью Фатали-хана Дербентско-Кубинского. Дело в том, что в начале 60-х годов XVIIIв. Фатали-хан с целью расширения своих владений, захватив несколько провинций Дербентского ханства, в 1765г. «согласясь с лезгинами, шамхалом Муртазалием, уцмием Амир-Гамзой и кадием Табасарана» решил подчинить своей власти Дербент.

К осаде города кубинский хан приступил в заранее установленное время. Союзным войскам городское население открыло ворота города, после чего был ограблен ханский дом и все имения правителя Дербента Магомет-Гусейн-хана, а все его имущество было разделено между союзниками. Кроме этого, уцмий, кадий и шамхал за услуги свои получили доходы с некоторых деревень Кубинского и Дербентского ханств, а именно, шамхал с 6 деревень, уцмий одну деревню Малакалыль в Дербентском ханстве, кадий денежное вознаграждение, которыми «пользовались они еще в 1796 году».
В итоге Дербентское ханство было присоединено к Кубинскому. В 1774г., разбив войска шемахинского хана Агаса и его союзника Мерсель-хана, Фатали-хан захватил Шемаху, при этом во время переговоров был предательски убит Мерсель-хан аварский.

Политика Фатали-хана, направленная на расширение и укрепление своей власти вопреки интересам дагестанских владетелей и предательское убийство им аварского хана встревожило их и привело к созданию антикубинской коалиции. В его состав вошли кайтагский уцмий Амир-Гамза, казикумухский Магомед-хан, аварские Нуцал-хан и Умма-хан, табасаранский Рустем-кадий и казанишенский правитель Тишсиз-Бамат.
Это обстоятельство привело к межфеодальной борьбе в Табасаране. Шейх-Али-бек, подкупленный Фатали-ханом, убил майсума Муртазали и стал правителем Южного Табасарана. Однако очень вскоре он вынужден был бежать к Фатали-хану и искать его покровительства. С помощью кадия Табасарана и уцмия правителем майсумства стал сын убитого Муртазали — Навруз-бек. В виду того, что последний был немым, опекуном ему была назначена его мать Ханум-бике Карахан-бек-кызы, которая с достоинством исполняла обязанности майсума. За помощь, оказанную кадием, ему было отдано управление над магалом Ярей, что входило в состав владений майсумства Табасарана.

Табасаранские кадий и майсум, Магомед-хан Казикумухский, кайтагский уцмий Амир-Гамза стянули свои войска к берегам реки Самур, чтобы напасть на Кубу — резиденцию Фатали-хана. Собрав войско Фатали-хан выступил им навстречу. В 1774г. в Кубинском уезде в местности Гавдушан сошлись два отряда, где и произошло кровопролитное сражение. «Счастье, — писал А.-К.Бакиханов, — клонилось сначала в сторону Фет-Али-хана, но Али-бек, храбрый сын усмия, так быстро ударил по центру неприятельских войск, что победа присоединилась к его мужеству. С обоих сторон потеря была чувствительная, Магоммед-Тишсиз Эльдар-бек казикумухский и Шейх-Али-бек майсум легли на поле битвы; пораженный Фет-Али-хан удалился в Сальян», бросив Кубу, которой овладев Магомед-хан Казикумухский «начал там осуществлять ханскую власть».

Убедившись в том, что собственными силами невозможно вернуть утраченные позиции, кубинский Фатали-хан, находясь в Сальяне, отправил к русской императрице Екатерине II наиба Дербента Мирзу-бека Баята с просьбой о помощи. После этого сам Фатали-хан тайно через Шабран и Мушкур пробрался в Дербент, куда «стали стекаться к нему приверженцы его».
В январе 1775г. к правительству России с просьбой оказать помощь хану Дербентско-Кубинскому обратился шамхал Тарковский. Он писал, «чтоб от России подали помощь, (для победы) над злодеем оным (уцмием Амир-Гамзой)». Более того, он в своих письмах заверял о готовности для «искоренения злодеев (уцмия Амир-Гамзы) ... совокупиться с Российской армией ...».
Российское правительство в свою очередь, получая донесения от русских консулов в Азербайджане, кизлярского коменданта и астраханского губернатора, внимательно следило за событиями, происходившими на Кавказе. Поражение хана Кубы, одного из самых последовательных сторонников русской ориентации на Кавказе, безусловно, не отвечало планам внешней политики России. И если, как видно в дальнейшем, правительство Екатерины II стремилось не допускать чрезмерного усиления правителя Дербентско-Кубинского, то не в меньшей степени оно было заинтересовано в том, чтобы не допустить торжества противников Фатали-хана, в лагере которых было немало феодалов-приверженцев Турции и Персии.
Доставка письма правителя Кубы и получение ответа Екатерины II в условиях того времени требовали длительного ожидания. Поэтому царское командование на Кавказе решило до получения указаний правительства оказать Кубинскому ханству возможную дипломатическую поддержку. Командование царскими войсками потребовало от феодальных владетелей Дагестана, входивших в антикубинскую коалицию, прекратить вооруженные действия против Фатали-хана.

Весной 1775г. отряд русских войск во главе с майором Криднером совместно с Фатали-ханом направился в Кайтаг и Табасаран, а остальные войска под предводительством генерала де-Медема с отрядом шамхала пошли в другие районы Южного Дагестана. Войска майора Криднера, состоявшие из 1411 солдат и офицеров с 6-ю артиллерийскими орудиями, разбив уцмия и его союзника казикумухского Магомет-хана, вступили в Табасаран по дороге, «идущей через кадиеву деревню Зиль к деревне Ерси». Табасараны уклонились от боя и укрылись «в крепкие места гор». Криднер, не рассчитав своих сил, зашел слишком далеко в глубь Табасарана с недостаточным числом войск, потерял в стычках с табасаранами «штандарт, знамя и барабан». Не был поддержан Криднер и кадием Табасарана и ему пришлось возвратиться в Дербент, а потерянные им регали царского отряда были выкуплены де-Медемом за 170 рублей. Как отмечал А.-К.Бакиханов, табасараны, «надеясь на свое крепкое местоположение, вздумали защищаться, но после кратковременного сопротивления были рассеяны и явились с покорностью к Фет-Али-хану».

Причиной поражения табасаран, как и других народов Южного Дагестана, несмотря на победу над майором Криднером в верхнем Табасаране было то, что силы кадия Табасаранского и уцмия Кайтагского были истощены в многочисленных сражениях с русскими войсками и отрядами Фатали-хана. Однако кадий Табасарана и уцмий Кайтагский, прежде чем покориться воле российского правительства, выставили свои требования — «дабы он (Фатали-хан) не в Дербенте, а в Кубе, в его принадлежащем месте был, ему тогда и аманатов дать в состоянии и быть верными во всем удовольствии сделают».
В рапорте Екатерине II де-Медем сообщил содержание приведенного заявления и просил указаний правительства. Кадий и уцмий объявили, писал он императрице, что «имеют неудовольствие на дербентского Фатали-хана в имеющейся у них между собой вражде» и хотят Дербент отторгнуть от Кубы.
Однако российское правительство решительно воспротивилось передаче Дербента врагам Кубинского ханства. В рескрипте Екатерины II де-Медему от 5 октября 1775г. была дана исчерпывающая установка оставить Дербент в составе Кубинского ханства. В рескрипте говорилось: «Поручается вам, сыскав безопасный способ, дать знать ему, уцмию, словесно, чтобы он город Дербент оставил без всякого на него неприятельского покушения и в спокойном владении своего хана. А инако мы принуждены будем по его оказанной нам противности принять потребные меры к воздержанию его своевольного в нашем соседстве распространения». В том же рескрипте Екатерина II указывала: «никогда его (Фатали-хана) не огорчите».

Кавказское командование, руководствуясь указаниями правительства, приостановило военные действия, и в то же время дало знать кадию Табасаранскому и уцмию Кайтагскому, чтобы они отказались от своих замыслов в отношении Дербента.
После этого Рустам-кадий Табасаранский вместе с уцмием Кайтага «присягнул на верное подданство России и представил в Дербент аманатов».

Проводя утонченную и очень осторожную колониальную политику, Россия даже после подписания Кючук-Кайнарджийского договора не решалась присоединить владения Северо-Восточного Кавказа. Даже после того, как владетель Табасарана и уцмий Кайтага присягнули в 1775 году, в период похода в Дагестан генерала де-Медема, на подданство России и дали аманатов, последовал приказ русского правительства не считать их русскими подданными.

Между тем, возвышение Фатали-хана, придерживавшегося русской ориентации, наличие русского гарнизона в Дербенте сильно встревожило правящие круги Турции и Ирана. Оттоманская Порта и шахская Персия потребовали вывода русских войск из Дербента. Русское правительство, как выше сказано, не пожелало осложнять взаимоотношения с Турцией, с которой, по словам Екатерины II, «мир восстановлен и многие с ней дела еще совершенно не оконченными остаются». Весной 1776г. русские войска были выведены из Дербента. Вместе с тем Россия, желая закрыть путь для вмешательства в дела Северо-Восточного Кавказа, стала добиваться примирения владельцев Дагестана с Фатали-ханом.
Российское правительство, проводя эту линию, не только имело в виду оказание помощи кубинскому хану, но и принимало во внимание как реагируют Турция и Персия на события, происходившие на Кавказе. Правительство Екатерины II опасалось, что продолжение борьбы дагестанских владетелей с кубинским ханом может привести к вмешательству правящих кругов Турции и Персии, что было крайне невыгодно России.

В это время Россия играла важную роль во взаимоотношениях владетелей Табасарана с некоторыми владетелями Дагестана и Фатали-ханом. Кавказскому командованию удалось дважды в марте и апреле 1776г. в селении Дарваг в Табасаране провести сборы дагестанских владетелей для их примирения. В них участвовали Фатали-хан Кубинский, шамхал Тарковский Муртузали, буйнакский владетель Бамат, уцмий Кайтага Амир-Гамза, Рустам-кади Табасаранский, Магомед-хан Казикумухский и ряд других правителей.
Российское правительство стремилось на этих сборах установить нормальные взаимоотношения между Кубинским ханством, с одной стороны, уцмием Каракайтагским и его союзниками, с другой, выдвинуть своего кандидата на правление Южным Табасараном (майсумством), достигнуть договоренности о возвращении России имущества и материалов экспедиции Российской академии наук и создать нормальные условия для русской торговли.
В этих сборах особую дискуссию между южно-дагестанскими владетелями вызвал вопрос о претендентах на правление майсумством Табасарана. Незадолго до сборов дагестанских феодальных владетелей власть в майсумстве Табасарана при помощи кадия Табасаранского и уцмия Кайтага захватил их ставленник Али Кули Саид-оглы, убивший майсума Навруз-бека и двух его сыновей, тесно связанных с Кубинским ханством. Фатали-хан требовал изгнания узурпатора, стремясь передать Южный Табасаран в управление Магомед Гусейн-беку, сыну бывшего майсума Шейх-Али-бека, которому впоследствии наследовали его братья Сограб-майсум, Шамхал-майсум и сын последнего Кирхляр-Кули.
В этом вопросе Фатали-хана поддерживало и российское правительство. Де-Медем в письме в Коллегию иностранных дел сообщал: «необходимо майсумом Южного Табасарана поставить Магомед Гусейн-бека», на что императрица Екатерина II отнеслась одобрительно и дала указание стараться «на максютовское (майсумское. - Авт.) владение восстановить начальником надежного человека».

Кадий и уцмий не только не согласились с требованиями российского правительства и кубинского хана о назначении майсумом Южного Табасарана Магомед Гусейн-бека, но и заявили, что после ухода русских войск из Дербента в Кизляр, «они его поставленного убьют». Только своевременная помощь Фатали-хана, пославшего в Табасаран вооруженные отряды, сохранила жизнь этому кандидату в майсумы, а угрозы со стороны российского командования ответить репрессиями на неподчинение заставили уцмия и кадия смириться.

Утверждению своего ставленника в Южном Табасаране Фатали-хан придавал большое значение, потому что Табасаран занимал стратегически важное в торговом и военном отношении положение, примыкая к владениям уцмия, прикрывала торговый путь, шедший из России в Азербайджан и Персию. Присоединение майсумства Табасаранского к той или иной борющейся стороне могло бы дать ей преимущественное положение над соперником. Не случайно уцмий и кадий заявляли, что утверждение ставленника хана Кубинского в Южном Табасаране угрожает им потерей самостоятельности, что «... лучше лишиться своих владений, чем его хана на себя допустить».
В итоге борьбы за Южный Табасаран победа осталась на стороне Фатали-хана и его ставленника. При помощи России Фатали-хану удалось сломить яростное сопротивление своих врагов — кадия и уцмия.
Кроме того, во время сборов в апреле 1776г. в селении Дарваг дагестанских владетелей были приняты обязательства владетелей Табасарана и Кайтага перед Россией о нормализации отношений с Фатали-ханом Кубинским. «Мы, нижеподписавшиеся дагестанские владельцы кайтагскй уцмий Амир-Гамза и табасаранский кадий Рустам, обязуемся исполнить нижеследующее:
1-е. Дербентского и кубинского хана оставить спокойно означенными ему подлежащими владениями владеть и никакой обиды его подданным, равно и ему, не чинить, в торгах между его и нашими людьми никакого вмешательства и грабежа не делать, а напротив того, показывать каждому всякое вспоможение. А если кто из наших подвластных в том окажется приступительным, то обиженному делать подлежащее удовольствие.
2-е. Равно и ему, Фатали-хану, приезжающим в Дербент и в прочие его владения жительствы нашим подданным таковым же образом поступить, в неподлежащие ему места отнюдь не вступаться, а оставаться ему так, как и прежде был, пользоваться своей долей.
3-е. Российско-подданным, равно как и прочим христианского закона людям, как торговым, так и проезжающим для других через границы наши, так же никакого грабительства и захвата не делать, и кроме подлежащего по прежним установлениям не брать, но впредь упреждение, чтоб чего иногда им от подвластных учинено не было, должны их препровождать.
А если в чем против сего и против той, прежде отданной, нашей присяги окажемся неисполнительными и какие произойдут от нас, нижеподписавшихся непорядки, касающиеся для российско-подданных или дербентскому хану и его подвластным, то подвержены неминуемому гневу Е.И.В. и за то достойному наказанию, в чем и подписуемся».

Итак, достигнутое соглашение должно было обеспечить спокойствие на Восточном Кавказе, благоприятствовать развитию торгово-экономических связей Дагестана с владениями Азербайджана и способствовать расширению русской торговли с Кавказом и странами Ближнего Востока. Однако, следует отметить, что в тех конкретных исторических условиях одним соглашением не могло быть достигнуто примирение — слишком уж сильны были противоречия между владетелями Восточного Кавказа.
Все это понимало и кавказское командование. В рапорте участника переговоров премьер-майора Фромгольда говорилось, что «желаемого здесь спокойствия никогда быть не может, ибо уцмий и кадий, хотя и дали свою подписку в том, чтоб хану (Фатали-хану. - Авт.) ничего не делать, однако сие показывают они по одной наружности, зная что российское войско здесь долго быть не может, а внутренне пылают к нему злобою, так что, если отсюда выступить, то не упустят ни малого времени возобновят на него свое гонение, хан же напротив того, подражая своему честолюбию и гордости, не только желает быть спокойным, но еще мысли его клонятся, чтоб покорить, как выше сказано, всех своих неприятелей под свою власть».

Кадий Табасаранский, как и другие дагестанские владетели, в зависимости от обстановки признавал себя вассалом того или иного государства. В это время убедившись, что положение России на Кавказе более прочное, чем у других держав кадий старался заручиться ее поддержкой, проводя более осторожную внешнюю политику с учетом интересов России.
Табасаранские правители стали ориентироваться на российские власти на Северном Кавказе. И стараясь показать свое предрасположение, Рустам-кади совместно с уцмием Амир-Гамзой отправил кизлярскому коменданту И.И.Штендеру от 5 мая 1776г. письмо, в котором говорилось об их стремлении к мирным взаимоотношениям с Фатали-ханом. «Уцмий и кадий табасаранский, — говорится в письме, — по велению ее императорского величества согласились о примирении с Фатали-ханом, но только он, Фатали-хан, на то не соглашается и с нами не мирится... Мы (уцмий и кадий. - Авт.) всегда повелениям вашим повиноваться должны и с приказания вашего находящемуся в Дербенте на все ево повеления послушным состоим, но он, Фатали-хан к миру с нами не соглашается. А мы в ево города подвластные, т.е. Дербент, Кубу, Мушкур и Шабран, не вступаемся, также и он, Фатали-хан наши владения не вступался б. В протчем повелении Е.И.В. послушным быть должны».

Пророссийская ориентация некоторых феодальных владетелей Дагестана, в частности правителей Табасарана, шамхала Тарковского, Фатали-хана и других сильно встревожило турецкие и персидские правящие круги. Турецкое правительство предъявило России ряд запросов, касаясь которых Екатерина II писала российскому послу в Константинополе Репнину: «удивительно, весьма, сделанное турецким министром, неужели событие, имеющее место так далеко от Турции, может турок интересовать». Императрица в своем письме пообещала, что Россия не будет тревожить Турцию вмешательством в дела на Кавказе.
Весной 1776г. российский гарнизон был выведен из Дербента в Кизляр. Одной из основных причин этого действия являлись неоднократные протесты Турции и Персии. В рескрипте генералу де-Медему в декабре 1775г. Екатерина II подчеркивала необходимость воздержаться от конфликта с Турцией.
Подобные же соображения имелись у российского правительства и в отношении Персии. России было крайне невыгодно обострять отношения с Персией, через который шла торговля Российской империи со странами Востока. Не случайно Екатерина II во многих письмах подчеркивала, что Кубинское ханство является подвластным Персии. Не случайно также поход русских войск в Южный Дагестан императрица во многих документах объясняла как самовольные действия де-Медема, а в других — как карательную экспедицию, направленную на укрепление престижа России.
Однако подобного рода заявления были лишь прикрытием истинных целей России, которая хотя и не приняла Кубинское ханство в свое подданство и вывела военный гарнизон из Дербента, но оказала огромную помощь своим сторонникам на Кавказе, укрепив здесь свои позиции.

Сложившаяся неблагоприятная обстановка в районе, где проходили важные торговые пути, ведущие в восточные страны и ослабление позиции феодальных владетелей Дагестана после гавдушанского поражения, ориентировавшихся на Россию сильно беспокоило российское правительство. Российские власти хорошо понимали, что усиление противников России на Кавказе, помехи русской торговли, набеги на российские заставы были связаны с политикой, проводимой правящими кругами Турции.

Итак, появление российских войск в южно-дагестанском регионе было вызвано рядом причин: стремлением установить спокойствие и безопасность у границ Российского государства, расширить сферу его политического влияния, обеспечить возможность увеличения российской торговли с восточными рынками, укрепить положение феодальных владетелей, ориентировавшихся на Россию и, наконец, восстановить в полной мере престиж России наказанием уцмия Кайтага и его сообщников за ограбление и задержание профессора и академика Санкт-Петербургской академии наук С.Г.Гмелина.

Внутренняя борьба в Дагестане в 60-х — 70-х годах XVIIIв. показало, что междоусобицы здесь не были личным делом дагестанских правителей. Занимая выгодное геополитическое положение Дагестан всегда был в центре внимания интересов великих держав — России, Турции и Ирана, которые, если до сих пор старались открыто не вмешиваться в дагестанские дела, боясь реакции соседних государств, ограничиваясь посылкой подарков и денег своим сторонникам, то теперь лидирующее положение в данном регионе занимала Россия, которая оказывала не только политическую, но и военную помощь своим сторонникам.

Следует отметить, что Россия очень внимательно относилась к обращениям горских владетелей, дарила им подарки, посылала царское жалованье, обещала помощь и поддержку в случае нападения на них. В то же время она стремилась создать себе опорные базы в Каспийском регионе, чтобы с их помощью расширить сферу своего влияния на Прикаспийские страны.

Иран также не оставлял попыток подчинить своему влиянию Прикаспийский регион. После смерти иранского шаха, не признававший власть Зендов сын Мухаммеда Гасан-хана Каджара Ага-Мухаммед-хан, начал укреплять свою власть в Иране. В 1781г. войска Ага-Мухаммед-хана заняли Гилянское ханство, предав огню его столицу Решт. Вытесненный из Гиляна Гидаят-хан, опасавшийся мести Ага-Мухаммед-хана за приверженностью к противнику последнего, Керим-хану Зенду, прибыл морем в Баку и оттуда отправился в Кубу искать помощи у Фатали-хана и у других дагестанских владетелей.

В борьбе против угрозы со стороны Персии объединили свои силы правители целого ряда феодальных государств Азербайджана и Дагестана.
Общее командование войсками было поручено кубинскому полководцу Мирза-беку Баяту. В 1781 г. объединенным войскам азербайджанских и дагестанских владетелей стремительным продвижением удалось овладеть городом Решт и очистить всю Гилянскую провинцию от войск Ага-Мухаммед-хана.
Положение Кубинского ханства к началу 80-х годов XVIIIв. значительно упрочилось. В таких условиях его правитель решил подчинить своей власти ханства Карабахское, Гянджинское, султанства Казахское, Борчалинское и Шамшадильское. Однако эти попытки Кубинского ханства наталкивались на противодействие со стороны грузинского царя Ираклия II.

В этих условиях южно-дагестанские правители, в том числе владетели Табасарана, решили в случае нападения Фатали-хана на Грузию, разорить его владения. Только прибытие русского офицера с письмами П.С.Потемкина расстроила их планы, «авторитет русского имени и оружия был так велик, что дагестанские владетели и Фатали-хан отказались от задуманных ими походов».

Вскоре после этого, о положении дел на Восточном Кавказе сообщал в кизлярскую секретную экспедицию 21 мая 1783г. кизлярский житель Нагиш Денгизбиев: «Фатали-хан из Баки возвратясь в Дербент, желает ехать к Хайдакскому владельцу уцмию, потому что как-то он хан, уцмий по подзыву аварского Ума-хана по вводу им, Ума-ханом к себе в согласие шушинского Ибрагим-хана и дженгутайского владельца Али-Солтана, да и табасаранского владельца ж Кадыя желает, совокупясь с теми ханами и владельцами идти войною на него Фатали-хана и разорить, в отмщение за смерть отца и родственников аварского Ума-хана».

Обеспокоенная успехами политики России на Кавказе турецкое правительство предприняло ряд мер по недопущению усиления влияния России в регионе. Осенью 1784г. на Кавказ прибыло из Константинополя многочисленное посольство во главе с Ибрагим-Эфенди. Они доставили фирманы и письма, а также богатые подарки от султана Абдул-Хамида, который призывал мусульман к войне против России, к защите Ирана и Дагестана и отражению похода русских войск в Закавказье, намеченного по просьбе Ираклия II.
В результате пребывания посольства турецкого Ибрагим-Эфенди в Закавказье усилились волнения, а также был заключен военный союз в Ахалцихе с частью азербайджанских и дагестанских правителей. Принесенные им подарки и денежные вознаграждения сделали свое дело, некоторые дагестанские владетели, в том числе и кадий Табасарана, собирались отправить отряды войск в Ахалцих для вторжения в Грузию. Об этом свидетельствует письмо грузинского царя Ираклия II генерал-губернатору П.С.Потемкину. «Присланы были к нам, — сообщается в данном письме, — от Сурхая курьеры с письмами, что шамхал, уцмий, акушинский кадий, табасаранский кадий, Фатали-хан, ширванские ханы два брата и нухинский хан, все согласились и весною намерены с войсками своими выступить в поход, расположиться ниже Ганжи, или выше сего города, и оттуда делать нападение на Грузию».

Однако объединенного выступления дагестанских владетелей против Грузии не произошло. Союз вскоре распался под политическим давлением России.
Между тем кадий Табасарана Рустам, желая вновь подтвердить свою преданность России, в марте 1786г. отправил письмо кавказскому генерал-губернатору П.С.Потемкину с просьбой прислать ему письмо с призывом к верной службе России, подобное письмам, посланным другим владетелям Дагестана. «... Уповая на Всевышняго Господа Бога, — сообщается в письме, — владетель табасаранский кадий Рустам, засвидетельствую мое почтение в. высокопр., избранному из министров и солтанов, яко то, покровитель бедных и щедрый ко всем немощным, г-н солтан Павел Сергеевич Потемкин...
При сем вам имею честь объявить, что мы здесь 4 брата имеем у себя военных людей до 40 тыс. чел. Однако ж никогда на вред к вам не ездили, и ничего от нас не происходило. Но точиюв. высокопр., написав, письма отправили к Фатали-хану шамхалу, Амир-Гамзе уцмию, а ко мне посылать не соизволили. Или нас не удостаивает российской имп-це ко услугам соизволили? Ибо наши главные предки российским монархам служивали, естли и ныне угодны вам будут наши услуги, то извольте прислать ко мне письмо, как напред сего и прочим присылали. А что ж касается меня, то я повинуюсь Е.В., Всероссийской императрице, служить ей готов верою и правдою... ».

Примерно через месяц кадий Табасарана получил ответное письмо от кавказского генерал-губернатора П.С.Потемкина с выражением благодарности за его верность России. «Я, уполномоченный от престола Е.И.В. ответствую на письмо знаменитого кадия Рустама, владетеля табасаранского...
За сим благодарю вас за извещение меня о себе самом, о братии ваших и числе войск ваших. Не имел я доныне случая жаловаться на вас и приятным почитаю письмо ваше, состоящее в желании иметь со мною переписку. Как скоро пожелали вы моего письма, оное к вам отправляю и желаю навсегда продолжить мою дружескую переписку, изъявляя и удовольствие мое о благанамерениях ваших к службе Е.И.В., и удостоверяю в том, что служба ваша не останется без воздаяния. По сим доказательствам уповаю, что твердость силы видима, благоразумие покажет вам путь, по которому следовать, а я, приемля вашу приязнь, всегда готов платить вам дружбою, и в знак оной посылаю к вам дружбою, и в знак оной посылаю к вам подарок... ».

Владетели Табасарана, вопреки проискам Турции и Персии, в последующее время еще более стремились к переходу в подданство России. Так, в сентябре 1786г. в своем письме кавказскому генерал-губернатору П.С.Потемкину Рустам-кадий выражал свою готовность верно служить России и просил о награждении его жалованьем. «Имею честь донести сим знаменитой особе в. высокопр., что дружеское письмо ваше я со удовольствием моим получил и содержание оном выразил. Что же касается меня, то я подщусь продолжать мою с вами дружбу и буду служить вам со всяким усердием. И естли угодно будет вам таковое мое расположение, то прошу в. высокопр. донести ко двору Е.И.В., что деды и прадеды мои со времени блаженного и вечной славы достойного ими. Петра Великого были награждены жалованьем, то прошу и меня тем не оставить ... ».

В своем ответном письме П.С.Потемкин предложил Рустам-кадию Табасаранскому прислать посланника для переговоров, чтобы получить жалованье за верную службу России. «На письмо ваше дружеское извещаю, что желание ваше о получении жалованья представил яке. светл. повелительном г-ну ген.-фельдм., уполномоченному начальнику для донесения Е.И.В. Находя нужным изъяснить вам, что щедрота Е.И.В. знаменита во всех пределах света, и служащие верно Е.И.В. престолу всегда получают свое награждение, желал бы я, чтоб вы прислали ко мне своего чиновника, дабы через него узнать обстоятельнее и желание ваше, и мои мнения сообщить вам».

В 1786г. с принятием в подданство России шамхала Тарковского, об этом начали просить и другие феодальные владетели Дагестана: ханы Дербентский, Аварский, Казикумухский, уцмий Кайтагский, майсум и кадий Табасаранские и др. Однако, готовясь к войне с Россией, в январе 1787г. Турция отправляет к аварскому хану, шамхалу, уцмию, кадию своего эмиссара — Капуджи-Баши с подарками и деньгами с целью привлечения их на свою сторону. Эмиссарская деятельность Турции и ожидание войны затянули процесс приема владетелей дагестанских под протекторат России.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Воскресенье, 03.03.2013, 00:20 | Сообщение # 12

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

В 1787г. в связи тем, что началась русско-турецкая война, осложнились международные отношения на Кавказе в целом. Однако большинство феодалов Дагестана узнав о начале войны поспешили заверить Россию о своей преданности. «Письма, в которых искали моей дружбы, — сообщал П.С. Потемкин, — были получены от всех владельцев Дагестана». С началом войны для определения верности всех владельцев в расположении к России и выяснения нет ли подсылок от Порты в Дагестан был направлен из Кизляра Навруз Али Иманкулов. После возвращения он подтвердил, что дагестанские владетели остаются верны России. Это произошло, по словам П.С.Потемкина, по той причине, что «все жители (Дагестана. - Авт.) желают безмерно быть под покровительством России. Почему ханы и боятся преклониться на приглашение Порты».
Основываясь на личных наблюдениях и многочисленных сообщениях, поступающих из Нагорного Дагестана, генерал Горич в рапорте от 3 февраля 1788г. князю П.С.Потемкину писал: «Хотя здесь (в Дагестане. - Авт.) со стороны турок распространяемые разные слухи, как-то об отправке турецких войск на Кавказ и Дагестан, рассеиваются, но горцы сами видят, что то не сбыточно... , я нахожу во всех горских народах доброе к нам расположение и, если угодно будет вашей светлости, могу собрать войско из них».

Между тем в Дагестане началась междоусобная борьба между Фатали-ханом и группой дагестанских владетелей, возглавляемой Ума-ханом Аварским. Причиной этой междоусобицы считают то обстоятельство, что аварский хан искал случая отомстить Фатали-хану за убитых в борьбе с ним своего дядю Нуцал-хана и двух его сыновей. С набранными почти по всему Дагестану войсками Ума-хан и его союзники выступили против Фатали-хана. Табасаран в войске аварского хана не было, они все еще оставались верными России и поэтому не выступили против хана Дербентско-Кубинского.

Тем не менее, Турция, следившая за всеми, что здесь происходило, пыталась использовать ополчение горцев в своих корыстных целях. Для этого в ставку Ума-хана были отправлены эмиссары султана. Они привезли крупные суммы денег и щедрые подарки предводителям ополчения и уговаривали их учинить нападение на Грузию. Слухи о прибытии турок в лагерь Ума-хана, о предстоящем нападении на Грузию и скором изгнании русских войск с Кавказа распространились по всему Закавказью. Обеспокоенное царское командование послало гонца с письмом к владетелям Дагестана, в котором потребовало прекратить распри. Перед предводителями ополчения встала альтернатива — либо склониться на сторону султана и выступить в Грузию на соединение с его войсками, либо склониться на сторону России. После споров военачальников, не пришедших к единому мнению, вопрос был поставлен перед всем ополчением. Как свидетельствует присутствовавший при этом лазутчик, «все войско единодушно объявило нет», что выступить в Грузию на соединение с войсками султана «не согласно», а просит «его (Ума-хана. - Авт.) возвращения в свои дома».
Из-за нежелания горцев ополченцы «не пошли, как приглашал их турецкий паша, к нему, а пошли в свои дома через Дербент».

Однако султанская Турция продолжала засылать в Дагестан эмиссаров с целью возбудить горцев против России. В фирмане султана говорилось: «С получением сего восстали видящие сего ... мусульмане на ополчения врагов наших, беззаконных россиян, без замедления и старались денно и ношно чинить храбрыя нападения ..., в противном же случае ослушников сего ..., если с помощью Всевышнего достигну я с войсками в те места, то за противность вашу предам вас мечу купно с беззаконными». В другом своем фирмане султан также угрожал мусульманскому населению Северного Кавказа разлучением с женами и детьми, если оно «останется в стороне от войны правоверных с гяурами». Несмотря ни на уговоры, ни на щедрые подарки эмиссаров, дагестанцы не откликнулись на призывы и угрозы турецкого султана.

Вторая русско-турецкая война, несмотря на поддержку турок государствами Западной Европы, окончилась поражением Турции. В 1791г. в Яссах был подписан мирный договор, по которому Порта подтвердив условия Кючук-Кайнарджийского договора, признала присоединение к России Кубани, Крыма и отказалась от притязаний на Грузию.
В отношении же Дагестана, российское правительство признало держаться «приверженности» шамхала Тарковского, ханов Дербентского, Аварского, владельца Казикумухского, кадия Табасаранского и других. Для этого решено было «доброжелательных ханов обнадежить» покровительством России, «объявить им, что по мере усердия их к престолу нашему изменится на них и наша императорская милость; во изявление же преданности истребовать, чтобы они прислали ко двору нашему из первейших своих чиновников с прошением о принятии их под державу или покровительство империи». С этой целью необходимо было искать «всевозможные средства привлекать к нам различных владельцев ..., возбуждая в них любочестие и желание быть удостоенными отличностеи от руки нашей, а другим внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и по данным их от спокойного владения и от торговли с россиянами, которой покровительствовать и поощрять всего нужно». Все эти меры по привлечению владетелей Дагестана в подданство России начали давать свои результаты. Дагестанские феодальные владетели, враждующие между собой, рассчитывая с помощью России укрепить свое политическое положение, стали обращаться к Екатерине II.

Несмотря на это и сложившуюся благоприятную внешнеполитическую обстановку — Порта после поражения во второй русско-турецкой войне переживала период «расчленения и гибели», Персия была раздираема междоусобной войной, а российское правительство все же не решалось присоединить Прикаспийский регион. Это объяснялось тем, что Россия вместе с Англией, Турцией и Пруссией была занята революцией во Франции. Российское правительство дало указание царскому командованию на Кавказе по возможности уклоняться от принятия в подданство России владений, находящихся в «западно-южной стороне» Каспийского моря, чтобы не вызывать со стороны Порты неприятных хлопот. Прилегающие же к берегам Каспия земли феодалов, «желающие вступить в вечное подданство России, ни малого не настоит сомнения в принятии их».

Одновременно развивались и торгово-экономические связи Дагестана с Россией. Укрепление политических и экономических связей народов Восточного Кавказа шло вразрез с планами и намерениями Турции и Персии. Оттоманская Порта все еще продолжала считать, что благополучие империи покоится «на острие сабли» и поэтому, ведя подготовку к военным авантюрам на Кавказе, не останавливалась ни перед чем, пыталась инспирировать выступления кавказцев против России.

Итак, приведенный в данном параграфе фактический материал свидетельствует, что майсумство и кадийство Табасаранские, как и другие политические структуры Дагестана во второй половине XVIIIв. принимали самое активное участие во всех политических событиях, происходивших в кавказском регионе. В области внешней политики табасаранские правители, вопреки проискам турецких и иранских эмиссаров, придерживались пророссийской ориентации. Россия в свою очередь внимательно относилась к их обращениям, дарила им подарки, посылала жалованье, обещала военную помощь и поддержку в случаях нападения на них. Однако российское правительство не торопилось принять в подданство горских владетелей, чтобы не обострять отношения с Турцией и Ираном.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Воскресенье, 03.03.2013, 00:35 | Сообщение # 13

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

§ 2. Табасаран во внешней политике великих держав в конце XVIII - нач. XIX в.

В середине 90-х годов XVIIIв. над Кавказом нависла угроза нашествия иранского правителя Ага-Мухаммед-хана. Это был обезображенный с детства, презирающий весь род человеческий, восточный деспот; как только он захватил шахский престол, открыто заявил о своем намерении покорить Кавказ.

Проводя политику, направленную против России, и стремясь к захвату Закавказья, Ага-Мухаммед-хан потребовал от феодальных владетелей Закавказья беспрекословного подчинения и начал сосредоточивать силы для похода. Правящие круги Англии и Франции стремились использовать Ага-Мухаммед-хана для борьбы со все возрастающим влиянием России на Востоке, толкая его на войну. Успешная внешняя политика Ирана встревожила правящие круги России.

Главнокомандующему на Кавказе И.В.Гудовичу был дан приказ снабжать«артиллериею и другими военными припасами или же силою подкреплять царя Ираклия и других ханов, употребляя к тому войско», против которых шли войска иранского правителя.
Генералу И.В.Гудовичу также повелено было известить Ага-Мухаммед-хана, что, если тот хочет добиться признания его шахом Ирана, то должен отказаться от притязаний на «области, Каспийскому морю прилежащие» и владения, «российскому подвластных: царя картлийского, шамхала Тарковского, уцмия Кайтага, ханов дербентского, бакинского, тилишинского, шушинского и чтобы он согласился установить границу между Россией и Ираном». Тем самым, Россия брала под защиту и покровительство народы Дагестана, Азербайджана и Грузии. Однако вопреки всему этому, ободренный успехами внутри Ирана и подталкиваемый западно-европейскими эмиссарами, Ага-Мухаммед-хан с огромной армией, которой командовали французские офицеры, перешел реку Аракс и вступил во владения Ибрагим-хана Карабахского.

В то же время активизировала свою деятельность Турция, которая под видом защиты своих границ в Ахалцыхский, Карский, Баязетский и другие пашалыки отправила «артиллерию, жизненные и паче воинские припасы». Вместе с тем Порта отправила Ага-Мухаммед-хану «150 тыс. кулей пшеницы, масло, баранов и прочаго на продовольствие войск». Все это, как отмечал академик П.Г.Бутков, ясно доказывало «существующее между персами и турками согласие».

В течение короткого времени Ага-Мухаммед-хан осадил крепость Шушу, захватил Карабах, Гянджу и вторгся в Грузию. После взятия Тбилиси, Ага-Мухаммед-хан потребовал от народов Дагестана покориться ему, в противном случае грозил смертью, разорением и разрушением сел и деревень подобно тому, какое учинил в Грузии.
Требования правителя Ирана взволновали жителей Дагестана. Кадий Табасаранский, шамхал Тарковский, уцмий Кайтагский, Али-Султан Дженгутайский и другие «крайне встревоженные», собрались на общий совет и единогласно отклонили требования персидского завоевателя, «положили принять все меры к оказанию сопротивления» и обратились «о помощи к России», которая не хотела допустить того, чтобы Персия овладела Кавказом.

Поход Ага-Мухаммед-хана в Грузию произвел шокирующее впечатление на владетелей Дагестана, к которым были отправлены посланцы шаха с требованием признать подданство Ирана. Дербентский Ших-Али-хан никак не мог принять одну из сторон. В конечном итоге он перешел на сторону Ирана, тем самым получая перспективу от шаха при содействии Ирана воплотить мечту отца и объединить Азербайджан.

Кадий Табасарана в числе других дагестанских владетелей, напротив единодушно согласился в октябре 1795г. организовать оборону и содержать стражи в таких пунктах, «с коих удобно бы можно было Ага-Мухаммед-хану проникнуть к ним со стороны берегов реки Куры и между тем взывали о пособии к России».

В октябре 1795г. вахмистр Абдулла Садыков был отправлен к владетелям Дагестана с письмами Гудовича для «склонения их к твердому противодействию Ага-Мухаммед-хану». Через месяц Гудович получил повеление от императрицы в случае, если Ага-Мухаммед-хан вступит в Ширван и займет Шемаху и Баку, то следует «занятием Дербента от войск наших оградиться безопасностью и не оставить без покровительства шамхала тарковского, усмия каракайтагского и самого хана дербентского. Сие действие отлагаемо, однако было к весне 1796 года, по учинений всех нужных приготовлений и по принятии надлежащих мер».

Согласно полученному приказу, генерал И.В.Гудович послал в Дербент отряд под командованием генерал-майора Савельева. Дагестанским владетелям было предложено собрать «милицию» и вместе с русскими войсками организовать общую оборону против персов, на что табасаранский кадий вместе с шамхалом и уцмием изъявили готовность исполнить указания главнокомандующего. Савельеву было дано указание для необходимых расходов на содержание войск выдать кадию Табасаранскому 500 руб.

Дорога, по которой должен был пройти отряд Савельева была труднопроходимой. Проводником вызвался быть сам табасаранский кадий, желавший быть союзником России. Несмотря на их усилия, они не смогли овладеть Дербентом. Вследствие этого генерал-майор Савельев получил приказ от генерал-поручика графа В.А.Зубова командующего экспедиционным корпусом, отступить от Дербента, что он и сделал в конце марта расположившись при реке Дарваг, во владениях кадия Табасаранского, где ожидал прибытия основных сил.

15 апреля 1796г., не ожидая окончательного сбора, с отрядом численностью около 12 тыс. человек В.А.Зубов выступил на юг. Горцы Дагестана радушно встречали движущиеся на юг русские войска, оказывали им посильную помощь, за свой счет чинили и строили заново мосты через реки, привозили провиант. Табасаранский кадий Рустам-кади, как и шамхал Тарковский Магомед-хан и кайтагский уцмий Рустам-хан, присоединился к отряду В.А.Зубова. И.В.Гудович отправил письмо к табасаранскому кадию Рустаму, в котором писал, что «радуется усердию и верности, оказанным им присоединением своих войск к отряду Савельеву. Что такое поведение его не останется без вознаграждения...».

В.А.Зубов зная, что в Дербенте происходит «борьба партий», отправил к Ших-Али-хану парламентариев с предложением «сдаться на милость России». Но это не имело успеха. Подошедшие к Дербенту передовые отряды русских войск были встречены огнем. Однако взять город штурмом не удалось. «Лишь при содействии Рустам-кади генерал Булгаков с русскими войсками до 10 тыс. человек перебрался по Дарвахскому ущелью через леса по перевальной дороге и того же года в третий день мая месяца направил войско на город Дербент с южной стороны». Видя безвыходность ситуации, Ших-Али-хан сдался, а Ага-Мухаммед-хан отступил назад.

Оставив в Дербенте небольшой гарнизон и взяв с собой пленного Ших-Али-хана, В.А.Зубов выступил из Дербента. Ших-Али-хан, воспользовавшись недостаточной бдительностью охраны, сумел бежать в Кубинскую провинцию, где с помощью казикумухского Сурхай-хана II, «собрал 10 000 войск и пришел в деревню Алпан, в расстоянии одной мили от Кубы». С.А.Булгаков направил против него 1000 человек пехоты с несколькими орудиями. После кровопролитного сражения русские отступили, однако на другой день, усилив войско, они подступили вторично к деревне Алпан и разорили его».

Хотя действия Сурхай-хана II и Ших-Али-хана требовали возмездия, граф В.А.Зубов, «имея ввиду высочайшее повеление не подвергать войска опасности и напрасной потере углублением в горы и преследованием хищников, изыскивал иной способ для их наказания». В то же время он отправил письма к кадию Табасаранскому, уцмию Кайтагскому и шамхалу Тарковскому с предложением, чтоб они вместе напали на Кюринскую провинцию в то время, как генерал Булгаков вторгнется во владения Сурхая Казикумухского.
Однако это предложение не было принято, так как кадий Табасаранский, уцмий Кайтага и сын шамхала Тарковского приехав в Дербент объявили Савельеву, что если главнокомандующий желает их услуг, то они готовы действовать против Сурхая с находящимися при них людьми, «коих при кадие и уцмие по 50 человек, при Мегти — 120 человек, но только при содействии русских войск».

Невдалеке от Самура царские войска совместно с ополчением кадия Рустама, уцмия Кайтага и Мехти-бека разбили Сурхая. «Из числа других владельцев, — писал П.Зубов, — табасаранский Рустам не только оказал явную преданность свою России, но лично находился при нашем отряде».
В свою очередь табасаранский Рустам-кади в июле 1796 года отправил письмо Екатерине II с выражением благодарности русским войскам за избавление от нашествия Ага-Мухаммед-хана и заверением своей верноподданной службе. «... Табасаранский владелец Рустемкади к священным стопам царицы царей и государыни государей полагает благоговейно всеподданнейшее сие донесение. Из которого известно, что злодейство и кровожадность хищника Ага-Мухаммед-хана дошли до такой степени, что знаменитейших князей подвергнул своей насильственной власти... При всем там и я со всеми дагестанскими князьями пребыл непоколебимо в нашей преданности и усердии к службе всемилостивейшей монархии. И хотя некоторые из подвластных в сей стороне народов жестоких угроз свирепого Ага-Мухаммед-хана страшились, но народы дагестанские и табасаранские нимало его не убоялись и к разным внушениям его отнюдь внимания не оказали».

Между тем 6 ноября 1796г. умерла императрица Екатерина II. На российский престол вступил ее сын Павел I. С приходом к власти он изменил всю внутреннюю и внешнюю политику своей матери. Так, он велел вывести российские войска из Закавказья на исходные рубежи, тем самым, оставив своих сторонников на Кавказе одних перед лицом иранской агрессии.
Воспользовавшись этим обстоятельством, Ага-Мухаммед-хан стал готовиться новому вторжению на Кавказ. Почти во все владения Кавказа были разосланы фирманы, в которых уход русских войск он объяснял страхом перед персидским оружием:«Не безызвестно вам, какой успех я имею в Хоросане, и вы довольно усмотреть можете, что и российское войско, убоясь могущаго им последовать от меня одоления, принуждено было возвратиться вспять, в немалой робости и разстройке. Верьте, что я буду скоро в Азербайджане, и всегда не оставлю послушных мне моею милостию, а противников строго буду наказывать».
Однако осуществить задуманное Ага-Мухаммед-хану не удалось. В июле 1797г. он был убит своими слугами.

С уходом иранских войск создалась благоприятная обстановка для присоединения Восточного Кавказа к России, тем более что феодальные владетели Дагестана, в частности кадий Табасаранский в 1797 году обратился к российскому правительству о принятии его в подданство.
От 6 июля в 1799г. особой грамотой Павла I кадий Табасаранский был принят в подданство Российской империи. Рустам-кади был пожалован чином 4 класса «за верность его и всегдашнюю к службе здешного двора готовность производится по 1500 (руб.) в год жалованья ».

В 1798г. воспользовавшись болезнью Ших-Али-хана и слухами о его смерти, Сурхай-хан Казикумухский вместе со своим сыном Нухбеком захватил Кубинское ханство. Это вызвало возмущение других владетелей Дагестана. Поэтому на просьбу Ших-Али-хана о помощи откликнулись акушинцы, кайтагцы, табасараны и др. Это противостояние нарушило внутреннюю целостность феодальных владений. Шамхал Тарковский поддержал Ших-Али-хана, его брат Гасан-Али, находившийся во враждебных отношениях с ним, перешел на сторону Сурхай-хана. Вместе с ним перешли Рустам-кади Табасаранский и уцмий Рустем-хан.

Так, во всеподданнейшем рапорте генерал-лейтенанта Кнорринга 28-го мая 1800г. отмечалось, что кадий Табасаранский и уцмий Каракайтагский «вызвав от казикумухского Сурхай-хана бывшего под защитою у него Хасан-хана, меньшего брата дербентского Ших-Али-хана, восстановили в г.Дербенте ханом, чем многие жители Дербента были недовольны». На это кадий Табасаранский и уцмий Каракайтагский объявили, что «они владетеля у себя имеют по согласию Ших-Али-хана и что они желают обоим сорящимся братьям добра, употреблять все свои старания на примирение их ...».

К тому времени к Дербенту начали подтягиваться войска Ших-Али-хана и шамхала Тарковского. Узнав о движении войск Ших-Али-хана и шамхала Тарковского, кадий Табасаранский и уцмий Рустем-хан приготовились к обороне. Видя всю сложность затеи с возвратом Дербента, шамхал Тарковский не желая войны заявил, что шел только с целью помирить братьев. Тогда уцмий Каракайтагский отвел свои войска, а войско кадия Табасаранского продолжало оборонять город от Ших-Али-хана.
Ших-Али-хан Дербентско-Кубинский, как вскоре выяснилось, вел двойную игру. Внешне придерживаясь русской ориентации, он тайно вел переговоры с Персией и Турцией. Об этом вскоре узнали приверженцы России, которые сообщили об интригах «своего» владетеля генералу К.Ф.Кноррингу. Поэтому 23 июля 1800г. на просьбу дербентских посланцев от Гасан-хана об утверждении его ханом Дербента было получено разрешение К.Ф.Кнорринга. Тогда Ших-Али-хан вынужден был изменить или сделать вид, что изменил внешнеполитическую ориентацию, благодаря чему сумел сохранить за собой лишь Кубинское ханство.

Сложившееся противостояние в Дагестане привело к противоборству владетелей Табасарана. Так, Рустам-кади и Сограб-майсум Табасаранские, как и Рустем-уцмий, Гасан-хан Дербентский поддерживали Сурхай-хана Казикумухского. А Махмуд-кади Табасаранский вместе с Мирза-Мухаммед-ханом Бакинским и правителем Акуша-Дарго перешел на сторону Ших-Али-хана. Обе эти коалиции в своих посланиях к российскому командованию старались очернить друг друга, прося военной помощи и поддержки.
Однако Россия, поглощенная делами в Европе, придерживалась политики невмешательства в кавказские дела, ограничиваясь действиями в отношении Персии. Поэтому российское командование старалось примирить враждующие стороны, не вмешиваясь в их междоусобицы, так как поддержка одной из сторон настраивала другую против России, что было очень нежелательно перед возможной иранской угрозой.

В августе 1800г. генерал-лейтенант К.Ф.Кнорринг получил высочайший рескрипт с приложенными к нему грамотами на имя табасаранского кадия Рустама, уцмия и шамхала, в котором император приказывал послать необходимое количество войск для ограждения Дагестана от Персии, а владетелям Дагестана предлагалось присоединить свои ополчения к русским войскам в случае иранского нападения.
Решившись воспользоваться возникшей ситуацией, Рустам-кадий Табасаранский и уцмий Каракайтагский отправили своих послов к царю. Согласно опубликованному П.Г.Бутковым донесению от 8 сентября 1800г. «табасаранский Рустам-кадий и бывший усми Рустем» выразили желание отправить ко двору посланцев. Через месяц в царском рескрипте генерал-лейтенанту К.Ф.Кноррингу повелевалось «пропустить ко двору чиновников Рустем-кадия и бывшего усмия Рустем-хана, когда оные прибудут на линию». Однако осталось неясным содержание посланий этих двух владетелей, можно лишь предположить, что в них содержалась просьба о военной помощи против Махмуд-кади Табасаранского и Рази-бека Кайтагского, претендовавших на их власть.

12 июля 1801г. к Александру I с просьбой принять в подданство России и об утверждении их владетелями Табасарана обратились Сограб-бек и брат его Махмуд-бек. «По особой преданности и усердию моему,— писал Сограб-бек,— несколько уже лет изыскивал я удобное время, в которое б мог посвятить себя в число служителей высокославной империи Всероссийской», а теперь как и другие владетели, вступившие в подданство России, «желаю ... состоять в высоком подданстве в.в.».
Посланники Рази-бека Кайтагского, владетелей Табасарана Сограб-бека и Махмуд-бека были приняты с почестями и пожалованы ценными подарками (парча, сукно, атлас и денежное вознаграждение в 3680 руб.). При отъезде посланников из Петербурга им было объявлено, что владетели «приняты будут в свое время, о чем и предпишется».

Таким владельцам каковы были правители Табасарана, уцмий Кайтагский и шамхал Тарковский, денежные субсидии и дорогие подарки становились необходимыми. Владения их простирались от Кизляра до Дербента, составляя непрерывную прибрежную часть Каспийского моря. Деньгами, подарками или другими какими-либо средствами для России необходимо было сохранять с ними дружеские отношения хотя бы для обеспечения безопасной русско-восточной торговли.

С просьбой о принятии в подданство России обратились также табасаранский Рустам-кадий, уцмий Рустем-хан, Ума-хан Аварский и другие, но и их посланникам Александр I «оказал ... милость и внимание и обещал осуществить указанное желание, а также, написав ответы тем владельцам, приказал, чтобы они имели терпение, жили спокойно и друг с другом ладили».

В ответ на неоднократные обращения феодальных владетелей Дагестана и Азербайджана им было предложено прибыть в Георгиевск для обсуждения условий союза. В переговорах, начавшихся в сентябре 1802г., приняли участие посланники табасаранских правителей: Рустам-кади, Мухаммед-бек, Сограб-бек майсум. В присутствии князя Цицианова 26 декабря 1802г. переговоры закончились подписанием Георгиевского договора, согласно которому владетели Дагестана и Азербайджана обязались оставаться «спокойными в своих владениях» и в случае нападения на них иноземных завоевателей оказать друг другу «посильную помощь своими войсками».

Согласно имеющимся сведениям, активную посредническую помощь в приведении табасаранских владетелей в российское подданство оказывал шамхал Тарковский. Об этом свидетельствует письмо Магомед-кади Табасаранского к Мехти-шамхалу Тарковскому, в котором кадий выражал свою готовность служить царю на тех же условиях, на каких служил тарковский Мехти-шамхал. «... Я получил ваше письмо, — говорилось в этом письме, — из рук вашего посланного об оказании нами повиновения и покорности великому Государю. Мы не выйдем из покорности Его воли, как не выходите вы, и будем служить Ему по вашему совету, как служите вы. Мы согласны принять все то, что вы приняли, потому что вы нам зла не желаете, а желаете добра и пользы. Вы наш поверенный в переговорах с русскими властями, вы наш родственник и соплеменник, старше нас...».

В ноябре 1802г. умер табасаранский кадий Рустам-хан. В связи с этим 28 декабря 1802г. поступило донесение князя П.Д.Цицианова графу Воронцову. «Табасаранского Кади Рустам-хана старший сын Абдулла-бек в письме своем к предместнику моему генерал-лейтенанту К.Ф.Кноррингу, дошедшем сюда на прошедших днях с нарочным его, уведомляя, о смерти, постигшей означенного отца его 20-го числа прошедшего ноября, доставил всеподданнейшее прошение его на Всевысочайшее Е.И.В... Сей кадийский сын Абдулла-бек в том же письме объясняет, что он расположен отправить к Высочайшему Двору Е.И.В. посланца своего, на что дал я ему ответ мой, что сие зависит от Высочайшего соизволения Е.И.В.
При том основываясь на последней статье Высочайшего Е.И.В. рескрипта, о 24-го декабря 1801 года, к предместнику моему генералу-лейтенанту Кноррингу о постановлении дружеского союза между Персидскими ханами и горскими владельцами, в высоком подданстве и покровительстве Е.И.В. состоящими, приемлю смелость донести в.с, что как Кадий Табасаранский уже есть в подданстве Е.И.В. и принял на оную присягу, то не благополучно ли будет приказать применить кадию Табасаранскому и прочим ханам и владельцам, что подданной к своему Государю не может посылать посланцов, а должен входить с письменными прошениями и на предбудущее время поставить то всегдашним правилом».
В ответ на это граф Воронцов писал князю П.Д.Цицианову 23 мая 1803г., что он говорил с царем Александром I о кади Табасаранском и царь поддержал идею признания кадием Табасарана Абдулла-бека и назначения ему жалованья. «Из соображения всех сих причин и обстоятельств, — доносил П.Д.Цицианов Воронцову, — по повелению в.с. смею представить мнение о том, что произвождение жалованья кадию Табасаранскому, коль скоро он утвердится от своих и соседних народов в сем знании, почитаю и не безполезным, ибо шамхал Тарковский, уцмий Каракайтагский и кадий Табасаранский от Кизляра до Дербента составляют цепь побережную Каспийского моря, которую или деньгами или оружием, а сим последним еще вернее, для уверенности и облегчения Российской торговли, необходимо удерживать стараться...».

В начале XIX века международная обстановка на Кавказе вновь обострилась. Успехи России на Кавказе и ее противоречия с Ираном привели к русско-иранской войне 1804 - 1813 гг. В мае 1804г. иранский шах потребовал вывода русских войск из Закавказья, однако ультиматум был отклонен и через месяц началась война. Россию активно поддержал, как и следовало ожидать, Мехти-шамхал Тарковский, а Иран — Сурхай II, к нему же примкнул и Ших-Али-хан несмотря на недавно принесенную присягу. Остальные дагестанские владетели заняли нейтральную позицию.
Через два года началась и русско-турецкая война (1806-1812 гг.), вызванная желанием османов вернуть часть Черноморского побережья и стремлением России усилить свои позиции на Ближнем Востоке.

Успешные военные действия российской армии на русско-иранском театре военных действий летом 1804г. вынудили Аббас-Мирзе уйти в Иран. Генерал П.Д.Цицианов приступил к осаде Еревана. В декабре 1805 года П.Д.Цицианов потребовал от бакинского правителя Гусейн-Кули-хана сдать без боя Ереван. После непродолжительных переговоров хан согласился сдать город, но во время вступления в Баку русских войск в начале 1806 года генерал был предательски убит. Новым главнокомандующим был вновь назначен 70-летний граф И.В.Гудович.

Между тем весть об убийстве П.Д.Цицианова сепаратистски настроенные феодалы Северо-Восточного Кавказа восприняли как сигнал к антироссийскому выступлению. Ших-Али-хан Дербентский, Сурхай-хан Казикумухский, Мустафа-хан Ширванский, установив личные связи с иранским шахом, сделали попытку поднять народные массы на борьбу против России. Однако их усилия не нашли поддержки среди широких народных масс. Попытка Ших-Али-хана Дербентского поднять против России соседнего с ним Табасарана ни к чему не привела. Они отказали ему в помощи.
21 июля 1806г. русские войска вступили в Дербент. В августе того же года Дербентское ханство, добровольно присоединившись к России, было передано в управление Мехти-шамхалу Тарковскому, участвовавшему совместно с генералом Глазенапом в походе на Дербент.
Во время вступления русских войск в Дербент табасаранские правители вышли им навстречу и дали клятву на верность России. Тогда же они были приняты в подданство России, затем и присоединены.
В благодарность за присоединение к русским войскам от 19 августа 1806г. было дано предписание генералу-анш. И.В.Гудовича от С.А.Булгакова представлении к награждению владельцев Табасарана и других дагестанских владетелей. «Глазенап, представив мне список о владельцах табасаранских и дагестанских, кои оказывают услуги, усердие и преданность, ходатайствует об определении им шт.-офицерских чинов и жалованья, почему присоединяя к сему таковой же список, предписываю вам удостовериться и узнать обстоятельно, кто из тех владельцев какого награждения заслуживает и, обо всем оном, прислать ваш рапорт.
При оном, послан следующий список: 1) Каракайтагский владелец уцмий Али-хан, сильнейший из всех живущих около Дербента, могущий выставить своего войска до 4 000; 2) Табасаранские владельцы: Кадий, Махмуд, Мурза-бек, Абдулла-бек, Маасум-бек, Мустафа-бек; 3)Дербентский градоначальник Али-Пенах-бек и тд.».

«На повеление в.с. от 23 ноября, — говорится в донесении С.А. Булгакова от 5 января 1807г., — которым вы изволите требовать моего мнения, какого награждения заслуживает кто из Табасаранских владельцев, также и уцмий, в.с. имею честь донести, что также как уцмий Каракайтагский есть из первых и сильнейших почти владельцев в Дагестане, равно и кадий Табасаранский по смежности его владения и соседстве к Дербенту нам нужен; а при том как оные оказывают всегда совершенное свое усердие, то, конечно, желание их есть, чтобы они всемилостивейше награждены были чинами и монаршими милостями по примеру шамхала Тарковского. Прочем же соседственным небольшим владельцам Табасаранским, как - то; Маасум-беку, Махмуд-беку, Мустафа-беку, равно и карчагскому Мустафа-беку же, ежели угодно будет в.с, для поощрения их испросить оным приличные чины с следующим жалованьем, то они сим очень довольны будут».
21 апреля 1807г. кадию Табасаранскому Мамеду был пожалован чин полковника и назначено жалованье в размере 1500 руб. серебром, а остальным табасаранским правителям — «подполковничьи чины с жалованьем серебром».

Между тем, чем больше народы Дагестана ориентировались на Россию, тем энергичней становились происки Персии, Турции и стоявших за их спиной западно-европейских держав — Англии, Франции. Шах и султан отправили своих многочисленных агентов, которые «наводнили мусульманские провинции Восточного Кавказа». Для ведения антироссийской подрывной деятельности шах отправил в Дагестан крупные суммы денег. Ших-Али-хану было отправлено «судно с денежной казной и разными товарами, который на оный будет нанимать лезгин».

Сколотив, таким образом, отряд и пользуясь тем, что русские войска из Южного Дагестана были передвинуты ближе к театру военных действий, Ших-Али-хан сделал попытку овладеть Дербентом, но горожане без помощи русских войск отразили это нападение. Кроме того, против Ших-Али-хана выступило большинство дагестанских владетелей. «Шамхал Тарковский, уцмий Каракайтагский и кадий Табасаранский и др., — писал Ших-Али-хан первому министру Ирана Мирза-Шефи, — изменили Богу и шаху, они усердно соединены с русскими».

Получив фирманы и деньги из Ирана, Ших-Али-хан развернул подрывную деятельность в Дагестане, в частности в Табасаране. Кадию Табасаранскому он обещал 4 тыс. руб. в год, если тот присоединится к нему. Сурхай-хан Казикумухский также велел «сказать всем тем бекам, которые придерживались русской ориентации, что если они не соединятся с Сурхай-ханом, то должны приготовиться быть первой жертвой его».

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Понедельник, 04.03.2013, 22:18 | Сообщение # 14

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Происки иранских и турецких эмиссаров, подкуп и угрозы Ших-Али-хану и Сурхай-хану привели к тому, что к ним примкнулись отдельные дагестанские владетели, в частности Абдулла-бек Ерсинский (Табасаранский) и уцмий Кайтагский Али-хан. Это видно из предписания генерала Тормасова генерал-лейтенанту Репину от 27 апреля 1809г. в котором говорится: «...Табасаранский владелец Мамед-кади принял во владение свое Ших-Али-хана и позволяет ему жить у зятя своего Абдулла-бека в дер. Эрси...». В связи с этим кадию Табасаранскому было написано, что «... его поступок совершенно противен обязанностям верноподданного и что он (может) лишиться жалованья Всемилостивейше ему определенного, если не выдаст его (Ших-Али-хана. -Авт.) Российскому в Дербенте начальству, имея все способы к тому, чтобы его схватить, и сверх того может навлечь на себя справедливый гнев Е.И.В.; напротив же того, если он выполнит данную им присягу на вечную верность Всероссийской Империи и покажет опыт усердия своего выдачею Ших-Али, то может получить отличие и примерную награду от Е.И.В.».

В конце октября 1810г. отряд полковника Лисаневича в сопровождении дружины уцмия Кайтага, отряда ополченцев из Самурских обществ прибыли в Табасаран и атаковали селение Ерси, где скрывался Ших-Али-хан. «... Переправясь Самур, — доносил Лисаневич генералу Тормасову от 9 ноября 1810г., — пошел я к Мараге, откуда по объявлению мне Абдулла-бека Мугатирского, нам преданного узнав, что Ших-Али находится в Эрси, у зятя своего Абдулла-бека, сына бывшего Рустам-кади, поспешил к тому местечку; сближаясь к Эрси, на пути я узнал, что Эрсинцы, сведав о приближении моем к Мараге, побуждаемые Ших-Али и его зятем приготовились сами защищаться... Увидев наших фланкеров, мятежники открыли огонь, но искусным маневром полк. гр. Мейстера, вступившего в селение, были стеснены и через полчаса были вынуждены оставить селение, спасаясь бегством в лес и горы окружающие Эрси. Ших-Али и с ним зять его Абдулла-бек Эрсинский с 4-мя братьями и Мирза-бек Марагский с сыном, пользуясь способностью мест им известных и густым туманом, первым бежал во внутренности Дагестана к Акушелинским Лезгинам, а последние скрылись в горах, куда семейство их отправлены прежде еще».
В результате военной экспедиции Лисаневича в Табасаран была восстановлена власть Мамед-кади, приведены в покорность все те табасаранские селения, которые «держали сторону Ших-Али», а также удалось удержать «в повиновении подполковника Мустафа-бека, правившего в селениях Хили, Пендже и Экарах, детей умершего подполковника Махмуд-бека Абдулла-бека Мугатирского, Абдур-Рази и Иса-бека, беков селений Марага и Дарваг. Кроме того, от всех мятежных селений Табасарана были отправлены в Дербент аманаты». «А чтобы их (табасаран.- Авт.) обеспечить в случае покушений Акушелинских, — писал в своем рапорте Лисаневич генералу Тармасову, — согласил я Адиль-хана Уцмия в двухкратное с ним свидание охранять их и защищать, и не давая также убежища Ших-Али в своем владении, не допускать впадать в Табасаран, который поклялся мне соблюсти сие и чтобы Эрсинцам дать более почувствовать, приказал сжечь дома Абдулла-бека и всех вместе и сел. Аркит как главнейших там мятежников, а скота часть осталась, которая после бежавших и от раздачи на порцию солдатам и татарам, отдана тоже приверженнейшим бекам».

Между тем от шаха и османов шли письма и деньги. В 1811г. персидский шах Фетх-Али послал фирман табасаранскому владетелю Мамед-майсуму. Шах, ставя майсума Табасаранского в известность о предстоящем выступлении совместно с Турцией против России, требовал от него помощи персидским войскам, за что обещал большие награды. «... Искренность твоего намерения, — говорилось в данном фирмане, — сделалось известною нашему светлому сердцу и мы узнаем, что ты в душе стараешься вспомоществовать религии и хитришь с гяурами, в тайне имея соглашение с ратующими за веру. Да будет тебе небезызвестно, что Ших-Али-хан есть один из приближенных к нам рабов; он следует по пути повиновения нам с особенною преданностью... Тебе надлежит оказать ему покорность и повиноваться его приказаниям для пользы религии. В настоящее время прислали ко двору нашему все Дагестанские старшины и просили наших сановников содействовать тому, чтобы наш священный лагерь двинулся для истребления врагов...
Когда свет очей наших — наследник престола (Аббас-Мирза. - Авт.) явится на Ширванской земле, то поспеши на его службу вместе с эмиром Ших-Али-ханом, повинуйся его приказанию и знай, что повиновение его приказанию будет тождественно повиновению нашим приказаниям. Содержание сего нашего фирмана, требующего нашего повиновения, передай всем твоим родственникам и подчиненным, большим и малым. В доказательство особого нашего к вам благоволения мы назначаем вам награды и подарки больше, чем таковые были назначаемы в минувшие времена, в царствование прежних государей, вашим предкам и назначаем вам пенсию в большем размере, чем получали в былое время ваши отцы».
Аналогичного содержания фирманы от персидского шаха были посланы и другим владетелям Дагестана.

Получив средства и указания, Ших-Али-хан при содействии Абдулла-бека Ерсинского, «злобствующего на дядю своего полковника Мамед-кадия Табасаранского и прочих беков», хотел захватить селение Хучни. При этом они «обманули акушелинцев, уверив их, что как скоро вступят в Табасаран то все беки и жители той земли к ним пристанут, а как скоро возьмут дер. Хашины и Мамед-кадия выгонять из оной, то дасться им по скотине». Однако обещанной им награды акушинцы не получили и «увидя себя обманутыми ушли из Табасарани и сколько Ших-Али ни старался уговорить их остаться, однако не мог».

Кроме того, против Ших-Али-хана с Абдулла-беком Ерсинским выступили табасаранские беки — Мирза-бек, Ибрагим-бек и Муртузали-бек, приехавшие до этого в Дербент и «учинившие присягу на верность подданства Г.И.».

Как свидетельствуют очевидцы, есаулы Ших-Али-хана ездили по аулам Дагестана с требованием, чтобы из «каждых двух домов один человек готов был идти к Ших-Али, а который не послушает, у того дом разорят и имения отнято будет». В июне 1811г. посланцы Ших-Али-хана возвратились из Персии обратно. Пробравшись через табасаранские горы они привезли ему деньги и подарки. «Шах-заде через нарочных от себя, — говорится в документе, — доставил Ших-Али еще 4 тыс. червонцев, дабы он успел согласить на свою сторону акушинцев, дженгутайцев, аварцев и самого уцмия каракайтагского», поэтому «во владениях дженгутайском и акушинском по всем деревням через ясаулов приказано идти в Табасаран, а потом в Кубинское владения, приказано собирать с каждого дома людей, кто только может действовать оружием....». И все-же общего восстания в Дагестане не получилось.

Попытки Ших-Али-хана привлечь на свою сторону табасаранских правителей, за исключением Абдулла-бека Ерсинского, также не имели успеха. Более того, они оказывали царским войскам свои услуги. В этой связи генерал Тормасов просил графа Румянцева «ходатайствовать от монарших щедрот кадию Табасаранскому, получающему по 1500 руб. в год жалованья, золотую саблю», который, «хотя по старости лет своих и болезни сам при войске не мог быть, но прислал с войском двух достойных сыновей своих, отличившихся себе усердием».

В начале 1811г. против Ших-Али-хана были направлены русские войска под командованием генерал-майора Хатунцева. Табасараны оказали посильную помощь царским войскам в этой операции. Об этом генерал-майор Хатунцев в рапорте маркизу Паулуччи от 27 января 1812г. писал так: «Впрочем Табасараны со своей стороны доставляли все сведения Российскому начальству о движении неприятеля (Ших-Али-хана. - Авт.) и потому со строгим от меня подтверждением о сохранении всегдашней верности и повиновения Российскому правительству оставил я табасаранских беков на сей раз спокойными...». В ноябре 1811г. отряд Ших-Али-хана был разбит, а сам Ших-Али-хан обратился к царскому командованию с раскаянием.
Абдулла-бек Ерсинский не стал придерживаться пророссийской ориентации даже после поражения дербентского Ших-Али-хана, отстаивавшего свою независимость от России. Он продолжал поддерживать тайные связи с Ираном и Турцией. Как сообщал генерал Хатунцев в своем рапорте, Абдулла-бек Ерсинский «со всею своею деревнею скрылся в лесах» и не явился на сбор владетелей Табасарана и Кайтага, созванный Хатунцевым в табасаранском селении Ерси для урегулирования их отношений с российскими властями. Тем самым он показал свое отрицательное отношение к предпринимавшимся царским генералом в Южном Дагестане мерам по упрочнению позиций России в этом регионе.
Тем не менее, генерал Хатунцев окончательно пресек все враждебные действия дагестанцев и сумел успокоить их прежде, чем Аббас-Мирза подошел к российским границам. После нанесения русскими войсками ряда поражений Ирану, шах вынужден был начать переговоры о мире. Осенью 1813г. в местечке Гюлистан был подписан мирный договор между Россией и Ираном. Чуть раньше, в 1812г. завершилась русско-турецкая война и был подписан Бухарестский мирный договор.
Согласно Гюлистанскому мирному договору, Иран признавал присоединенными к России Карабахское, Гянджинское и Бакинское ханства Азербайджана, весь Дагестан, Грузию, Имеретию, Гурию, Мингрелию, Абхазию, все владения и земли, находящиеся между Кавказской линией и новой границей между Ираном и Россией.
Дагестанские народы, добровольно желавшие принятия их в подданство России и не раз официально просившие об этом могли быть довольны тем, что Гюлистанский договор завершил их окончательное присоединение к России.

Следует отметить, что и после этого Ших-Али-хан неоднократно пытался привлечь табасаран против России и это ему удавалось. Так, в рапорте генерал-майора Хатунцева к генералу Ртишеву от 25 июля 1815г. есть сообщение об обращении к Ртишеву, бывшему в Дербенте, Мехти-шамхала Тарковского с извещением о подготовке антироссийского возмущения во всем Дагестане. Тарковский Мехти-шамхал писал Хатунцеву, что «Абдулла-бек, будучи ближний родственник изменнику Ших-Али, получает от него разные подложные фирманы и, разглашая оные в Табасаране, приводит народ в сильное волнение... Мирза-кадий есть явный изменник и также из числа родственников Ших-Али, от чего и не может быть никогда к нам преданным. А потому полагаю удалить его навсегда из здешнего края в Астрахань или куда-либо в другое место; правление же Табасаранью я предписал до назначения настоящего кадия поручить надежнейшему из почетных тамошних беков, а изменника Абдулла-бека стараться захватить или же по крайней мере оттуда выгнать».

В последующем отношения Абдулла-бека Ерсинского с российскими властями на Кавказе все обострялись и привели к кровопролитному сражению. Об этом генерал-майор князь Мадатов в рапорте генерал-лейтенанту Вельяминову от 15 августа 1819г. из лагеря при селении Хучни писал следующее: «Покорив присягою на верность подданства России три магала верхней Табасаранской части, взяв конницу Аслан-хана Кюринского и часть табасаранов совершил поход с 500 человек пехоты, 3-мя орудиями и 150 казаками к деревне Хучни, в которой находился изменник Абдулла-бек Ерсинский. Стремительно атаковав конницею деревню Хучни, в которую были собраны все жители с нижних деревень... В одном из сражений тяжело ранив Абдулла-бека, прогнал из Табасарана в Акушу... Покорил присягою все остальные 6 магалов Табасарана на верность подданства» России.
После всего этого, Хатунцев поручил управление Табасараном зятю шамхала Тарковского Абдур-Реззак-беку, который был назначен табасаранским кадием и взял клятвенное обещание старшин, кетхудов, улемов и вообще всех жителей Табасарана, подвластных майсуму и кадию служить царю и быть ему верными. После 1823г. управление Табасараном было вновь поручено бекам майсумского и кадийского происхождения.
Что касается Абдулла-бека Ерсинского, то он в ночь с 27 на 28 апреля 1826г. был подорван в своем доме сыном бывшего каракайтагского уцмия Адил-хана — Хан-Магомед-беком. При этом погибли «сам Абдулла-бек, две жены его, две дочери, сын Али-бек и восемь душ обоего пола хозяев дома...». В награду за убийство Абдулла-бека Хан-Магомед-беку в управление были даны три терекемейские деревни.

Таким образом, все изложенное в данном разделе работы приводит нас к твердому убеждению, что Табасаран наряду с другими феодальными владениями Дагестана на рубеже XVIII-XIX вв. активно боролся против иранской и турецкой агрессии на Кавказе, при этом внешне придерживаясь русской ориентации. Российское правительство старалось всякими средствами сохранять с дагестанскими владетелями, в том числе табасаранскими правителями, дружеские отношения для расширения сферы своего влияния в данном регионе и обеспечения безопасной торговли с восточными странами.
Тем не менее в начале XIXв., когда одни правители Табасарана сотрудничали с царскими силами, оказывая им свои услуги, другие, в частности Абдулла-бек Ерсинский, перешедший на сторону дербентского Ших-Али-хана, подпитываемые внешними силами, выступали против них. В конце концов мятежник Абдулла-бек был изгнан из Табасарана и в последующем уничтожен.
Управление Табасараном было дано лояльным российскому правительству майсуму, кадию и другим бекам.

Окончательное присоединение Табасарана к России, как и всего Дагестана в целом, завершилось подписанием Гюлистанского мирного договора 1813 г. Присоединение к России имело большое прогрессивное значение в жизни горских народов.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

dashkkyar

Дата: Понедельник, 04.03.2013, 22:20 | Сообщение # 15

Группа: Модераторы

Сообщений: 269

Статус: Оффлайн

Заключение

Итак, весь приведенный выше материал показывает, что Табасаран в XVIII- начале XIX вв. был одним из крупных феодальных владений Дагестана, основное население которого составляли табасараны. Табасаран был расположен между Кайтагским уцмийством, Дербентским ханством и территорией, населенной кюринцами и агулами. В указанный период он включал в себя весь нынешний Табасаранский район, а также часть Сулейман-Стальского, Агульского и Хивского районов.

Географически Табасаран делился на Верхний и Нижний или на Южный и Северный. Большую часть его территории занимали горы, что повлияло на хозяйственно-экономическую деятельность его жителей.

Основным занятием табасаран в Нижнем и Верхнем Табасаране было земледелие. Сеяли они пщеницу, ячмень, овес, хлопок, марену, коноплю, рис и т.д. Разводили фруктовые деревья, шелковицу, создавали сады, виноградники. Особенно много разводилось здесь ореховых деревьев. В лесах Табасарана в диком виде росли фрукты всех видов: яблоки, груши, фундук, кизил, грецкие орехи, айва, сливы, алыча и др.
Другим важным занятием табасаран являлось скотоводство. Разводили и крупный, и мелкий рогатый скот. Дело в том, что овцы давали в большом количестве шерсть, которая служила сырьем для многих видов домашних промыслов, которыми занимались табасараны, как и другие дагестанские народы.

Табасаранские мастерицы пряли из шерсти нити, ткали ворсовые ковры, пользовавшиеся большим спросом за пределами Дагестана. Шерсть шла и на производство войлока. Вязали из шерстяных нитей носки, джурабы, веревки и т.д. Наибольшей популярностью пользовались ковры табасаранских мастериц.

Широко была развита в Табасаране обработка дерева, так как древесина в табасаранских лесах имелась в достаточном количесте и ассортименте. Мастера по обработке дерева особо известны были из Хурика и Ханага. Обработка камня также было распространено в Табасаране. Отдельные табасараны занимались и обработкой глины в строительных целях, а также изготовлением из нее посуды и других изделий.

Значительную роль в экономической жизни табасаран играла торговля. В торговый оборот шли изделия табасаранских ремесленников-мастеров по обработке шерсти, глины, кожи, металлов. Табасараны поддерживали тесные торговые связи со всеми окружавшими их народами Южного Дагестана.

Господствующий класс Табасарана был представлен феодальными владетелями и высшим мусульманским духовенством. Верховным правителем в Южном Табасаране был майсум, а в Северном — кадий. За ними шли беки, являвшиеся вассалами верховных правителей.
Основную массу населения Табасарана составляло крестьянство. Оно делилось на две категории: узденей и райятов. Уздени не были закрепощены и считались лично свободными. Райяты считались крепостными крестьянами. Они были прикреплены к земле феодала и не могли переходить из одного селения в другое без разрешения бека.

Земельные отношения отличались большой сложностью и разнообразием в связи с многочисленными историческими факторами. Существовало в основном четыре формы земельной собственности: феодальная, частно-крестьянская, общинная и вакуфная. Господствующей формой земельной собственности была феодальная. Вакуфные земли образовались по завещаниям райят и узденей в пользу мечетей. Частно-крестьянская форма собственности на землю именовалась мульком. Она являлась основной производственной единицей, наряду с хозяйством феодальных владетелей. Общинные земли состояли из пастбищ, лугов и лесов.

По своему политическому устройству Табасаран не представлял собою единого целого. Он был разделен на два самостоятельных владения: Северный Табасаран, которым управлял кадий, и Южный, которым управлял майсум. Кроме того, были еще союзы сельских обществ. Майсум и кадий считались полновластными правителями в своих владениях, имели постоянные резиденции, отряды вооруженных нукеров. Они ведали всеми внутренними и внешеполитическими делами. Власть на местах табасаранские правители осуществляли через беков, которых держали в покорности и от их имени управляли селениями, разбирали спорные вопросы по адату и по шариату или же просто по своему усмотрению. Майсум и кадий считались равноправными, никто из них не подчинялся друг другу. Порядок избрания их был один и тот же, власть переходила по наследству к старшему в роду.

В начале XVIIIв. Табасаран, как и многие другие районы Южного Дагестана, находился под властью Персии и его ставленника султана Дербента. Зависимость майсума и кадия выражалась в том, что они по приказу султана «должны были служить в войне с платою», и носила номинальный характер.

Неоднократные попытки шахской администрации подчинить народы Южного Дагестана вызывало их недовольство. Вскоре все это приобрело характер освободительного движения. Восставшие горцы совершали беспрерывные нападения на шахские гарнизоны и укрепления. В 1710 — 1711 гг. восстание охватило и Табасаран, хотя табасаранские владетели лично не участвовали в походах дагестанских владетелей против ставленников Ирана в Северном Азербайджане.

К внешнеполитическим событиям, в которые были втянуты табасараны, относится Каспийский поход Петра I в 1722 — 1723 гг. Результатом этого похода являлось также то, что 30 августа 1722г. русские войска во главе с Петром I подошли к реке Рубас и заложили крепость, рассчитанную на гарнизон из 600 человек. Власть Петра I была признана почти всеми жителями Табасарана. Табасаранский владетель Рустам-кади обратился к Петру I с просьбой оказать помощь в борьбе с уцмием Кайтагским, Сурхаем Казикумухским и Дауд-Хаджи Мюшкюрским. Рустам-кади жаловался Петру I, что Дауд-Хаджи, разрушил его столицу — Хучни.

Петр I благосклонно отнесся к просьбе табасаранского кадия, обещал помощь войсками. Однако, ссылаясь на осень, он объяснял табасаранскому владетелю невозможность возведения просимой им крепости в Табасаране и обещал эту просьбу выполнить весной следующего года. «За преданность русскому престолу табасаранскому майсуму было определено жалованье 200 руб. в год. В 1728г. табасаранским владетелям Майсум-беку и Кадыр-Рустам-беку было выдано из царской казни 400 руб.».
В результате похода русских войск в прикаспийский регион Дагестана и вплоть до 1735г. Табасаран находился в сфере влияния России. Владетели его были подчинены дербентскому наибу и русскому коменданту в Дербенте. Однако табасараны «податей никаких русскому царю не платят, а повинны оные по требованию воинскую службу отправлять».

Следующим наиболее ярким примером участия в политической жизни Дагестана Табасарана является участие его в борьбе горцев против Надир-шаха. Первый его поход в 1734г. практически не затронул Табасаран. Во время второго похода Надира в 1735г. табасаранам пришлось испытать всю жестокость завоевателей. Во главе табасаран, борющихся с надировскими полчищами, стоял поэт-воин Мирза Калугский. Он был руководителем табасаранских отрядов против иранских полчищ у Калуг-дага, Нитрикской вершины близ Куштиля и в других местностях.
В 1738г. табасараны вместе с другими народами Дагестана пришли на помощь восставшим джарцам.

В ходе третьего похода Надир-шаха в Дагестан в 1741г. в октябре месяце он послал сильный отряд войск против Табасарана и Кайтага. В происшедшем сражении шахские войска были на голову разбиты. На помощь табасаранам практически со всех концов Дагестана пришли другие народы. В январе 1742г. шах возобновил военные действия против Дагестана. Придя в Дербент, и оставив здесь необходимое войско, «с остальной кавалерией прошел через Табасаран в Кюринский округ».
В 1742г. с наступлением весны Надир-шах во главе 30-тысячного войска трижды обрушивался на Табасаран, каждый раз отступая с большими потерями. Одно из крупных сражений произошло в сел. Дюбек, куда был направлен отряд из 11 тыс. персов. И здесь на помощь табасаранам пришли дагестанцы во главе с Сурхай-ханом — лакцы, кайтагцы, рутульцы и другие народы Дагестана.
Ничего не добившись, Надир-шах вынужден был покинуть Дагестан. Но и в дальнейшем он совершал походы против некоторых горцев, в том числе на Табасаран. Сохранились сведения и о других походах завоевателей в Табасаран, жители которого вместе с другими дагестанскими народами никак не хотели терять свободу и постоянно выступали против завоевателей, нападали на них, поднимали восстание, сражались в открытом бою и т.д.
В целом табасараны оказали достойное сопротивление войскам «Грозы Вселенной», не покорились Надир-шаху, как и большинство других народов Дагестана.

Находясь вблизи Дербента, Табасаран был вовлечен в политические события, которые происходили в Южном Дагестане. Вместе с другими дагестанскими феодальными владетелями табасаранские владельцы принимали активное участие в мероприятиях, направленных против Фатали-хана. Особенно активен был кадий Рустам-бек. Вместе с шамхалом Тарковским и кайтагским уцмием Амир-Гамзой табасаранский кадий выступил на стороне кубинского правителя против Дербента, в результате чего Фатали-хан овладел им и присоединил к Кубинскому ханству. За оказанную помощь и поддержку Рустам-кадию было выдано Фатали-ханом весьма крупное денежное награждение.
В дальнейшем политика Фатали-хана, направленная на расширение своей власти встревожило дагестанских владетелей и привело к созданию антикубинской коалиции, в состав которой вошли и табасаранские кадий и майсум. В 1774г. в Гавдушанской битве погиб вместе с Магомед-Тишсизом, Эльдар-беком Казикумухским майсум Шейх-Али-бек.

В 1775г. после похода русских войск во главе с майором Криднером в Табасаран, кадий Рустам-бек присягнул на подданство России и представил в Дербент аманатов. Это была вынужденная мера, так как после поражения уцмия и разгрома казикумухского Магомед-хана в Кюринском ханстве, Фатали-хан вместе с русскими двинулся в Табасаран.

В марте и апреле 1776г. в сел. Дарваг в Табасаране состоялись сборы дагестанских владетелей при участии России для их примирения. Особую дискуссию здесь вызвал вопрос о претендентах на правление майсумством Табасарана. Фатали-хан настаивал на том, чтобы Южным Табасараном управлял Магомед Гусейн-бек, сын бывшего майсума Шейх-Али-бека. Фатали-хана в этом вопросе поддерживало и российское правительство.
Утверждению своего ставленника в Южном Табасаране Фатали-хан придавал большое значение, так как Табасаран занимал стратегически важное в торговом и военном отношении положение, примыкая к владениям уцмия прикрывала торговый путь, шедший из России в Азербайджан и Иран. Присоединене майсумства Табасаранского к той или иной борющейся стороне могло бы дать ей преимущественное положение над соперником.
В итоге борьбы за Южный Табасаран победа осталась на стороне Фатали-хана и его ставленника. При помощи России Фатали-хану удалось сломить сорпотивление кадия и уцмия.

В конце XVIIIв. наметилось сближение табасаранских правителей с российскими властями. Вместе с другими феодальными владетелями Дагестана они неоднократно обращались к России с просьбой принять их в подданство. Кадий Табасарана был участником совещания дагестанских владетелей в 1796г., отклонивших требование персидского шаха Ага-Мухаммед-хана покориться его власти.
Табасаранские владетели оказывали всяческую помощь русским войскам, за что царское правительство вознаграждало их. Табасаранский Рустам-кадий был принят в подданство России и возведен в чин 4-го класса с определением ему жалованья в 1500 руб. в год. Представители табасаранских правителей в 1801г. принимали участие в коронации Александра I, а в 1802г. участвовали в совещании процарски настроенных феодалов в Георгиевске. В 1801г. владетели Табасарана Рази-бек, Сограб-бек и брат его Махмуд-бек и другие дагестанские владетели обратились к царю с прощением о принятии в подданство России. Их посланники были приняты с почестями и пожалованы ценными подарками.
Майсум и кадий впоследующем также оставались верными России. Попытки Ших-Али-хана Дербентского поднять против России табасаран в начале XIXв. ни к чему не привели. Они отказали ему в помощи. Во время вступления русских войск в Дербент в 1806г. и далее табасаранские правители вышли им навстречу и дали клятву на верность России. Тогда же они были приняты в подданство России, затем и присоединены.

Таким образом, из приведенного материала видно, что феодалы Табасарана в исследуемый период твердо придерживались пророссийской ориентации, несмотря на то, что иранские шахи и турецкие султаны делали неоднократные попытки привлечь их, как и других феодальных владетелей Дагестана, на свою сторону. Их старания любыми путями и средствами вести на Кавказ антироссийскую подрывную деятельность заканчивалась безрезультатно, так как в большинстве своем горские владетели чувствовали себя безопасно под покровительством России, вследстие чего многие из них добровольно вошли в ее состав.

«Диндин асулар шубуб - Иман, Ислам, Суннат ву»

Страница 1 из 2
1
2
»